Избранными не становятся… (СИ) - Иванова Светлана Страница 8

Видимо секрет пекаря.

— Скажите, а что с вашим магазином? — удивительно было видеть это место в таком запущенном состоянии, когда продавец так гордился качеством продуктов. — Он выглядит сильно… потрепанным.

— Хозяин разругался со всеми инстанциями, — горько усмехнулся мужчина, убирая нож и упаковывая надрезанную буханку в пергамент. — Сначала отключили свет. Потом и с уборкой возникли проблемы. Ему-то плевать, а мне перед покупателями стыдно. А сам-то я не могу за всем успеть уследить. Да вы кушайте, кушайте. Горбушка была дожевана, и я принялась выбирать наиболее аппетитный кусок сыра, прятавшийся в неопрятном холодильнике, намереваясь обзавестись еще и коробкой сока. Вертлявые деньги все время ускользали из-под пальцев роющейся в сумке руки. Еще немного, и, пожалуй, продавцу придется лицезреть все ее содержимое на полу своего магазина. В ногах появилась слабость, растекающаяся по всему телу. Руки безвольно опустились. Сумка упала на грязный пол.

— Вы в порядке? — в голосе мужчины на секунду промелькнула усмешка.

— Н-нет, — язык немел. Слова давались с трудом. Тело покачнулось и упало на пол. Боли практически не было.

Закрывающиеся глаза в последний момент ухватили кривоватую ухмылку продавца. Сквозь тьму ускользающее сознание расслышало глухой рык и тут же отключилось.

Глава 3

Проснувшись и размяв затекшие мышцы, Эрик приподнялся на локтях, заглядывая на кровать и намереваясь разбудить подругу. Но девушки на месте не оказалось. Вместо нее на одеяле вальяжно растянулась огромная собака. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что комнат в номере за ночь не прибавилось, и пускаться в долгие поиски не придется, молодой человек поднялся с пола. На подушке нашелся клочок бумаги. Диана не указала времени, когда написала записку, поэтому было не ясно пора ли начинать волноваться. Буля, завидев единственного на данный момент человека, способного утолить ее потребности, подняла голову и жалобно заскулила, косясь на дверь. Давно пора было отправиться на улицу, а нерасторопная в последние дни хозяйка в очередной раз забыла о своей любимице. Собравшись и выйдя из комнаты, молодой человек с трудом удерживал рвущуюся вперед собаку. Старушка сидела, казалось, в той же позе, в которой провожала гостей колким взглядом накануне. Двигалась ли она вообще, было определить трудно, но то, что женщина была не довольна жизнью, с ходу бросалось в глаза.

— Утро доброе, дорогая хозяйка, — улыбнулся Эрик, глядя в недовольные очи пожилой женщины. Ответа не последовало. — Вы не могли бы сказать, когда ушла моя спутница?

— Часа два-три назад, — немного помолчав, буркнула старушка таким тоном, словно выдавала государственную тайну, не меньше.

— А куда ушла она не упомянула? Ну, совершенно случайно…

— Я вам что, бюро справочное? Пронеслась тут, гримасу состроила.

Бесстыдница! Решив не искушать судьбу, Эрик без разговоров положил ключи на стол и вышел на улицу. Не надеясь, что Диана учила собаку идти по следу, он сам выбрал направление.

Пробуждение оказалось не из приятных. Голова отяжелела настолько, что наотрез отказывалась ровно держаться на плечах. Веки, с таким трудом приоткрываемые даже на несколько миллиметров, тут же опускались обратно, снова погружая мир во тьму. Тела словно и не было вовсе. По крайней мере, я его не чувствовала. Больших трудов мне стоило открыть один глаз и оглядеться насколько хватало угла обзора. Тут же нашлась причина потери чувствительности конечностей и тела в целом. Я была привязана к стволу дерева толстой веревкой, позволяющей разве что сделать неглубокий вдох. Недалеко от нашего института, за железной дорогой, находился лес.

Начинался он довольно редко стоящими деревьями и небольшими аккуратными полянами, на которых изредка можно было увидеть кусты черники, но никогда не бывало ягод. На этих самых полянах любили отдыхать студенты, сбегавшие с ненавистных занятий в погожие деньки.

За полянами лес становился темнее и гуще и желающих идти дальше обычно не находилось. Окружающая природа сильно напоминала мне эти места. С одной стороны отгороженные непроходимым лесом, с другой — железной дорогой с изредка проезжавшими мимо товарняками.

