Константин Нормаер - Сезон колдовства Страница 79

Момент истины

Момент истины

Момент истины

Она висела на деревянном столбе. Один край балки уперся в пол, другой — в ровный каменный свод. А тело напоминало тряпичную куклу, из которой вытащили все внутренности, взамен набив ватой. Все еще не веря своим глазам, я подошел ближе, присмотрелся. Без всяких сомнений это была она. Та ведьма, что поджидала меня в недрах каменоломни. Поблизости обнаружились и ее верные псы: с одной стороны — безликий проводник, а напротив — тощий каменотес, что заманил нас с северянами в ловушку. Руки и ноги пленников сковывали мощные ржавые скобы. Сейчас прислужники ведьмы выглядели не так грозно — земляного цвета лица, сквозь сухую тонкую кожу проступают поломанные кости. Я прошелся вдоль пленников, словно они были музейными экспонатами. Никто из них не шевелился, даже не ощущалось малейших признаков дыхания. Восковые фигуры, не иначе. Но как только я подумал об этом, каменотес подал голос и прошептал нечто неразборчивое. Тут даже не стоило гадать: он элементарно просил помощи. — Как вам это удалось? — мой голос заметно дрогнул. — Давайте, каждый оставит секреты при себе. — Кардинал остановился по левую руку от меня, не мешая наслаждаться зрелищем. Я так долго шел по пути мести, что, когда оказался в самом его конце, банально растерялся. На мои плечи навалилось некая опустошенность, а еще, ко всему прочему, и страх. Я вдруг испугался, что в очередной раз опоздал, и жестокий мир переиграл меня по всем статьям. Ведь кардиналу посчастливилось поймать колдунью. А что же с случилось с теми, кого она держала в плену? Что с Нерой?.. Нет, я даже думать не хотел, что больше никогда не увижу племянницу. И вместо того чтобы мучиться сомнениями, я просто спросил: — Эта тварь была одна? Никаких затворников? Девушки, невысокого роста с рыж… — Речь, я так понимаю, о вашей племяннице, — перебил меня кардинал. — Не переживайте, она в безопасности. Обещаю, вы скоро с ней увидитесь. Если бы он только знал, какой камень свалился с моих плеч, когда я услышал ответ Его высокопреосвященства. — А что будет с этими? Они все еще живы? — отчего-то спросил я. — Безусловно, живы — заверил меня Гардиуш. — Они лишь в самом начале излечения. И в настоящее время проходят самый опасный период борьбы с вирусом мрака. Забытье, отрешенность, крепкий сон. Конечно бывает, что именно в этот период многие теряют разум или скатываются в некое безрассудство… Но, как говорится, на все воля Всевышнего. Наконец, мой взгляд оторвался от колдуньи, ее проводников, и переметнулся на кардинала. — Я вам безмерно обязан… — Да бросьте вы, — отмахнулся Гардиуш. — Мы все дети божьи и должны помогать ближнему. Таковы заповеди Неизбежности. Его рука легла мне на плечо: — А между прочим, во всем виновато банальное заблуждение, сын мой. Если бы вы только знали, сколько безумств творит этот, казалось бы, безобидный человеческий порок. Но я не виню вас в этом. Ради спасения родной души вы пошли сначала на предательство, затем на убийство, но я вовремя пришел вам на выручку. Иначе вас бы ждало неизбежное, друг мой. Пока мы шли к выходу, кардинал все говорил и говорил, пытаясь оправдывать мои поступки. А когда мы подошли к огромной кованной двери, он развернул меня к себе и взял за плечи. — Поверьте, единственное, что мне нужно от вас, это имя. Просто имя, перегрин. И больше ничего. — Агата, — с невероятным усилием выдавил я из себя. Кардинал закрыл глаза и растекся в довольной ухмылке, словно кот перед миской со сметаной. Кажется, он знал ответ наперед, но ему было важно услышать его именно от меня. Открыв дверь, он указал мне на винтовую лестницу, тянущуюся куда-то вверх. — Тебя проводят в Южную башню, сын мой. Исполни, что положено, и я отплачу тем же. Я напряженно уставился в полумрак каменной кишки. Предательство — еще один грех, обладающий невероятной, разрушительной силой. Но в моем случае иного выбора просто не существовало. В водовороте лжи и