Поднятые до абсолюта (СИ) - Денисова Ольга Страница 8

Йока снова зевнул, на этот раз безо всякого злого умысла — он не выспался, а скучный голос профессора Важана убаюкивал.

— Рядом с Врагом, в соответствии с Откровением, художник поместил восьмиглавое чудовище Исподнего мира, помесь летучей мыши и ящерицы, которое призвано защитить Врага. Враг возглавит силы тьмы, порвет границу миров и впустит в Обитаемый мир жителей Исподнего мира. Погаснут солнечные камни и остановятся магнитные, земля погрузится во тьму, человечество снова будет вынуждено добывать хлеб насущный в поте лица. Но мы…

— Простите, профессор Важан, — перебил Йока, — а зачем силам тьмы это нужно?

Вообще-то его давно волновал этот вопрос, на который он еще ни разу не получил вразумительного ответа, кроме того, что силы тьмы — это абсолютное зло, которое стремится уничтожить добро и свет.

Учитель сверкнул глазами и загремел в полный голос:

— Йелен, встать!

Йока нехотя поднялся. Ничего страшного нет в том, что на тебя кричат, ну совершенно ничего страшного, но почему тогда мурашки пробегают по спине и так хочется втянуть голову в плечи?

Профессор Важан быстро прошел по классу и остановился в шаге от Йоки — чтобы смотреть на него сверху вниз.

— Что должен сделать ученик, если хочет задать вопрос учителю? Отвечай! Это проходят в начальной школе!

— Поднять руку, — проворчал Йока.

— Громче! Я не слышу, что ты бормочешь!

— Поднять руку! — гаркнул Йока во весь голос, в лицо учителю, да так, что в окнах дрогнули стекла. По классу пробежал ропот — то ли от восхищения бесстрашием Йоки, то ли от испуга перед Важаном.

— Сядь! — выплюнул Важан. — Между смелостью и глупостью лежит пропасть, Йелен. Так же как между громким голосом и криком, недопустимым в учебном заведении. Руки вперед.

— За что? — изобразил искреннее возмущение Йока. — Я всего лишь выполнил ваше приказание. Вы не уточняли, насколько громче я должен это повторить!

— Для ясности мысли, Йелен. Руки вперед.

Считать себя несправедливо обиженным было бы глупо, равно как и продолжать пререкаться: Йока вытянул руки перед собой и заранее стиснул зубы — в последнее время одноклассники соревновались в том, чтобы не только не зажмуриться, но и не сморгнуть. Отметив, что на него смотрят трое «арбитров» — с соседнего ряда и с первой парты, он уставился на картинку в открытом учебнике, сосредоточился и не видел, что профессор Важан взялся за тонкий конец указки, что учителям строжайше запрещалось. Он ударил изо всей силы — или Йоке показалось, что изо всей силы? Только однажды ему было так больно: когда ему прищемили руку хлопком двери.

Йока не только сморгнул — он отдернул руки, он вскрикнул, чего с ним не случалось даже в начальной школе. Но самое ужасное, самое позорное — из глаз у него закапали крупные слезы. И еще несколько секунд Йока прижимал к груди разбитые пальцы и подвывал, морщился и скрипел зубами, с удивлением глядя, как на колени падают редкие тяжелые капли густой, темной крови.

С первой парты донесся одинокий смешок, за ним — еще один. Ему этого не простят! Над ним будут потешаться до самых каникул! На уроке они боятся расхохотаться хором, но на перемене… Йока замолчал и стиснул зубы от злости и отчаянья: с ним никогда, никогда такого не бывало! Никто не поверит в то, что удар был столь сильным, никто! Йока бы и сам в это не поверил, случись подобное с кем-нибудь другим!

— Ты давно на это напрашивался, Йелен, — ничуть не смутившись сказал профессор Важан. Пожалуй, он был доволен собой и произведенным результатом. Он знал, чего Йока боится больше всего, одним ударом превратив его жизнь в кошмар! Йока поднял глаза и увидел в руках учителя указку, которую тот держал за тонкий конец.

Злость вскипела, как крепкая кислота, в которую плеснули воды: Йока вскочил на ноги, скрежеща зубами, — Важан не имел права! Это просто нечестно! Это нарушение правил! Йока хотел крикнуть что-нибудь дерзкое и гневное, но не нашел слов, только посмотрел учителю в лицо, ощущая, как рот перекосился в оскале — совсем как у Врага на картине в открытом учебнике.

