Галина Гончарова - Летняя практика Страница 8

И на свет появились две большие коробки с элварионскими конфетами. Еще минута — и конфеты были уложены на дно рюкзака, под Ёлочкины книжки.

— Надо же чем-то подсластить нашу разлуку на время практики, — пояснил элвар.

— Думаете, моя внучка так без вас соскучится? — ехидно спросила я.

— Без меня? — Элвар распластал ананас на дольки и строгал бутерброды, украшая их кружочками огурца. — Вряд ли. Но без конфет, которые она поедает в огромных количествах, оказываясь у меня во дворце, — несомненно.

— Вы поступаете как благородный элвар, — торжественно произнесла я.

Тёрн расплылся в широкой улыбке:

— Я знаю. Но ведь вы же не расскажете об этом внучке?

— Ни за что.

— Отдала. Бутербродики? Прелесть!

Ёлочка влетела в дверь кометой, схватила бутерброд и проглотила, почти не жуя. Эликсир эликсиром, но поесть нужно, чтобы желудок не испортить. Хоть бы и через силу.

— Сядь и ешь спокойно, — возмутилась я. — Где твои манеры?

— Лорри, какие манеры? Надо торопиться. Ты меня проводишь до зала?

— Нет. Ты же знаешь, прощаться на дороге — плохая примета.

Времени этим друзьям хватило на бутерброды (Тёрн уговорил внучку еще на один), два стакана лимонада и даже трогательное прощание.

А потом в дверь забарабанили:

— Ёлка, твою магометрию! Ты проспалась?!

Вошедший в комнату Лютик протянул ей большой сверток:

— Здесь все, как договорились. Привет, крылатый!

— Привет, — отозвался элвар. — И — пока.

— До встречи. — Ёлка небрежно чмокнула приятеля в ухо. — Я буду писать. Шкатулку тебе Лорри отдаст, ага?

Шкатулка была недавней творческой переработкой заклинания телепортации малых вещей. Все-таки держать в доме постоянно работающую пентаграмму — сложно. А каждый раз ходить к магу — долго, накладно, да и мага нужной специальности может не оказаться рядом. Поэтому Ёлочкина компания творчески переработала идею о почтовых ящиках. Из одного куска дерева вырезались две примерно одинаковые шкатулки. На них наносился несложный узор для телепортации — и накладывалось заклинание. Так же творчески переработанное. В результате все, положенное в одну шкатулку, после закрывания крышки появлялось в другой. Письмо, драгоценности, небольшие вещички… Пользоваться такими вещами мог любой человек. Единственное, что требовалось, — подпитывать иногда заклинание. Но это можно было делать и амулетами. Директор собирался в ближайшие года два распространить идею по миру — и прилично на ней заработать.

— Отдам, куда я денусь.

— Вот и прекрасно. Я буду писать каждый день.

Внучка положила сверток на кровать, подхватила с пола рюкзак, закинула его на плечо и подмигнула мне.

— Лорри, мы договорились?

— Договорились.

Ёлка хлопнула дверью, а элвар сполз на пол, мерзко хихикая.

В свертке было весьма экстравагантное белье в стиле «ню». И внучка очень просила меня этой ночью поменять одну симпатичную композицию в музее боевой магии. Подумаешь, будет великий маг Кантеор (восковая композиция «Кантеор поражает крылатую виверну», сделана и подарена Универу королевским скульптором Бурабом Мерегелли, не выброшена, чтобы не обидеть его величество, а в музей ее запихнули, чтобы ненароком ночью в коридоре не наткнуться. Там такие Кантеор и виверна, что ей-ей, фигуры надписывать надо, чтобы не перепутать. Ночью увидишь — поседеешь) не в мантии, а в лифчике, трусиках и чулках на подтяжках. Все равно там даже виверна выглядит так, будто ее наизнанку вывернули. И готова поспорить, директор Универа даже слова возмущенного не скажет. Ему эта скульптура тоже надоела хуже горькой редьки.

Глава 2

НОВЫЕ ЛЮДИ, НОВОЕ МЕСТО

В зал для телепортации мы ввалились всей группой: я, Лерг, Лютик и Эвин. За Березкой никто заходить не стал — сама разберется, не маленькая. М-да. Очень не маленькая. И вся девушка была почти полностью скрыта за кучей чемоданов — небольшой такой кучкой, штук пятнадцать. И как она их сюда дотащила?

— Это что? — захлопал глазами Лютик. — Универ переезжает? А почему не доложили?

— Это не Универ, это сезонная миграция лиственных и гусеничных, — успокоил его Эвин.

— Скорее уж улиточных, — подключился Лерг. — В эти чемоданы целый дом запихать можно. Эй, березовая наша, на кой тебе столько хлама?

— Что бы вы понимали! — возмутилась наша леди, появляясь из-за кучи багажа. — Здесь исключительно необходимые вещи! Одежда домашняя (халаты, пеньюары, накидки) — один. — Тонкий пальчик с двумя кольцами указал на первый чемодан. — Одежда рабочая (форма Универа) — два. Одежда парадная (платья не особо роскошные, всего-то двенадцать штук) — три. Одежда для особо торжественных случаев, все-таки это столица (семь очень роскошных платьев), — четыре. Обувь на каждый день (восемь пар) — пять. Обувь парадная и торжественная (девятнадцать пар) — шесть. Обувь запасная (девять пар) — семь. Нижнее белье (без пояснений) — восемь. Косметика декоративная — девять. Белье для особых случаев (даже и не надейся, не покажу! И, Эвин, убери руки от чемодана, фетишист несчастный!) — десять. Купальные костюмы и принадлежности — одиннадцать. Теплые вещи на случай заморозков (плащ, курточка из меха, курточка из рыбьей кожи, еще один голубой плащик, пусть он холодный, но так к глазам подходит, вы же понимаете…) — двенадцать. — Это в Милотане, где меньше плюс пятнадцати летом ни разу в жизни не бывало?! — Еще косметика — на этот раз бытовая (крема для рук, для ног, для тела, маникюрные и педикюрные наборы…) — тринадцать. Необходимые аксессуары (украшения, платки, пояса, перчатки…) — четырнадцать. И лекарственные растения, — палец уперся в самый маленький чемоданчик, — мало ли что понадобится.

У меня не было слов — одни эмоции. Мы-то с ребятами набили по одному рюкзаку: смена белья, одежды и обуви без учета торжеств и прочей глупости. Мы же работать едем. Хотя купальник я взяла — на всякий случай: если выпадет время — поплаваем в море. Вся косметика прекрасно уместилась в карман штанов, да и косметики той — расческа, зубная паста, зубная щетка и мыло, и все. Остальное место в рюкзаках занимали самые необходимые свитки с заклинаниями (по-простому — шпаргалки) и разные снадобья. Все остальное прекрасно можно было найти и на месте, тем более что практиканту полагалось уже не десять, а двадцать золотых. Десять оплачивал Универ, а десять — город, в который нас посылали на практику.