сомнений я схватился за ту веточку, что показалась мне более надежной. Существовала цель, и я упрямо двигался в ее направлении. *** Комната была пустой, совершенно. Лишь скромный топчан и больше ничего. Вот уж воистину аскетический образ жизни. Я подошел к окну, внимательно осмотрелся по сторонам. Вид отсюда открывался изумительный: вдалеке пологие холмы утопают в лазурном горизонте, а поблизости массивные стены оплетают широкие бока реки Калки, которая словно нитью сшивает границы двух подданств. Опустив взгляд, я медленно растворился в далекой дворовой суете. Внизу шныряли туда-сюда слуги, выныривая из кухни и исчезая в зеве обеденного зала. Присмотревшись я заметил, как конюхи уводят лошадей, принадлежащих перегринам, в стойла, а прачки несут груду белья, и только монахи, избавленные от тяжелого труда, гуськом семенили в церковь на утреннюю молитву. То была обычная мирская жизнь, которая совсем скоро, по мановению моей огнедышащей волшебной палочки, потеряет привычный ритм и погрузится в кошмарный приступ хаоса. Мой взгляд коснулся узкого окна-бойницы. Чуть выше шла черепичная крыша, облепленная мохнатыми проплешинами. Я направил взгляд чуть ниже. Неужели кардинал подвергнет свою жизнь опасности? Или подставит под удар двойника? Впрочем, мне было уже все равно. Я верил, что роковой выстрел расставит все на свои места. Агата станет жертвой собственной лжи, кардинал сдержит слово, и Неру передадут в руки перегринов. Тогда она точно окажется на Сефере со своими близкими. А вот что ждет меня? Об этом думать почему-то не хотелось. Как бы я ни храбрился, но человек по своей сути слишком слаб, потому что как можно дольше хочет задержаться на этом свете. Оно и неудивительно. Здесь хотя бы все ясно и понятно, а вот что ждет тебя там — одни домыслы. Хотя тут конечно возможны варианты, но самое страшное, что повлиять на это ты уже никак не сможешь. Так что, если решил сменить жизнь на смерть, это надо делать быстро и решительно, а то опять погрязнешь в паутине сомнений. И наверняка сдрейфишь! Ведь смерти нужны храбрецы, а не метущиеся в агонии трусы. Я щелкнул затвором, прислонился щекой к Холодному игроку. Как же я устал! Как безумно устал от бесконечной суеты этого чуждого мира. Интриги, ложь, жестокость, насилие и прочие низменные пороки. Такое впечатление, что они все разом оставили на мне свое жгучее клеймо. И тело взвыло под тяжестью этих ужасных наград. Наверное, прав Всевышний, отмеряя человеку не такой уж долгий срок, чтобы тот окончательно не погряз в собственных грехах. Не знаю, откуда взялись эти мысли, но они настолько четко выстроились передо мной, что назвать их иначе как «истиной» просто язык не повернулся. Гардиуш появился в окне в назначенное время. Солнце уже начало слепить глаза, но даже сейчас видимость продолжала быть идеальной. Гадать, точно ли это он, я не стал. Достаточно было того факта, что на человеке черно-красная кардинальская мантия и атласная сутана. Повернувшись ко мне спиной, он встал напротив шкафа, делая вид что прихорашивается. Медлить было бессмысленно. Я уже давно сделал свой выбор и менять решение не собирался. Прицелился, затаил дыхание. Мир замер вместе со мной. Такие события обычно делят временные отрезки на «до» и «после», разрубая жизнь на эпохи, вехи или, к примеру, сезоны. Палец плавно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел и звук битого стекла. Дело было сделано. Одно событие сменилось другим. Это вроде часов, которые завершили круг и, возвестив об этом двенадцать раз, принялись за новый отчет. То, что было до этого, стало прошлым. Удивительная шутка — время. А между прочим, там, в небесах, оно течет немного иначе, непривычным для нас порядком. Оно может растягиваться, замедляя свой плавный ход, или наоборот, ускоряться, превращаясь в стремительный свет, который достигает предела далеких миров за считанные доли секунды. Но на земле все вполне заурядно. Здесь, ты никак не можешь повлиять на его привычный