Вмиг лицо Важана стало белым, словно стена. Даже губы посинели. Будто он увидел чудовище, будто ему остался всего один шаг до смерти! Глаза его расширились, как у сыча, он втянул в себя воздух приоткрытым ртом и попятился.

Йока подхватил учебники со стола дрожащей окровавленной рукой, неловко впихнул их в сумку, развернулся, пнул ногой стул и быстро направился к выходу. Распахнув дверь, он оглянулся и смерил взглядом странно испуганного и неподвижного профессора Важана. Йока не понял, чего учитель испугался. Может быть, догадался наконец, что ему придется за это отвечать?

— Если вы сломали мне пальцы, у вас будут очень большие неприятности, — бросил ему Йока и хлопнул дверью так, что в ней треснули два стекла.

Ничта Важан с трудом дождался звонка с урока. Он быстро оправился после энергетического удара, полученного от дерзкого мальчишки, и теперь внутри у него пела тонкая одинокая скрипичная струна — когда-то он называл это чувство радостью. Так в юности весна вызывает беспричинное ликование, ликование от предвкушения, от надежды, от нерушимой веры в лучшее, которое обязательно наступит. Ничта давно не верил в лучшее, он приучил свой ум к скептицизму, но тонкая струна пела внутри песню надежды, песню предвкушения. Ему вспомнились студенческие годы, когда весной невозможно усидеть на скучной лекции и хочется бежать куда-то, спешить к чему-то… К солнцу, пронзающему голые кроны деревьев.

Сначала он все проверит. Он не будет полагаться на случайность. Он не позволит эйфории увлечь себя настолько, чтобы потерять голову. Ему шестьдесят девять лет, он не мечтательный студент, он не должен верить в невозможное.

Вечный Бродяга умер не родившись. Ничта жил с этой мыслью долгие годы. В семье судьи Йелена не мог родиться мрачун. Но только один неинициированный мрачун мог так ударить[17] Ничту Важана — Вечный Бродяга.

Он зашел в преподавательскую и опустился на стул возле двери.

— Господа, кажется, я только что сломал Йелену пальцы, — сказал он нехотя.

— Наконец-то! — проворчал стоявший у открытого окна пожилой учитель естествознания.

— За что, Ничта? — наставник четвертого класса средней ступени остановился на полпути к приемной директора, повернулся и укоризненно покачал головой.

— Какая разница? — поддержал Важана преподаватель риторики. — Йелен напрашивается на это изо дня в день.

— Совершенно верно, — подтвердил философ. — Ничта, если бы сегодня этого не сделал ты, завтра это точно сделал бы я. Йелен не просто ведет себя вызывающе, он настраивает класс, он пытается своим дешевым авторитетом влиять на поведение всех учеников. На прошлой неделе он сорвал урок государственного права.

— А классный наставник, между прочим, ему потакает! — вставил учитель естествознания. — За срыв урока Йелен отделался тем, что остался без обеда.

— Да, Йелен мне нравится, — ответил наставник четвертого класса — он был, наверное, самым молодым из присутствующих. — И авторитет его вовсе не дешевый.

— Да? Запугать весь класс кулаками — это, по-вашему, не дешевый авторитет?

— Запугать весь класс кулаками нельзя, — усмехнулся наставник. — Йелен сильный парень, но против класса не устоит.

— Однако другие мальчики его боятся! И ищут его дружбы!

— И что теперь? Переломаем мальчишке кости, чтоб не смел высовываться? — вспыхнул наставник и прокатил по скулам желваки. — Ничта, что такого парень натворил на этот раз? Сорвал тебе урок?

— Он кричал мне в лицо. Но дело не в этом. Он не боялся наказания. Он смеялся надо мной. А это недопустимо. Если бы я этого не сделал, завтра весь класс последовал бы его примеру.

— Ничта, я понимаю, твой авторитет — это самое ценное, что есть в нашей школе, — прервал их спор директор, выходя из приемной, — и я всецело на твоей стороне. Но, боюсь, это не понравится судье Йелену. А он, между прочим, член Верхней Думной палаты. Я полагаю, сейчас его жена схватившись за голову бегает по врачам и скоро объявится здесь — со скандалом. И, уверяю вас, скандалом она не ограничится. Хорошо, если все кончится газетными статьями, а не судебным иском, который ляжет на школу несмываемым пятном. И судья Йелен выиграет этот иск.