Елена Хаецкая - Новобранец Страница 8

— Моран принадлежит… принадлежал к числу Мастеров, — ответил Арилье. — Даже в мыслях его невозможно сопоставлять с низшими троллями.

— Почему? — настаивал Денис.

Арилье посмотрел ему прямо в лицо своими раскосыми ярко-голубыми глазами.

— Потому Моран в состоянии причинить такой вред, по сравнению с которым набег тысячи низших троллей покажется чепухой.

Денис помолчал, осваиваясь с услышанным. Потом спросил:

— Но ведь все дело — в его природе, не так ли? Вроде извергающегося вулкана, который не виноват, что засыпал пеплом пару городов вместе с козами и мирным населением?

Арилье отвернулся, чтобы еще раз проверить, хорошо ли оседлана лошадь. Рассеянно погладил животное по ноздрям.

— Я не знаю, — выговорил он наконец. — Давай мы больше не будем говорить о Моране. Его здесь нет, и это обстоятельство нас всех вполне устраивает.

Как и говорил Арилье, отряд вошел в замок вскоре после полудня, когда солнце отошло от разъяренного льва и высветило бегущую лошадь с бабочками, запутавшимися в ее пышной гриве.

Замок был поистине велик, но эта огромность воспринималась по-разному снаружи и внутри.

Пока отряд ехал вдоль высоких, до самого неба, вычурно украшенных стен, замок представал твердыней, способной отстоять и оборонить от любого врага сколь угодно широкое пространство. Во всем ощущалась щедрость, порождаемая лишь неограниченным богатством: в мощи булыжников, складывающих стену до высоты двух человеческих ростов, в крепости отшлифованных серых камней, образующих пояс на уровне второго этажа, под бойницами, в резкой выразительности барельефов третьего этажа, в четкости изломанных арок галереи, протянувшейся вдоль всего пятого этажа — там, куда не долетят и самые отчаянные вражеские стрелы.

Ворота замка сейчас стояли открытыми, и Денис имел возможность полюбоваться их надежной толщиной: сделанные из огромных древесных стволов, обитые толстым слоем металла с шипами, они выглядели неприступными.

Отряд вошел в низкую арку ворот, заполонив ее всю золотыми вымпелами, и Денис на время перестал что-либо видеть: после яркого солнечного света полумрак ворот казался ему тьмой ночной.

А затем он вместе с остальными очутился в первом внутреннем дворе, и необъятность замка предстала перед ним своим новым обличьем. Внутри твердыня напоминала небольшой город. Здесь повсюду находились люди, каждое строение, каждая ниша в стене были обжиты и чем-либо заняты.

Как будто угадав мысли Дениса, Арилье сказал с гордостью:

— В замке целых три колодца.

Отряд не спеша ехал к главной замковой башне. Каждый воин — отдельный великолепный монумент мужества и спокойного благородства: на копье шевелится золотой вымпел, меч дремлет в ножнах, конь не спеша движется сквозь людскую толпу, предугадывая каждое пожелание всадника. Пыль на лицах и одежде, отдыхающие руки, иссеченные шрамами, рассеянный взор.

Какой-то человек в простой коричневой одежде — из числа «низкорослых», как определил Денис, — подошел к Роселидису, взял его лошадь под уздцы, помог спешиться. Роселидис ушел с ним. Размахивая на ходу руками, человек в коричневом что-то втолковывал своему рослому спутнику. Должно быть, сообщал последние новости, которые необходимо было знать командиру.

Многие из обитателей замка ненадолго задерживались, чтобы помахать воинам, и тотчас возвращались к своим делам. Денис сперва кивал и улыбался всем, кто приветствовал отряд, а потом вдруг почувствовал себя страшно глупо и стал делать вид, будто погружен в какие-то важные мысли и едва замечает происходящее.

Отряд привычно свернул с оживленной широкой дороги, ведущей через всю замковую территорию, на узенькую подъездную дорожку, резко уходящую вверх, к воротам главной башни. Справа находилась башня, слева тянулась широченная внутренняя стена.

Денис устал — и от долгого конного перехода, и от обилия новых впечатлений. Прежде ему даже в голову не приходило, что непривычная «картинка» перед глазами может так вымотать человека.

Он то и дело задремывал в седле, но мгновенно пробуждался, когда неловкая поза болью отзывалась в теле: отсутствие привычки сказывалось сильнее, чем ему хотелось бы признаться. Он снова открывал глаза и видел замок, в ярких синих тенях, падающих от стен, и в ослепительных золотых пятнах солнечного света — там, где ничто не препятствовало лучам дневного светила проникать внутрь твердыни.