ход. Тик-так-тик-так. Ни-как-ни-как. Хотя нет, почему? У меня вот, между прочим, получилось. Я слышал сотни голосов, встревоженных и совсем спокойных. Кто-то возвещал о беде, но большинство просто не могло поверить в случившееся. Начинался штурм Ордена благочестия. Агата собрала значительную армию, и ее смелые воины готовы были собственными зубами выгрызть булыжники стен и ворваться внутрь во имя вящей справедливости. И у них бы все получилось. Но глава ордена был жив и не вредим, а значит, мятеж будет подавлен и зачинщики захвачены в плен. Я медленно спускался по ступеням, отрешенно прислушиваясь к внешнему шуму. Уже слышались отчаянные вопли, смешанные с предсмертными стонами, удары ядер и свист случайных стрел. А вскоре мир заполнился под завязку обескураженным ревом атакующих. Они наконец-то поняли, что угодили в ловушку, но было уже слишком поздно, чтобы изменить хоть что-то. Когда я спустился, все было почти закончено. Конница взяла в кольцо остатки сопротивлявшихся и под радостные улюлюканья местных жителей вела колонну в город. Я вышел на улицу. Под ногами валялись горы трупов — в основном мирные жители, товарки, мастеровые, даже дети. Мой взгляд коснулся невысокого пузатого мужичка в длинном фартуке: местный скульптор, который расписывал стены капители. Одна стрела пробила ему шею, еще две угодили в предплечье и грудь. Ноги сами вросли в землю, на самом пороге. Помедлив, я присел возле тела, провел рукой над головой, глаза мертвеца сомкнулись. Затем достал трубку и сделал одну глубокую затяжку. Все эти люди, невинные и осознано шедшие на смерть, теперь были на моей совести. Очередное кровавое клеймо обожгло тело. Старые боги! Так легко признать свое превосходство над другими и непомерно тяжело нести ответственность за свои же божественные поступки. Мимо меня потянулась цепочка пленных воинов. Пустые лица, скрытые запекшейся кровью вперемешку с белилами. Внезапно среди множество одинаковых фигур циркачей показалась худощавая Агаты. Она была жива, но я заметил рану на рукаве и повязку на правой ноге. Ее руки и пояс были скованны кандалами, которые соединяли тяжелые ржавые цепи. Конвой немного сбавил шаг и остановился прямо напротив меня. Зачем? Почему? Я не знаю. Но мне пришлось отреагировать на ситуацию. Подняв голову, я посмотрел на свою бывшую союзницу. В ее взгляде не было ненависти, лишь усталость, а еще самое настоящее изумление. Видимо, она так и не смогла поверить, что идеальный план трещал по швам, как ветхая одежонка. Секунду она что-то соображала, а потом резко зарычала. Ее пристальный взгляд впился в меня, словно клещ. Она буквально кричала во все горло, желая услышать в ответ мои жалкие оправдания. Потом взгляд Агаты зацепился за стоящий рядом со мной карабин, и она внезапно успокоилась. Неужели так ничего и не поняла? Я вальяжно выбил трубку и убрал ее в кошель на поясе. Нет, я ошибся, она просто взяла небольшую паузу. Собрала воедино всю злость, и теперь попыталась выплеснуть ее на меня. Я чувствовал, как она жаждет сорвать с себя оковы, вырваться на свободу, но не для того, чтобы бежать. Ее желания носили совсем иной характер. Она мечтала вцепиться мне в горло и очень долго рвать меня на куски, пока я не захлебнусь в боли. И может только после этой процедуры возмездия Агата сможет утолить жажду внезапной ненависти. Но я лишь встретился с ней взглядом, и глаза ученой мгновенно потухли. Все эмоции сошли на нет. Видимо, поняла причину моих поступков. Старые боги! Вы уничтожили самих себя. Змея ест свой хвост — кажется, бала такая поговорка в моем старом мире. Казалось, что мы глядим друг на дружку целую вечность. На самом же деле прошло не больше пары секунд. Грозные стражи резко толкнули Агату, заставив ее перейти на быстрый шаг. И все это было сделано лишь для того, чтобы впереди она столкнулась с еще большим потрясением. Кардинал вышел на балкон второго этажа приютской кельи, а вовсе не на широкую мансарду северной башни близнеца, и приветственно воздел руки. В этот