Марина Ефиминюк - Берегиня Иансы Страница 8

– Берегиня Иансы, мы все чувствуем, это именно ты, а не кто иной, и мы счастливы, что ты присоединилась к нашему делу. К нашей войне!

– Послушай, Степан! – Мы снова схватились за развороченный комод и чуть попятились, обогнув угол кровати. – Я что-то не понимаю, Берегиня – это болезнь, что ли, такая, и я должна быть рада, если ее вовремя во мне распознали?

– Ты, похоже, ничего не знаешь ни про драконов, ни про Источники?

– Как же, как же. Про драконов я все знаю. «Исканде ту дрэкон, сан сейвер Ианса» – так говорилось в вашем проклятом Ловце Душ? «Найди своего дракона, стань Берегиней Иансы». Ну что ж, дракона не нашла и не искала, но меня все равно выловили, на меня надели поводок, меня возжелали попользовать, и я теперь таскаю по комнате тяжеленную дуру… Поздравляю, господа, Берегиня Иансы с вами! Восславься, род хранительский!

– Наталья, ты о чем? – Степан более чем осторожно опустил комод.

В деревянном ящике что-то звякнуло, явно разбившись. Хранитель, смешавшись, глянул на меня, охваченный дурным предчувствием.

– О чем я? – От усердия и усталости я едва держалась на ногах.

Облокотившись на полированную пыльную крышку, я позволила себе отдышаться.

– Так о чем я? Ах вот, я о том, что вся ваша чушь о войне, Хранителях и Иансе – не более чем просто бредни больного воображения Лопатова-Пяткина! Ясно?! Он чего-то не договаривает! