Андрей Круз - У Великой реки Страница 8

Вышел из калитки и направился по улице в сторону Берега. Хотя на Берег на самом деле не собирался. Но все трактиры и корчмы, куда заходят постоянные жители Великореченска, находятся неподалеку от забора, делящего наш город на жилую и гостевые части.

Такой порядок не только у нас заведен, таким многие грешат. Особенно в больших и торговых городах. Местный народ живет своим укладом и своим законом, а приезжие всяк по-своему этот уклад видят. Так пусть уж местные живут, как хотят, а приезжие тоже, как хотят, ну и как им дозволят.

Например, подгулявшего приезжего на Холм просто так не пустят. Поначалу вежливо, а если не поймет, то и погрубее могут. Особенно если он из аборигенов. А что ему там делать? Там народ живет, дети играют, зачем ему туда, незваному? Если трезвый, то спросят, к кому идет и по какому делу? Могут завернуть, так что лучше мальчика сперва посылать, чтобы оповестил того, к кому идешь. Мальчишек, что готовы за медный полтинник сбегать куда просят, у ворот куча вьется.

Закрыт вход на Холм и гулящим девкам, даже тем, у кого желтый билет в порядке. Потому как им там делать тоже нечего. Девки в борделях городских работают все больше приезжие. Городок у нас хоть богатый, но маленький, своя таким промыслом займется – ославят до конца жизни. Свои в других городах работают, наверное, да и зачем им? У нас и без того здесь жизнь сытая, поэтому к нам и едут, аборигенки все больше. Христианская мораль в эти края никогда не приходила, да и не придет по объективным причинам. Обстановка не располагает к монотеизму.

Так вот, о приезжих: они приезжают и идут в околоток, в специальный «бабский отдел», где старшая урядница Анфиса Зверева им желтые билеты выписывает. А как билет выписан, так у девицы все гражданские права урезаны. Туда нельзя, сюда нельзя, того нельзя, сего нельзя. И будет так, пока девица билет обратно не сдаст, решив к нормальной жизни вернуться. В общем, одно из двух: или деньги зарабатывай известным способом, или будь полноправной если не жительницей, то, по крайней мере, приезжей.

Все гулящие девки поступают под надзор «бабского отдела». В отделе, кроме самой Анфисы, еще четыре местных жительницы работают. Вот они с момента получения пресловутого желтого билета и надзирают за благонравием своего развратного и непутевого контингента.

Нарушать правила не стоит. Если мелким преступникам в городе назначают месяц-другой тяжких и грязных работ, то с дамским полом поступают гуманней. Все же не гоже девку, пусть даже распутную, заставлять дерьмо из ям ручным насосом качать. Если речь идет не о серьезных преступлениях, а скорее о нарушениях порядка, нарушительниц сразу передают в «бабский отдел» для «определения ей наказания в административном порядке». По понедельникам все помощницы Анфисы Зверевой собираются в околотке, и уводят повинную девицу в специальный сруб вроде баньки на задах околотка, «банькой» и называемый. Затем вызывают туда фельдшерицу из больницы, запираются на тяжелый засов, после чего оттуда доносится свист розог и визг наказуемой. Тоже обычно помогает. А «банька» и исключительно дамский персонал отдела – из уважения к женской стыдливости, буде у кого из преступниц таковая осталась.

Тюрьмы же у нас в городе нет. Слишком уж городок мал для того, чтобы таковую иметь. Поэтому карают у нас или тяжкими работами, или, в случае с мелкими преступницами, поркой, или штрафами разной величины. А преступления посерьезней караются изгнанием с отъемом имущества, и как вершина – смертной казнью. Но казнь всегда за смертоубийство или за незаконную волшбу, направленную на подчинение человека или лишение его жизни. Такое случается нечасто и обычно виселица пустует.

У нас вообще с этим полный либерализм. Все же город то на пять шестых пришлыми населен, вот поэтому и уклад такой. В иных городах, в аборигенских, или графствах с баронствами, там на всякое насмотришься. Раз средневековье в полном разгаре, то и нравы соответственные. И на кол сажают, и в котлах варят, и лошадьми рвут. Теперь правда, вместо лошадей во многих местах лебедки с ярославского механического завода пользуют. И медленней, и дешевле. А где-то, по слухам, на ратушной площади вместо эшафота пилораму поставили. Но тут уже за что купил, за то и продаю.

Улица, ведущая к Берегу, местами освещалась, тусклые лампочки фонарей разгоняли все сгущающийся мрак всего на несколько шагов от столбов. Но я и без фонарей тут каждую колдобину знаю, хоть таковых и немного. Аккурат на прошлой неделе здесь улицу снова подсыпали. Целая баржа с гравием в город пришла, и возили ее грузовиками.

Гравий похрустывал под подошвами ботинок, со стороны Берега доносилась приглушенная расстоянием музыка. Веселье уже начинается. Я повторил почти весь путь, который продела от ворот до дома на машине, разве что на центральную площадь выходить не стал, а дотопал до трактира под названием «Царь-Рыба». Сие питейно-едальное заведение располагалось на Холме и посещалось все больше местными. И кормили здесь так, что любо-дорого

Я поднялся по ступенькам гулкого деревянного крыльца, поздоровался с двумя знакомыми шкиперами барж, куривших папиросы на крыльце. Внутри трактира, к моему счастью, курить не разрешали. Я вошел в дверь, захлопнувшуюся за моей спиной на пружине, огляделся. Зал был заполнен наполовину, было немало знакомых лиц, но из приятелей моих никого не было.

Я сел один за пустой четырехместный столик у окна, сколоченный из толстой ошкуренной доски. Такими же здесь были и стулья. Едва сел, как ко мне, плавно покачиваясь, словно дирижабль на ветру, подплыла Марина Ивановна, жена владельца трактира Митрича, суетившегося сейчас на кухне, за окошком раздачи. Но если Митрич был мелок, бородат, суетлив и шумен, то супруга его блистала дородностью, статью, ходила «белой лебедью» поскрипывая досками прогибавшегося под ее немалой тяжестью пола, а говорила всегда ласково и растягивая гласные. Щиколотки и запястья у нее были толщиной чуть не в мое бедро, но лицо на удивление приятное.

– Здравствуй, Саша.

– Здравствуйте, Марина Ивановна. – поприветствовал я хозяйку.

– Один будешь?

– Пока один. Поем без суеты.

– И то верно. Что кушать будешь?

– А что сегодня хорошего?

– Если совет нужен, то бери уху тройную и котлетки из сомятины. Петька с хорошим уловом сегодня, все прямо из речки.

Петька был племянником Митрича и командовал рыбацкой артелью. Было у них три больших баркаса, так что снабжали они рыбой чуть не весь город и еще на сторону продавали. А в трактир шла рыбка самая лучшая, и если уж Марина советовала что-нибудь попробовать, оно того всегда заслуживало.

– Тогда уху с… котлеты большие?