самый момент с Агатой и случилась настоящая истерика. Она принялась метаться и подвывать, словно зверь в клетке. Но натянутые цепи быстро усмирили разбушевавшийся дух. Впереди идущие дернули пленницу на себя, а остальные ослабили цепи. Агата, повинуясь рывку, упала на мостовую, прямо в дорожную жижу. Гардиуш по достоинству оценил данный акт повиновения. Осенив отступницу знаком Всевышнего, он задрал голову и разразился надрывным смехом. А стоявшие вдоль дороги горожане поддержали своего справедливого покровителя. Отсталый мир! Мертвый мир! Его высокопреосвященство настолько сильно погряз в ненависти, что даже благую весть воспринял с присущим ему высокомерием. В глазах, словно отражение солнечного блика, возник мой первый день на этой дикой планете. Двадцать с небольшим, прекрасный возраст, пора максимализма и необузданной силы. Помню, нас пригласили на рыцарский турнир в честь восхождения на трон наместника Билира-Дина. Но перед тем, как занять свои места на марше, нам преподали один очень интересный урок, продемонстрировав так называемый марш Позора. Одетые в деревянные колоды мученики шли между толпой зевак и вместо сочувствия получали заслуженную добавку к предыдущим страданиям. Вначале в них летели гнилые овощи, но вскоре то, что вполне можно отдать на корм свиньям, сменили куски грязи и камни. Кто-то добавлял от себя хлесткие удары приготовленными заранее тонкими прутами. И все это сопровождалось радостным улюлюканьем и задорным смехом. Причем, среди взрослых горожан можно было заметить и детей, которые действовали куда активнее старшего поколения. Может быть Гардиуш прав, и злоба, которая бурлит в нас и вынуждает проявлять равнодушие, жестокость, гнев — всего лишь болезнь. И нам всем требуется длительное лечение спасительным словом молитвы. А если оно не помогает, то Молочной росой… Я не знал верного ответа. Но при этом осознавал, что этот недуг во мне прогрессирует и, вполне возможно, уже достиг своей последней стадии. Так что, банальным кровопусканием здесь явно не отделаешься. В моей памяти, словно в назидание, проявился первый симптом этой ужасной хвори. А вполне возможно, даже инициации. В момент того самого шествия. Я ведь тоже, поддавшись общему задору, зашвырнул пару каменей в беззащитную толпу. Запущенная мной частичка зла угодила прямехонько в голову хворого старика. Измученному жаждой и постоянными издевательствами, ему не суждено было выдержать этот подлый удар в спину. Охнув, он быстро повалился на мостовую, и уже не встал. Толпа приветствовала меня желчными аплодисментами. Процессия медленно двигалась вперед, исчезая из моего прошлого и удаляясь куда-то в настоящее, где еще существовала призрачная надежда на спасение моей загубленной души… Горожане, выкидывая вслед пленникам задорный свист, освободили мостовую. Я наблюдал, как пузатый монах пригнал двух тощих золотарей, и те принялись за свою нелегкую работу. Очищать город от нечистот, которые сливают прямо с окон или швыряют себе под ноги, тот еще труд. Но как говорится, кому что уготовила судьба. Деревянные лопаты и швабры заскреби по брусчатке. Рядом с надзирателем топталась тощая лошадка, запряженная в небольшую повозку, поверх которой высилась ассенизаторская бочка. Золотари сновали туда-обратно, тщательно удаляя следы человеческого присутствия. Внезапно один остановился возле меня, поправил стальное кольцо на шее и указал на стоявший рядом со мной карабин. — Чего тебе? — витая в своих мыслях, не сразу сообразил я. — Нужно? — поинтересовался золотарь. — А что, желаешь избавить меня от этой палки? — на моем лице возникла довольно глупая улыбка. — Я подумал, что это хлопушка вам больше ни к чему, — пожал он плечами. Я покосился на Холодного игрока, который пускай и не сделал свое дело, но с его отчаянного выстрела, его тысячи острых собратьев напились-таки человеческой крови. И ведь что удивительно, завернутый в плотную ткань и стянутый веревками он действительно в данную минуту больше напоминал