Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия Страница 8

Адвик, наконец, расплылся в коварной усмешке и, с готовностью закивав, немедленно испарился.

Глава 2

С высоты крепостной стены Таррэн до самого вечера следил за поднявшейся внизу суетой. За неполный день Стражи умудрились не только очистить перепаханное поле от многочисленных трупов, не только сожгли все, что еще ползало и жалобно попискивало, не только добили случайно уцелевших и сумели безжалостно ободрать убитую саламандру, но даже ни разу не прервались на отдых. Лишь беспокойно посматривали на быстро темнеющие небеса, все сильнее торопились и, понимая, что всего на свете не переделаешь, неслышно ругались.

Ночь для Серых Пределов — это время активного бодрствования. Время для нападения, время голода и жажды. Ночь — это пора настоящей охоты. Днем местные хищники, как правило, отдыхали и отсыпались, зато к вечеру все громче становился рев невидимых хмер, все чаще замирал воздух от проносящихся поверху плотоядных летунов и все тревожнее вскрикивали их возможные жертвы. Кто ими станет сегодня? Неизвестно. Каждая ночь — как маленькая смерть, крохотное поле боя, которое из века в век становится только ожесточеннее. И хоть дикое зверье при свете дня довольно редко забредало в окрестности Заставы, прекрасно знало про Траш и прижившегося здесь мимикра, все равно стоило поспешить с делами и не искушать Проклятый Лес своей мнимой доступностью.

Урантар в который раз окинул напряженным взором далекие деревья, оценил стремительно чернеющие небеса и, отерев повлажневший лоб, дал отмашку возвращаться. Все, больше они сегодня не успеют. Хорошо, хоть дурную ящерицу ободрали, как липку, сняв драгоценную шкуру целиком. Второго такого шанса уже не будет: за ночь тушу обглодают так, что к следующему утру на земле останутся только голые кости — Проклятый Лес не любит оставлять следов. И если бы Стражи сегодня не успели, наутро ни единой жалкой чешуйки им бы уже не досталось. Но, слава богам, времени хватило, хотя работка была действительно адской. Значит, он не зря попросил Темного эльфа надрезать своими чудными клинками твердую, как камень, шкуру. И не зря вытащил наружу большую часть свободной от дел молодежи: бесценную чешую удалось стащить, как перчатку, целиком. Вместе с кожей. Не потеряв при этом ни одной мало-мальски крупной частички. А это значило, что скоро у многих Стражей появятся не только славные брони, но и дюже прочные щиты — Крикун умел работать, когда хотел. И уж если что-то делал, то всегда делал на совесть — просто не мог по-другому. Правда, хотел он не так уж часто, но у Воеводы были на примете люди, способные уговорить старого ворчуна даже на такой подвиг.

Таррэн проследил за споро возвращающимися Гончими, издалека кивнул Шранку, который до последнего следил за обманчиво тихой границей Леса. Обменялся выразительным взглядом со Стрижом, ответил на приветственный кивок Мухи и второго напарника по вчерашней схватке, отрицательно качнул головой на приглашение Воеводы перекусить и, подавив тяжелый вздох, снова уставился на заметно оживившуюся растительность. За целый день он то и дело подмечал неестественное шевеление Проклятого Леса, видел стремительные тени, неуловимо быстро проносящиеся под самыми деревьями, частенько мелькающие стаи мелких птиц, загадочное поблескивание чужих многочисленных глаз, самовольно переползающие с ветки на ветку лианы. И еще много такого, чего больше не встретишь нигде в мире. Чуткие уши эльфа легко улавливали тихие шепотки в ночи, неслышное шуршание прячущихся под кустами грызунов, шорох невидимых крыльев над зелеными верхушками. Его ноздри постоянно тревожили странные ароматы. Но холодный разум упорно отстранял их в сторону и неизменно возвращался к странному сну, от которого до сих пор пробирала нервная дрожь, а на висках невольно выступал холодный пот.

В чем дело? Почему так случилось, что он видел чужое прошлое тогда, когда Белка была далеко? Это был ее сон? Ее кошмар? Ее память? Но ведь узы между ними давно и бесследно исчезли, это абсолютно точно — не раз за сегодняшний день успел проверить. Более того, до полудня рискнул даже подобраться ближе к ее дому, с нескрываемой радостью убедился, что она мирно спит, по-детски подложив под щеку ладошку, затем еще раз взглянул на ее блеклую ауру, но не нашел никаких следов связующих нитей и окончательно растерялся. Странно. Однако сон был. Причем, реальный и настолько яркий, что становилось понятно: да, это — сущая правда. Так действительно было. С ней. С ним. С маленькой Литой. Казалось, Таррэн и сейчас мог услышать, если бы захотел, вкрадчивый голос сородича. Его кожа до сих пор пугливо покрывалась мурашками от ощущения ужасающей близости эльфийского клинка, в ушах начинали грохотать молоты, в глазах темнело, а к горлу мгновенно подкатывала тошнота от одного воспоминания о тяжелом, насыщенном запахе крови, от которого все не удавалось избавиться. Теперь я знаю, почему она так его ненавидит!

Утренний поединок не помог вытравить из памяти этот страшный запах, не принес успокоения, не привел мысли в порядок, как обычно бывало. Весь долгий день эльф был рассеян, странно задумчив и невнимателен. На вопросительные взгляды попутчиков не отвечал, осторожные намеки Светлых просто пропустил мимо ушей, несколько колкостей от рыжего перенес со стойкостью закаленного в бою клинка, полные восхищения и любопытства взоры Стражей просто проигнорировал. Зато с охотой откликнулся на предложение Гончих развеяться и померяться силами; еще охотнее выбрался наружу и помог Седому с саламандрой, а затем с необъяснимым удовольствием прошелся по выжженной земле, едва не забредя в рассеянности в опасные заросли. Хорошо, Урантар вовремя окликнул, но с тех пор посматривал так цепко и внимательно, будто что-то заподозрил.

Пришлось, скрывая досаду, вернуться на Заставу и, чтобы избежать ненужных вопросов, забраться на самый верх одной из башен, куда редко заходили даже дотошные Сторожа. Как оказалось, правильно забрался, потому что только здесь, наверху, в одиночестве, подставив лицо прохладному ветру и невидяще глядя на бесконечно убегающий горизонт, он смог успокоиться по-настоящему. От раскинувшегося перед глазами мрачноватого вида на Проклятый Лес Таррэну, как ни странно, стало немного легче. Ночь милостиво приглушила яркость воспоминаний, чужая боль тоже постепенно отдалилась, страшноватые картины из сна заметно потускнели, поблекли, не дающие покоя голоса стихли, дразнящие ароматы Леса вытравили въевшийся в кожу запах крови, и лишь тогда Темный эльф смог, наконец, вдохнуть полной грудью.

Он еще долго стоял на пустой площадке, изучая бескрайние зеленые просторы и напряженно гадая о причинах. Рассеянно следил за привычной сменой караула на стенах, постепенно стихающей суетой во дворах, расползающимися по своим каморкам Стражам. Однажды вздрогнул от игривой щекотки за левым ухом и невольно поежился, встретив насмешливый взгляд крупных зеленых радужек, но незаметно подкравшаяся Траш, которой явно понравилось пугать нового знакомого и исподтишка ерошить его пышную гриву, уже проворно спрыгнула вниз — охотиться. Карраш чуть задержался, чтобы проурчать в длинное ухо эльфа что-то предостерегающее, бесцеремонно ткнулся мордой в грудь и тоже упруго соскочил, не собираясь упускать ни одной возможности подкрепиться.