В полудреме Денису вдруг начинало казаться, что он на какой-то диковинной экскурсии и что скоро все закончится, и его вместе с приятелем позовут наконец в удобный автобус. Но экскурсия упорно не желала заканчиваться.

— … речка, — донесся до него голос Арилье.

Денис моргнул и повернулся к приятелю. Лицо Арилье казалось пестрым: кляксы света и тени перемещались по его лбу, скулам, подбородку, и только синие глаза горели неизменным веселым и ярким светом.

— Да ты не слушаешь! — возмутился Арилье, заметив, наконец, состояние приятеля.

— Речка, — пробормотал Денис. — Нет, почему же. Я прекрасно все слышу. Ты говорил о речке.

— Она течет через весь замок, — продолжал Арилье, вполне удовлетворенный таким ответом. — Конечно, во время осады, — если такое случится, — воду из нее брать будет нельзя, сам понимаешь. Нет ничего проще, чем отравить реку.

— Да, да, — сказал Денис.

— Но она такая славная! — увлеченно продолжал Арилье. — Вдоль ее левого берега разбит сад для защитницы Гонэл. Воинам ее гвардии и гарнизонным солдатам разрешено отдыхать там. Если говорить честно, то именно в ее саду мы и назначаем свидания нашим подругам. Тебе уже кто-нибудь глянулся? — Он лукаво подмигнул.

Денис пожал плечами с нарочитым равнодушием. Ему показалось вдруг, что безымянная воительница слышит их разговор.

— Может быть, — сказал он наконец. — Но я не хочу обсуждать это.

— Когда дело зайдет достаточно далеко — захочешь, — убежденно произнес Арилье и, заметив, какое лицо сделалось у Дениса, прыснул.

Она определенно слышала!

Даже подъехала чуть ближе. И устремила ледяной взор куда-то вдаль. У Дениса даже мороз прошел по коже: меньше всего ему хотелось бы сейчас поссориться с этой девушкой. Все было слишком хорошо, жаль будет такое разрушить.

— Я менестрель, — с достоинством проговорил Денис. — Когда чувства переполняют меня, я предпочитаю не сплетничать, а петь.

Достойный ответ! Арилье прикусил язык, а девушка перестала созерцать флюгер на остроконечной крыше одной из башен и снизошла до Дениса. Одарила его благосклонной улыбкой. Двусмысленной — без всяких обещаний, но не настолько холодной, чтобы убить всякую надежду.

«Интересно, куда меня поселят? — внезапно подумал Денис. — В казарму? В комнату для прислуги? Или найдут уютное помещеньице где-нибудь под лестницей, рядом со шваброй?»

До сих пор подобные мысли почему-то не посещали его. Все шло хорошо, гладко. Даже слишком гладко.

Возможно, в этом также содержалась часть магии Морана Джурича (или Джурича Морана?). Моран снабжал своих «экстремальных туристов» некоей толикой харизмы, так что любая легенда, какую только способны изобрести о себе путешественники по мирам, будет встречена аборигенами с готовностью и без тени сомнений. Другое дело, что после первого успеха эту легенду, очевидно, приходится поддерживать уже не вымышленными, а реальными свершениями. И Денису необходимо вспомнить как можно больше стихотворений о любви и войне, если он не хочет опозориться в качестве менестреля.

Он собрался с духом и спросил:

— Ты, случайно, не знаешь, где я буду жить?

— Если ты не возражаешь, — ответил Арилье, — то вместе со мной. Замковые воины занимают комнаты, расположенные во внутренней стене, — он указал на толстую стену, мимо которой они сейчас ехали, — и селятся обычно по двое или по трое. Мой напарник погиб в прошлом месяце.

— Угу, — сказал Денис.

Мама никогда не позволяла брать вещи, оставшиеся после покойников. Видела в этом дурную примету. «Судьба может перейти вместе с вещами, — говорила она, вздрагивая. — Даже и не прикасайся. Ты ведь не знаешь, как было на самом деле. Может быть, он все это проклял перед смертью».

Когда Денис учился в пятом классе, его сосед по парте утонул. Купался летом в речке и попал в омут. Мама этого одноклассника пришла к ребятам, чтобы раздать игрушки и книги сына. Почему-то ей так хотелось. Денис взял самосвал. Ему совершенно не нужен был самосвал, но в тот момент Денису, как и другим ребятам, казалось, что он делает очень хорошее дело: старается сберечь память о погибшем мальчике.

Однако Денисина мать заставила выбросить самосвал на помойку. Нельзя брать вещи от покойника. Нельзя и все тут.

— Я буду очень рад занять место твоего прежнего соседа, — серьезно сказал Денис.