ярмарочную шутиху, а не драконье оружие перегринов. — Наверное, ты прав, — согласился я и протянул карабин золотарю. Он учтиво поклонился, будто принял от меня некий священный дар, и быстрым шагом направился к отходной бочками. И не раздумывая кинул карабин внутрь. Потом вернулся ко мне и продолжил свою работу. — Ловко ты управляешься, — тихо сказала я. — А что ж тут такого, — удивился золотарь. — Хлам он и есть хлам. Подцепил, поскреб, вымыл и дело с концом. — И то верно, — согласился я. Внезапно золотарь остановился и упер подбородок в самодельную лопату. — А вы чего грустите, господин хороший? Победа все-таки, радость! Расправился его святейшество с захватчиками… — Справился, — не стал спорить я. — Только все одно, на души как-то паршиво. — Так это вам в баньку надобно, — посоветовал золотарь. На моем лице появилась грустная улыбка: — Не всякую грязь можно так легко отскоблить-то. — Не всякую, — бодро кивнул золотарь. — Но это вначале. Главное, сиди подольше и вдыхай пар. Я слышал, он с людьми всякие чудеса творит. И кожу белит, и внутренности оттирает. Всего и делов-то! — Всего и делов-то, — как-то слишком опрометчиво повторил я. — А что ты последнее на базаре Оборванцев продал, так это ничего. Добро, его ведь снова нажить можно, — внезапно произнес собеседник. Я поднял на него удивленный взгляд: — Что? Что ты сейчас сказал? — Дерьма, говорю, последнее время слишком много стало. А еще говорят, народ худо живет. Так вот что я вам скажу: неправда все это. Мы-то жизнь все-таки с изнанки видим. Хочешь праву узнать, спроси золотаря, и он тебе все как есть скажет… Подхватив лопату, золотарь направился к выгребной бочке. А я смотрел вслед этому щуплому труженику с короткими, стриженными волосами, загорелой кожей и огромным ржавым кольцом на шее, и гадал. Настолько ли он прозорлив, или это обычная игра воспаленного разума? Золотарь ко мне больше не подходил. Перебравшись на другую часть улицы, он продолжил свой унизительный труд. Люди, завидев уборщика, словно специально спешили избавиться от дерьма, которое до этого преспокойно неделями тухло в их жилищах. Ведра с нечистотами лились прямо на спину прокаженным труженикам. Сверху слышался задорный смех. А золотари лишь кланялись в ответ и сильнее скребли камни своей деревянной лопатой. Это ничего. Всегда можно отмыться, главное было бы желание, припомнил я слова золотаря. Или он этого не говорил, а его голос случайно прозвучал в моей голове? Внезапно мир вокруг меня вновь ожил и закружил чехардой событий. Но весьма неспешно, как на медленной перемотке слайд-фильма. Стражи в тяжелых кирасах, вооруженные алебардами, попыталась удержать перегринов. Но те, оказавшись на улице, легко прорвались сквозь кордон. Первый удар я получил в висок, потом в живот и упал на брусчатку, прямо напротив балкона Его высокопреосвященства. А дальше на меня обрушился целый град ударов. Ну что ж, все по делу. Я сполна получил по заслугам. Среди нападавших были и мои бывшие коллеги, соратники и просто друзья. Но теперь все изменилось. В их глазах я стал предателем с большой буквы. И мне трудно было с этим поспорить. Ведь это я заманил шестерых перегринов в ловушку, откуда им уже никогда не суждено было выбраться. И если бы кто-нибудь спросил меня, догадывался ли я, что Агата расправится с ними подобным образом, то я бы дал утвердительный ответ. Теперь те, кто отправился за мной следом, весели на дорожных столбах в качестве корма прожорливым смоляным воронам. Итак, злодей получал по заслугам. И хотя моя конечная цель все еще создавала иллюзию благородства, методы ее достижения уже давно превратились в обычные животные инстинкты. Ну или нечто похожее. Упрямо продвигаясь вперед, я совершенно позабыл о тех, кто стоял рядом со мной и помогал не оступиться в трудную минуту. Мне откровенно было плевать на все их потуги. Может быть, именно по этой причине сейчас я с благодарностью принимал каждый новый удар. Заслуженная награда наконец-то нашла своего победителя…