Бастард (СИ) - "Nar Garcvorg" Страница 8

Оставшись каждый при своем мнении, они, хохоча, упали на кровать — вино делало свое дело. Элейн, как оказалось, боялась щекотки.

Кровать была настолько огромной, что на ней могли бы легко разместиться шесть человек — она стала их полем боя, в котором Элейн безнадежно проигрывала. Да, он был низким, но его руки сильными, а ловкость маленьких людей сложно переоценить. В конце концов они свалились даже с такой огромной кровати.

Она нависла над ним, рыжая и растрепанная, карие глаза горели озорством. Поцелуй его удивил, но врасплох не застал.

Спустя час, когда их тела уже покрывал пот и другие жидкости, ему пришла в голову хорошая идея.

Элейн поднялась неохотно, но когда он вывел её на балкон, завизжала от восторга. Его покои были одними из самых высоких в замке, а сам замок, наполовину построенный, наполовину выдолбленный в огромной скале, был втрое выше Стены.

Она раскинула руки и запрокинула голову, подставляя голое тело ночному ветру. Элейн стояла так несколько минут, после чего опустилась на колени, став ниже него.

— Спасибо вам, м'лорд, — его естество напряглось от этих слов, и она это заметила, — я не забуду этого дня.

— Значит, хоть кто-то будет помнить, — пожал он плечами, — ведь завтра я его забуду.

Дальнейшие рассуждения были остановлены теплым ртом, накрывшим его плоть. О, она была восхитительно неумелой! Он наслаждался видом её лица несколько минут, а когда поднял голову, невольно вскрикнул.

— Простите… — начала она, но он поднял Элейн с колен и развернул на юг. Там, за холмами, будто зажглось второе солнце.

— Боги, — выдохнула она, — это дракон.

— Кажется, я все-таки запомню этот день, — пробормотал карлик. — Это не дракон, дорогая Элейн. Это Ланниспорт.

* * *

Нед лежал на кровати, на его плече покоилась голова жены. Её волосы пахли, словно осенние яблоки — мягко, чуть сладко, почти неслышно. Этот запах был единственным, что он помнил с брачной ночи, и первым, что он полюбил в Кэт.

Её волосы всегда успокаивали Неда, они были будто созданы из огня, но не того, в котором сгорел Летний замок и сотни людей перед троном Безумного короля, а того, рядом с которым ему пела мать. Сегодня они его успокоить не могли.

Бенджен провел в Винтерфелле несколько лун, и это было самое напряженное время с момента рождения Арьи. С детьми Бен был вежлив и весел, даже с Джоном, но рядом с Недом превращался в ледяную статую. А когда он смотрел на Джона, в его взгляде просыпалась ярость, которую Эддард видел лишь в Харренхолле. Меньше всего Бенджен хотел походить на Брана, но — проклятье! — они были самыми упрямыми людьми, что рождались в Вестеросе за последнюю сотню лет. Даже прокричи Нед правду ему в лицо, Бен бы не поверил.

Но кровоточащий гневом младший брат не был самой большой проблемой — Кэт услышала их ссору в крипте. Его жена никогда не была глупой, и, если она будет пытаться узнать о матери Джона, то рано или поздно придет к тем же выводам, что и Бен. Но Бену Эддард мог сказать правду, а для Кэт правда о рождении Джона будет хуже любой версии, которую она могла бы придумать.

И если Бен с каждым днем становился спокойнее, понимая, что Джон меньше всего похож на женщину, которую Бен считал его матерью, то Кэт становилась все мрачнее, и по взгляду было понятно — она боится Джона Сноу.

Кэт заворочалась на его плече. Нед припал губами к её макушке и провел пальцами по щеке. Не просыпаясь, его жена улыбнулась. В последнее время спящая Кэт любила его куда больше, чем бодрствующая.

Уже давно Бен уехал в Черный замок. День его отъезда был первым днем, когда Бен вспомнил, что Эддард его брат. Они снова посетили крипту, но в этот раз молча. Несколько часов они стояли перед статуями отца, брата и сестры, а когда вышли из крипты — снова стали семьей. Когда Нед смотрел на лицо брата, которое выглядело старше его собственного, он не мог не вспоминать услышанный от слуг рассказ.

Их мать утопилась в Долгом озере, когда узнала, что Лианна умерла. По словам тех гвардейцев, что оставались тогда в Винтерфелле, Бен впал в безумство и зарубил служанок, что были приставлены к матери, а потом провел в воде больше десяти часов, пытаясь найти её тело, после чего лично похоронил. Со слов Лювина, лихорадка мучила Бенджена почти две луны, но тот, узнав, что Нед скоро будет в Винтерфелле, взяв коня, меч и лук, уехал на север.

