Александр Забусов - Кривич Страница 8

— А я?

— Что, ты? Ты родович наш, ты воин, обязан помочь своему роду, своей крови.

— Ну что помог? Вся деревня трупами завалена.

— А теперь слушай воин. Печенеги не ушли. Наша весь первая. Надо идти вниз по реке, отбить полон, отбить всех, кто остался. Ты это можешь — я знаю. Помоги роду выжить.

— А ты поможешь вернуться назад?

— Ты когда проход прошел, видел на пелене что-нибудь?

— Знак там высветился, вроде восточного иероглифа.

— Врать не буду. Проход закрыт. Если откроется, так только через девять лет. Прости. Ничем помочь не могу. Да и век свой знаю. Не будет меня через девять лет, за кромку уйду.

— Ладно, деваться некуда. Моих-то куда?

— Да вот сюда и приведу. Я думаю, Боги не обидятся.

— Ну, тогда с Богом. Спешить надо.

— Пусть поможет тебе Перун в делах ратных.

Выйдя к своим, Монзырев сразу же вручил волхву девушек и детей. Несмотря на пререкание Галины, заставил ее уйти вместе со всеми.

Оставшись с парнями, вкратце объяснил ситуацию. Все полезли в сумки за одеждой, прикидывали, что можно использовать как оружие в походе на печенегов. Приодели Толика, заменив белую рубашку пятнистой курткой, и двинулись вдоль реки, на ходу разделив буханку черного хлеба, оказавшуюся у Андрюхи в сумке.

Ночевали в лесу поодаль от берега реки. Разделив остаток ночи на четверых, несли дежурство — береглись от лесного зверя и лихого человека. Вымотались все неимоверно. Поодаль трещали, ломаясь ветки прибрежных кустов, не то кабаны продирались к реке на водопой, не то бродил поблизости хозяин леса — медведь, но, несмотря на все это, усталые люди забылись тяжелым сном.

С первыми лучами солнца, пробившимися через листву деревьев, двинулись дальше. Душу Монзырева заботило то, что отряд следует по незнакомой местности, без карты, без проводника. Единственный ориентир — река и натоптанная дорога вдоль нее. Отмечались следы прошедшей по дороге конницы, но количество ее определить было сложно современному человеку.

К полудню прошли километров двадцать. Вдали, по реке, услышали присутствие людей. Монзырев приказал войти в лес. По «зеленке» пробирались, стараясь не создавать шума. Через какой-то отрезок пути, более отчетливо услышали присутствие большого числа людей. В просветах между деревьев показались очертания славянской деревни. Поваленный во многих местах частокол ограждения. Метрах в трехстах, свободных от лесной растительности, парни увидали вооруженных копьями и луками не то, татар, не то схожих с ними кочевников, в длинных черных одеждах, в остроконечных колпаках, тоже обтянутых черной тканью, было не понять, шлем под ней скрывается или просто шапка из плотного войлока.

Печенеги.

— Распределиться вдоль кромки леса, наблюдаем, — подал команду Монзырев.

Печенежский стан, находился на открытой площадке перед деревней. За составленными кольцом и связанными между собой повозками, просматривались две юрты из бурого войлока. К повозкам и обратно сновали чужаки, стаскивая и укладывая из поверженной деревни какой-то хозяйственный скарб. Неподалеку от реки Монзырев разглядел еще один лагерь — пленники, это было заметно сразу. Люди сидели прямо на земле, были избиты, некоторые ранены, для удобства конвоирования на большие расстояния привязаны за руки к длинным веревкам. Мужчины, женщины, стариков не было вовсе, к некоторым женщинам прижимались мелкие дети, тех захватчики даже не удосужились связывать. Пленных охраняли печенежские воины. Вместе с охраной стана Монзырев насчитал одиннадцать сторожевых. Лошадей поблизости видно не было.

Анатолий знаками подозвал парней. Отойдя в лес, разместились кругом.

— Докладывайте, кто, что увидел.

— Насчитал двадцать семь копченых. Охрана в прямой видимости друг от друга, — сказал Андрей. — Правда, не понятно, почему они уделяют внимание внутреннему кругу и не смотрят по сторонам?

— Это-то понятно. Кого им боятся? За спиной мертвая деревня, основная орда ушла дальше, войск противника на сотню километров нет. Кого им сторожиться? В эту деревушку, судя по всему, будут сгоняться пленные со всей округи. Что еще?

— Лошадей нет. Значит, табун пасут отдельно. Думаю, что где-то недалеко отсюда. Насколько я помню из истории, степняк без лошади плохой воин. Предлагаю разведать, где выпас и убрать пастухов. Табун потихому увести и заняться остальными, проводить «по холдку», — выдал свои умозаключения Горбыль.

— Остальных считай три десятка. Не многовато ли на четверых?

— Нормально, командир. По-тихому их всех не уничтожить, а по громкому у нас есть калаш и ПМ. Справимся.

— Принято. Сейчас обходим деревню, ищем лошадей, а там посмотрим.

Табун обнаружился с противоположной стороны селища и совсем недалеко. Пасли его четверо кочевников, все оружны луками и изогнутыми мечами, одежда грязная, засаленная, кое-кому круглые щиты прикрывали спину. Один из них верхами объезжал пасущихся коней по дальней стороне пастбища. Трое что-то жарили на костре. Ветром доносило запах жареного мяса. У голодных засадников стало подводить желудки. В кишках заиграл марш, рты у всех, как по команде, наполнились слюной, не смущало даже то, что вряд ли кто из поваров когда либо мыл руки.

Андрей поближе подполз к Монзыреву, зашептал:

— Командир, как их брать будем? Тихо не возьмем, нашумим, считай, пропало.

— Пока наблюдаем. Может, что и изменится.

Весь квартет затаился в кустах. Невыносимо хотелось жрать. Терпели. Видимо, тоже проголодавшись, конный кочевник подъехал к костру. Он громко ругался. Слова, хорошо слышимые, произносились гортанно, рваными предложениями.

— Анатолий Николаевич, — бывший охранник подполз к майору, волнуясь, зашептал ему в самое ухо. — Я понимаю их язык. А, ведь я ни одного иностранного языка не знаю. Даже по — английскому в школе, мне больше трояка не ставили.

— И о чем они говорят? — не отвлекаясь на непонятку, а больше думая о своем, спросил командир.

— Который на лошади, у них старший. Говорит, что эти придурки сейчас барана сожгут. Советует, как лучше жарить. А, вот тот ему отвечает, что не волнуйся де, мясо будет самое то. Ну, примерно так.

— Ага.

Печенег спрыгнул с лошади и ласково ударил ее по крупу, отгоняя к пасущемуся табуну. Особо не заботясь об эстетическом восприятии окружающими его действий, на три шага отошел от всей чесной компании, лишь развернувшись спиной к соотечественникам, поковырявшись в шароварах, пустил струю, при этом поддерживая разговор.

— Слушай сюда. Толик, нас страхуешь из вон тех кустов, — указал пальцем. — Если пойдет что-то не так, стреляй из пистолета на поражение. В человека приходилось стреллять?