Ведьмин род - Дяченко Марина и Сергей Страница 8

Мартин сел на заднее сиденье рядом с констеблем. Эгле завела мотор; машина, как живое существо, повиновалась ей, но нехотя, будто против воли. Селение Тышка казалось тихим и добрым в этот час, над крышами поднимались живописные, как в сказке, дымы.

– Если Инквизиция теперь в сговоре с ведьмами, – прошептал констебль, – нам не на что надеяться. Нам конец.

– Личный вопрос, дядюшка, – небрежно сказал Мартин. – Вы знаете, что эти восемь человек делали на трассе? Кого они там собирались казнить?

Констебль молчал.

– Он знает. – Эгле поймала взгляд Мартина в зеркале.

– Не собирались казнить, – пролепетал констебль. – Это…

Он запнулся и снова затих.

– Игра? – подсказал Мартин. – Ритуал? Имитация?

– Д-да…

– Он сам пытается в это верить, – сказала Эгле.

– У нее ведь все хорошо, – проскулил констебль. – У Ивги. Она даже… не ступила на родной порог… не подошла к дому… мне потом сказали, что она здесь была… У нее все хорошо… она с герцогом пьет вино на приемах… Ведьма…

– Все хорошо, – со странной усмешкой сказал Мартин. – Эгле, не разгоняйся. Дом номер шесть – вот этот, с резным забором.

– Верховная Инквизиция Одницы… тьфу, Ридны. Откройте, пожалуйста.

На пороге стояла невысокая женщина лет сорока, с бледным изможденным лицом, напуганная. Слово «инквизиция» вогнало ее в панику, хотя ведьмой она вовсе не была. Женщина казалась больше заложницей, нежели соучастницей. Пленницей, запертой в этих стенах, в этой семье, в этой жизни.

– Все нормально. – Эгле улыбнулась. – Куратор опрашивает свидетелей по делу о ведьме… о ведьмах. Мы можем войти?

Женщина молча отступила в глубь прихожей; Мартин придержал Эгле за руку и вошел первым. Огляделся. Его ноздри раздувались: он чуял нечто, недоступное Эгле. У инквизитора и действующей ведьмы разные спектры восприятия; она ощущала, как с каждым мгновением усиливается поток холода, идущий от него.

Она поймала взгляд Мартина, пытаясь выяснить, что происходит и где источник опасности. Он еле заметно покачал головой, давая понять, что контролирует ситуацию. Заглянул ей в глаза, определяя, как Эгле себя чувствует; она приподняла уголки губ, уверяя, что все в порядке, хотя находиться с ним рядом было сейчас непросто.

– Господин Васил Заяц дома? – спросил Мартин.

– Да, – еле слышно ответила женщина.

– А ваш сын, Михель?

– И он тоже…

– Отлично, – сказал Мартин.

Эгле переступила порог вслед за ним, и последним вошел констебль. Тот старательно избегал смотреть на хозяйку и вообще держался так, будто оказался здесь совсем случайно.

Дом был старый, добротный, помнивший несколько поколений. Ощутимо пахло нафталином – старинным средством от моли, и борьба с молью здесь имела смысл: на полу лежали полосатые шерстяные дорожки, и почти такие же, тканные из грубой шерсти, покрывали стены. Под потолком гостиной висела хрустальная люстра со множеством подвесок, Эгле давно забыла, что такие существуют. В прихожей имелась низкая дверь в подвал, напротив у стены стоял кованый сундук, похожий на реквизит к историческому фильму.

Эгле прищурилась; она бы не смогла описать, чем именно привлек ее сундук, что она чувствует, глядя на него. Звук, запах, свет? Ничего подобного. Похоже на отвращение непонятной природы. Отвращение и страх…

Она бросила выразительный взгляд на Мартина. Тот обернулся к щуплой женщине:

– Хозяйка, будьте добры, откройте сундук.

– Зачем?!

Мартин посмотрел на констебля. Тот дрожащей рукой протянул женщине бумагу с печатью. Женщина глянула, как на чистый лист, будто внезапно разучившись читать.

– Открывайте, – сказал Мартин, и в его голосе прозвучала жесть. Эгле подобралась: ну с этой-то бедолагой он мог бы обращаться помягче?!

Женщина больше не возражала. Она вообще не привыкла возражать. Эгле смотрела на нее с болью – как на медведицу в бродячем цирке, с железным ошейником на цепи.

Поднялась крышка – сундук был полон тряпья, сверху лежало пожелтевшее от времени постельное белье.

