Михаил Ежов - Время камней Страница 75

— Что… происходит?! — завопил он в ужасе.

— Ты стареешь! — пояснил Мануол. — Твое тело теряет силу, дряхлеет. Скоро ты умрешь, а затем начнешь разлагаться.

При этих словах у Сафира похолодело в груди. Старость и смерть, всегда казавшиеся ему столь далекими, вдруг оказались реальностью, неожиданно настигнувшей его. Собственные руки казались ему уродливыми, и если так же выглядело его лицо… Сафира передернуло от отвращения, и он тихо застонал, сжав кулаки.

— При этом ты будешь оставаться в сознании и все ощущать, — продолжал тем временем Мануол. — Ты увидишь конец своего существования и то, что случится с твоим телом после того, как плоть превратится в мельчайшие, недоступные человеческому глазу частицы. Но тебе будет дано проследить и за их движением!

— Я не хочу! — сдавленно прохрипел Сафир. — Давай вернемся!

Ленивец покачал головой:

— Обратного пути нет. Его никогда не было, пойми это. Все, что есть на свете, идет только вперед, так же, как время. И направление не имеет значения.

— Что? Я не понимаю!

— Нельзя вернуться назад, как нельзя вернуться в прошлое. Время и пространство едины. Возвращаясь по дороге, по которой прошел, ты идешь уже другим путем, просто меняя направление. Не важно, сворачиваешь ты направо, налево или двигаешься назад. Твой путь всегда лежит вперед.

— А-а, — протянул Сафир неуверенно. — Послушай, но сколько пройдет времени, пока я… разложусь? И что будет потом?

— Ты поймешь свою природу, узнаешь, что с тобой будет, и перестанешь бояться. Неизвестность больше не станет страшить тебя. А насчет своего тела не беспокойся. С ним не произойдет ничего плохого.

— Ты уверен?!

— Совершенно. Повторяю: причин для беспокойства нет.

— Атаи так сказал?

— Да, — подтвердил Мануол, секунду помолчав, — атаи.

— Почему ты запнулся? Солгал?

— Я никогда не лгу! — возразил ленивец, моргнув. — Просто мне трудно привыкнуть, что ты называешь хозяина атаи. Я зову его другим словом.

— Каким?

— Не важно.

— Хорошо, — Сафир пожал плечами. — Как знаешь. — Он взглянул на руку. Кожа покрылась пятнами и обтянула кости. Вдруг Сафир ощутил, что все его члены очень слабы, так что не пари он в воздухе, то, наверное, не смог бы держаться на ногах. Потом глаза лорда Маграда узрели какую-то пелену, похожую на сгущавшийся туман, и Сафир понял, что у него испортилось зрение. В первый миг он испытал страх, но затем зрение снова стало прежним — и он увидел, что кожа его отслаивается, покрывается трупными пятнами. Сафир ощутил приторный и удушливый запах гниющей плоти. Мясо отваливалось с костей, которые проступали тут и там белыми, все увеличивающимися пятнами. Мануол давно отцепился от его истлевшей одежды и теперь парил рядом.

Наконец от Сафира остался только скелет. Лорд Маград хотел спросить Мануола, когда закончится этот кошмар, но услышал только клацанье собственных зубов — лишенный языка, он утратил способность говорить. Кости постепенно начали желтеть, потом зеленеть и трескаться. Вскоре они рассыпались, превратившись в труху, и останки бренного тела полетели вниз, во тьму.

Но Сафир продолжал все видеть. И вот перед его взором развернулись многочисленные картины — он не мог понять, как помещаются они в узком пространстве тоннеля, но отчетливо различал все, что происходило в каждой из них. А видения показывали, как его составляющие, мельчайшие частицы, рассеиваются по миру, соударяясь друг с другом и разлетаясь в разные стороны на огромные расстояния, просачиваются через почву, растворяются в воде, всасываются корнями растений, поглощаются животными. Сафир видел, как его расчлененное на миллиарды частиц тело распространяется по вселенной, становясь ее частью, как живет оно непрекращающейся жизнью, приобретая все новые и новые формы. И тогда он понял, что ужас перед неминуемой смертью, свойственный всему роду человеческому, отступил. Теперь Сафир знал, что ждет его за гранью, и страха не было. Он понял, что существовал в мире всегда и останется в нем навечно. И тогда улыбнулся незримой бесплотной улыбкой.

Мануол словно почувствовал, что ужас Сафира сменился покоем. Взмахнув когтистой лапой, он выкрикнул какое-то заклинание, и лорд Маград начал быстро становиться материальным — его частицы вырвались из новых цепочек и сложились в кости, образовавшие скелет. Который, в свою очередь, облепили мышцы, они наполнились кровью, их обтянули жилы и сухожилия, сверху выросла кожа. Сафир вздохнул — полной грудью.

— Теперь ты понял? — проговорил Мануол, пристально гладя Сафиру в глаза своими вылупленными фонарями.

Тот кивнул. В его душе царило смятение: изменилось представление лорда Маграда о мире, его устройстве. Видения стали для Сафира настоящим откровением. Несмотря на то что страха перед смертью больше не было, его обуревали самые противоречивые чувства, в которых ему еще предстояло разобраться.

— Тогда нам пора! — с этими словами ленивец указал когтем вниз, лорд Маград опустил глаза и увидел в темноте едва различимую светящуюся точку.

— Что это? — спросил он.

— Выход! — Мануол вновь вцепился в вернувшуюся из небытия одежду Сафира.

Они падали вместе. Светящаяся точка все росла и росла, пока не превратилась в отверстие двадцати футов в диаметре. Мануол и Сафир выпали из нее, и ленивец, быстро обернувшись ящером, подхватил лорда Маграда и понес к скалам, на которых стоял Дьяк.

Сафир видел, как в полете они обогнули замершую фигуру хэрда, походившего на гигантскую изогнутую колонну. Он не понимал, почему они, выпав из него, очутились в воздухе, а не на земле (ведь почти все тело змея покоилось в песке), но решил, что здесь не обошлось без волшебства, и не стал задавать вопросов.

Мануол аккуратно поставил Сафира на скалу рядом с Дьяком, и тот встретил его с улыбкой.

— Готов ли ты познать магию? — спросил колдун.

— Да, атаи! — ответил Сафир, склонившись. Он признал мудрость своего учителя и жаждал проникнуть под его руководством в другие, наверняка не менее волнующие тайны вселенной.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Дьяк. — Я тоже считаю, что время пришло. Мы возвращаемся, — сказал он Мануолу, и ленивец-ящер подставил свою спину, чтобы они могли разместиться между огромными кожистыми крыльями. — Домой! — велел Дьяк, и они взмыли в лазоревое небо.

Карета катилась по тракту, мягко покачиваясь на рессорах. Ее отделка и размеры недвусмысленно говорили о богатстве владельца, а позолоченные гербы на дверцах еще и о его высоком титуле.