Когда Бен, махнув напоследок рукой и улыбнувшись, уехал в проем северных ворот, Нед осознал — прошло уже десять лет. Десять лет назад он оставил младшего брата управлять Севером и пообещал вернуть домой сестру. Бену тогда было лишь пятнадцать лет — сейчас ему никто не даст меньше сорока. Даже Джон, самый внимательный из детей, решил, что Бен — старший брат Неда.

Как же хотелось тогда Неду оседлать коня и проделать весь путь до Черного замка рядом с братом, растрепать ему волосы и обнять, как обнимал десять лет назад.

Но лето длилось уже долго, и вскоре должна была прийти осень, а с осенью всегда приходят заботы. Одичалые на севере, разбойники в Волчьем лесу и горцы на перешейке — к этому нужно быть готовым. Тогда Нед не знал, что из Цитадели прилетит ворон с сообщением, что лето продлится еще не меньше двух лет.

Не успела осесть пыль от коней дозорных, когда Кэт заговорила о Джоне. Она уже не спрашивала, кто его мать — Нед тогда проваливался в воспоминания, а это её пугало.

"Отправь его воспитанником, — вот что она говорила, — отправь в Темнолесье, Последний Очаг, раз уж он так приглянулся Амберу или в Кархолд. Или напиши Джону Аррену — он может воспитать ребенка в любом из замков Долины, как тебя когда-то".

Хотел бы Нед послушать её, но Джону не место в Последнем Очаге или Кархолде, а Долина для него так же безопасна, как Королевская гавань. Если Бен разглядел в Джоне не только волчью кровь, то могут увидеть и другие. К тому же в Долине ненавидели три вещи — бастардов, Дорн и зиму, а Джон напоминал о каждой из них. Для мальчика нет места безопаснее, чем Винтерфелл.

Жаль, этого его жена понять не могла.

В дверь постучали, и Кэт проснулась, тут же отодвинувшись от мужа. Нед вздохнул. Поздним гостем оказался мейстер.

— Милорд, письмо из Хайгардена, — что могло понадобится на Севере Тиреллам? — с королевской печатью.

Нед сжал зубы. Мейс Тирелл год пировал под стенами Штормового Предела, в котором люди ели свои сапоги, сдался последним и сдался без боя — из всех лордов Семи королевств Эддард меньше всего уважал именно этого напыщенного индюка.

Печать легко хрустнула, и Нед почувствовал, что улыбается. Это письмо не было данью вежливости — еще на начиная читать, он понял, что Роберт писал его лично. Буквы были кривыми, будто написанными посреди боя.

Нед!

Надеюсь, ты все так же хорош с мечом, ведь я снова зову тебя на войну. Проклятые кальмары сожгли Ланниспорт, и теперь Бейлон Грейджой теперь называет свою задницу королевской. Я хочу, чтобы мы вместе вошли в Пайк и окунули этого идиота в море, чтобы тот познакомился со своим богом.

Я жду тебя и твоих людей в Гибельной крепости, через две луны. Мы выпьем доброго эля, поговорим о детях и размозжим пару черепов.

Роберт всегда любил войну. Нед помнил, как примчался спасать Роберта в Каменную Септу.

Городок был настолько маленький, что даже армии Севера было бы там тесно. Они сражались везде — в любом мелком переулке, на крыльце борделя, даже на крышах кипел бой. Колокола звонили едва ли не громче, чем кричали десятки тысяч солдат. Нед в той битве обзавелся самым большим из шрамов — его сбросили с крыши, и бок вспороло аж до плеча. Неглубоко, но крови было много, а лекарь зашивал рану добрых полчаса. Роберт вместе с двумя десятками сторонников выбежал из борделя, даже не облачившись полностью в доспехи. Его левая рука висела плетью, а правая сжимала боевой молот. Таким Нед его и увидел — наполовину раздетый, покрытый кровью великан в разорванной кольчуге, из рук которого удачливый рыцарь выбил молот. Роберт ударил соперника кулаком в латной перчатке, и Нед мог поклясться, что слышал, как у того хрустнул череп. Рыцарь свалился с коня. В его шлеме была огромная вмятина. А Баратеон выхватил из мертвой хватки соперника меч и запустил на два десятка ярдов, едва не убив Джона Коннингтона.