– Эй, что тут вообще творится?!

Наконец-то появился хозяин дома – Эгле отлично помнила его. Васил Заяц, как выяснилось. Менеджер. Все его внимание было приковано к Мартину, на Эгле он поначалу внимания не обратил.

– Констебль! Эй, Лис, что происходит?!

Мартин даже не повернул головы, он смотрел на женщину:

– Вещи сверху уберите, пожалуйста.

Покорно, как загипнотизированная, хозяйка взяла в охапку старые наволочки, льняные простыни; под белой тканью пряталась черная: вымпелы и нарукавные повязки с красными буквами. «Новая Инквизиция». Эгле почувствовала тошноту.

– Что тут… – начал Васил Заяц и осекся.

– Это ваши вещи? – Мартин наконец-то посмотрел на него. – Да? Нет?

– А ты кто такой?!

Мартин вытащил жетон с проблесковым маяком:

– Верховная Инквизиция Ридны, куратор Мартин Старж…

– Старж?! – Заяц переменился в лице и попятился, глядя на Мартина, как на привидение.

– Это ваши вещи? – повторил Мартин.

– Нет, – пробормотал менеджер. – А… что такое, это же всего лишь тряпки?!

Из глубины дома показался юноша – в майке и спортивных штанах, в войлочных домашних тапках. Ему было не больше двадцати, и на прыщавом лице застыл такой ужас, как если бы он ждал этой минуты много дней и боялся ее.

– Это не просто тряпки, – сказал Мартин. – Это доказательство вашего участия в преступной организации. Что здесь написано, читать умеете?

– Что угодно можно написать. – Под его взглядом Менеджер чуть побледнел. – И это не мое, это я… нашел на свалке, взял для переработки… Знать не знаю…

Эгле потянула носом:

– Ящик стола. Верхний.

Менеджер наконец-то посмотрел на нее – и тут же узнал. Глаза его расширились:

– Ведьма!

– Да вы что, – пробормотал Мартин с тяжелым сарказмом. – Да не может быть.

– Это ведьма. – Менеджер обернулся к констеблю. – Кого ты ко мне привел?!

– Они сами пришли, – пролепетал констебль. – Я ничего не мог…

– Я здесь инквизитор, – холодно сказал Мартин, – и я решаю, кто ведьма, а кто нет… – Он остановился у письменного стола, снова посмотрел на женщину: – Откройте, пожалуйста.

– Я не знаю, где ключ, – прошептала она, бросив испуганный взгляд на мужа.

– Эгле, – на хозяина Мартин даже не посмотрел, – помоги нам, пожалуйста.

Эгле подошла вдоль стены, стараясь не ступать мокрыми ботинками на тканый ковер, протянула руку и безо всяких спецэффектов, чтобы никого не шокировать, открыла ящик. Со стороны могло бы показаться, что он просто не был заперт, – но Эгле знала, что замок был, и хозяин тоже об этом знал.

– Это ведьма! Она…

– Это свидетель, – сухо сказал Мартин. – Она дала показания против вас. И повторит в суде.

Менеджер хватал воздух ртом:

– Нет таких законов… чтобы ведьмам давать показания…

– Будут. – Мартин кивнул с притворным сочувствием. – Эгле, что там?

Ящик стола был пуст, если не считать единственной флешки, красной, пластиковой. Эгле поняла, что ей противно ее касаться, что она никогда не возьмет это в руки. Там, на флешке, первый ролик «Новой Инквизиции», слитый в сеть и породивший затем подражателей: четверо ублюдков издеваются над девушкой, неинициированной ведьмой, и потом поджигают дом, и все это под закадровый текст: «Инквизиция умерла. Великая традиция борьбы, охоты, наказания – все в прошлом. Это сделали вы, ведьмы, вы растлили Инквизицию, вы разложили ее изнутри… Но рано радоваться… Ведьма, знай, что тебя ждет твой костер. Ты язва, ты проклятие, мы Новая Инквизиция. Мы придем за тобой…»

Мартин натянул резиновую перчатку, взял флешку двумя пальцами:

– Господин Заяц, вы знаете, что за информация записана на этом носителе?

Менеджер не ответил. Юноша стоял в дверном проеме, будто не решаясь войти в комнату, на лбу у него блестел пот. Констебль жалобно оскалился: он понял, что это за ролик, он тоже его видел в свое время: «Ты зло, ты грязь, наказание будет суровым».