Марина Дяченко - Авантюрист Страница 76

Чонотакс Оро спал. Лицо его, как обычно, оставалось совершенно немым и непроницаемым.

— А они во сне не колдуют? — спросила Алана. — Может ему, к примеру, присниться вот эта дорога? Ну, во сне?

— Это, наверное, другой мост, — неуверенно предположила Танталь. — Просто в этой местности все мосты одинаковые…

Я подошёл к мосту. Раздражённо стукнул по трухлявым перилам; перила охнули и отвалились. В темноте уже невозможно было с точностью сказать, тот это мост или другой. В этой, как говорит Танталь, местности жители из рук вон плохо следят за мостами…

— Вода есть, — бодро сказала Алана. — Вон, целая речка… Еда есть. И не зима ведь, мороза нет… Переночуем…

Другого выхода не оставалось. Моей маленькой местью Черно Да Скоро был костёр, сложенный из обломков перил. Другого топлива почти не было, а большого пламени из перил не устроишь; я напоил лошадей, потому что кормить их всё равно было нечем.

— Оттащи его от костра, — сказала Танталь.

— Как ты заботишься о его благополучии, — сказал я зло. — Не ты ли первая спрашивала, можно ли его убить?

— Оттащи его от костра, — повторила Танталь, не повышая голоса. — Он не должен лежать у огня…

— Он этот огонь руками рвёт, как паклю, — сообщил я сухо. — Тебе нужно — ты и оттаскивай. А я благородный господин, потомок Мага из Магов, и я уже натаскался!

Танталь поднялась. Подошла к Черно, взяла его за плечи; удобнее, как мне кажется, было бы тянуть за щиколотки. Но может быть, Танталь смутилась бы видом голой головы, подпрыгивающей на кочках?..

Усилие, ещё усилие; Танталь упрямо тащила господина мага за грань светлого круга. Интересно, о чём они говорили тогда, в лесу? На поляне? И ведь Черно видел, что есть свидетель…

Или не видел?

— Оставь, — сказал я устало. — Ладно, я сам…

Танталь не ответила. Оттащила сонного Черно подальше от костра, постояла над ним — я видел только чёрный силуэт. Потом вернулась к огню, и некоторое время мы жевали хлеб с разогретым на костре мясом.

— Ретано, расскажи историю, — попросила Алана.

Я растерялся:

— Какую?

— Да любую… Как ты рассказывал. Про разбойников, например.

— Про разбойников не надо, — проронила Танталь сквозь зубы.

— Тогда про призраков, — согласилась покладистая Алана.

Молчали обломки перил, окутанные огнём. Когда-то, наверное, их касались тысячи разных рук, а теперь касалось пламя. И если человеческие прикосновения только чуть стёрли терпеливое дерево — огонь поедал его, неспешно, но неотвратимо. Ради того, чтобы дать нам возможность согреться…

«Он мёрзнет».

Кто это сказал? Где я, пёс подери, это слышал?

Я обернулся в темноту. Как будто боялся, что связанный Черно Да Скоро встанет и убежит.

— Про призраков… Значит, так. Стоял на земле старый замок, а в подвале его ютился призрак… Он был тоже немолодой, щуплый такой, близорукий…

— Призрак?! — Алана фыркнула.

— Но глаза у него горели, как плошки, — добавил я примирительно. — Больше всего на свете старый призрак хотел уберечь своего молодого потомка от ошибок, но куда там… Вероятно, только в подвалах замка молодой потомок поумнеет. Станет скитаться призраком, глаза его будут гореть, как плошки, а вздохи — распугивать филинов… Только представьте себе — целая армия призраков, наполняющих подвалы, протягивающих руки… призывающих опомниться нас, живущих, до поры, пока не пробил час, когда будет поздно оглядываться…

— Нет, — сказала Алана, и от звука её голоса Танталь резко обернулась:

— Что — нет?

— Ретано… — В голосе Аланы теперь явно слышались слезы. — Ретано, пожалуйста… Сделай что-нибудь, я ведь не смогу… без тебя…

Танталь перевела взгляд на меня. Глаза её в свете костра были чёрные, с двумя горящими золотыми точками.

Алана всхлипнула.

— Что за тайны? — спросила Танталь небрежно. — Ретано, можешь мне объяснить?

Я подбросил в костёр остатки перил. Пожал плечами:

— Никаких тайн… В жизни каждого человека есть последний предел, и иногда бывает полезно о нём задуматься… Доедайте хлеб. Я сейчас приду.

Черно Да Скоро лежал там, где оставила его Танталь, — на прошлогодней мокрой траве, в коконе из собственной шубы, причём некогда роскошный мех свалялся, как шерсть больной собаки. Далёкие отблески костра достигали блестящего черепа, мне показалось, что Чонотакс морщится во сне, будто от зубной боли.

Я вытащил из-за пояса кинжал и приставил к горлу господина мага. В таких делах лучше не раздумывать. Не колебаться.

— Черно, давай так… Сними с меня приговор Судьи — немедленно, — и тогда я оставлю тебя в живых. Идёт?

Не я ли сегодня утром влил в этот рот убойную порцию снульника? Ради лёгкой и безопасной дороги?

Вот она, безопасная дорога. Свернулась петлёй, обросла ветхими мостами, языком слизала обещанный хутор, обернулась сырой ночью под открытым небом…

— Черно… Я знаю, что ты притворяешься. Зато я не притворяюсь, Черно. У меня к тебе такой счёт, тебе за всю жизнь не оплатить… Ну?

Он спал.

Я видел белки глаз, проглядывающие в щель между неплотно сомкнутыми ресницами. Господин маг спал, одурманенный, а может быть, всё ещё обессиленный своим последним магическим мероприятием; возможно, дорога, захлестнувшаяся петлёй, была одним из его сновидений. А я, как дурак, стоял над ним с кинжалом.

Кто знает, как обернулись бы события, решись я на последний шаг. Шаг отчаяния; кто знает, как обернулись бы события, полосни я по беззащитному горлу. Магия магией, но последнее слово нередко остаётся за разящей сталью…

Никто не знает, потому что я не решился резать спящего. Потому что это было выше моих сил. Потому что я поскрипел зубами, как припадочный, спрятал кинжал и вернулся к костру.

Названые сёстры разговаривали без слов, и Танталь глядела на Алану тяжело и требовательно. Вероятно, она задала вопрос, вероятно, она желала вытрясти из моей жены хотя бы подобие ответа; Алана смотрела в огонь, и я с уважением подумал, что никто не умеет так хранить тайны, как хранит их моя маленькая жена.

На другой день мы добрались до хутора; первыми, кто встретился нам на пустынной улице, были две молодки, судачившие у колодца. При виде маленькой кавалькады они сперва подались вперёд, жадно разглядывая наши лица, а потом в панике пустились наутёк.

Известие о страшной заразной болезни достигло хутора раньше, чем мы до него добрались. Немудрено — ведь даже ленивый пешеход запросто преодолевал расстояние, на которое нам понадобились едва ли не сутки. Разумеется, приюта на хуторе ждать не приходилось. В руках каких-то угрюмых мужчин как бы невзначай обнаружились вилы; еле-еле удалось уговорить трактирщика продать нам продуктов и покормить лошадей. Всем известно, что монетки, если их подержать в пламени свечки, начисто теряют способность переносить заразу.