— Очнулась. Из тени деревьев ко мне вышел мужчина в белом фартуке. Продавец из маленького магазинчика.

— Ты что со мной сделал? — я дернулась, но веревки больно впились в тело, заставляя почти вжаться в ствол. — Где я? Мужчина рассмеялся. Смех его казался грубым и хриплым, как лай.

Опустившись на четвереньки, он зарычал. Спина изогнулась дугой так, что у любого нормального человека должны были переломиться позвонки.

Взвыв как раненый зверь, вытянув руки, обрастающие густой шерстью, вперед и припадая к земле, мужчина опустил голову. Волосы клочьями посыпались на землю. Лицо менялось, вытягиваясь и темнея. Человек, ранее бывший продавцом грязного магазинчика, на глазах превращался в ужасное существо. Послышался глухой рык. Дохи ощерился, демонстрируя мощные челюсти. Не в силах издать ни звука, я только смотрела в его глаза. Черные бездонные глаза, в обрамлении тонких покрасневших белков. Как, будучи человеком, это существо могло говорить, ведь раньше он едва мог сложить три слова? С утробным рычанием Дохи прыгнул. Зажмурившись, я простилась с жизнью. Хорошо было, весело местами. Короткий шипящий звук, дуновение ветра, всколыхнувшее волосы, удар и тишина. Боли, что я ожидала, не последовало. Я открыла глаза. Дохи лежал у моих ног, словно выбитый коврик. Завидев приближающуюся к нам фигуру, я хотела закричать, но в горле моментально пересохло. Что-то подсказывало, что это бесполезно. Человек был до отвращения худ. Просторная черная ряса, доходящая до земли, висела на нем словно на вешалке. На лицо его был надвинут капюшон. Костлявые пальцы, сжимающие трость, казались белее снега. Незнакомец не внушал доверия, но в моем положении было грех жаловаться. Тем более что именно он спас меня от нападения Дохи.

— Спасибо, — голос охрип от страха, а затекшие конечности требовали свободы. — Если уж на то пошло, не могли бы вы мне еще и с веревками помочь? Человек в рясе остановился и повернулся ко мне. Его смех был схож с несмазанным механизмом, стремившимся на помойку, но все еще вращающим шестеренки. Понимание пришло сразу — он меня не развяжет. Хрип у ног заставил опустить взгляд. Дохи приходил в себя, поднимаясь на ноги и устремляя на меня дикий взгляд. Тварь выпустила когти, намереваясь, как вариант, рассечь мне горло.

— Не тронь, — хриплый голос незнакомца в рясе оказался ничем не лучше его смеха. Хотелось бы закрыть уши, да руки были связаны. — Она нужна живой. Пока. Последнее дополнение мне не понравилось. Дохи же явно намеревался расправиться со мной, как только надобность во мне отпадет.

Оставаться живой на какое-то, хоть и неопределенное время, было приятно. Отворачивая морду и делая шаг в сторону, Дохи с размаху ударил хвостом мне по лицу. Своеобразная пощечина сотней маленьких плетей сразу. На глазах выступили слезы. Мужчина в рясе явно не привык, чтобы ему не повиновались. Или же ему просто нравилось мучить тварь, полученную в результате странного эксперимента. Тонкие пальцы сжали трость. Кожа на руке стала почти прозрачной. Дохи упал на бок, скуля и суча лапами по воздуху, корчась, словно от дикой боли. Сейчас существо было похоже на беспомощную собачонку, терзаемую жестоким хозяином.

— Хватит, слышите?! — как бы ни хотелось мне, чтобы Дохи умер, я была не в силах слышать жалобный визг бьющегося на земле существа.

— Не нравится? Мужчина в рясе появился прямо передо мной, протянув тонкую кисть и беря мое лицо за подбородок.

— Пусти! — попыталась возмутиться я, но к губам приложили кончик трости — голову золотистого дракона, раззявившего пасть в ожидании добычи. В другой ситуации вещица могла бы показаться довольно милой.

— Ты даже не представляешь, чего стоит мне держать эту зверушку подальше от тебя. От законной добычи. А ведь он голоден. Как думаешь, долго еще он продержится? Ты или твой друг. Вот кого он хочет. Смотря фильмы и видя подобные ситуации, примеряя их на себя, люди думают, что безоговорочно пожертвовали бы собой ради любимого. Но по факту нельзя было сказать, что Эрик являлся этим самым любимым. Да и если б это было так, то неужели так просто отдать себя в жертву?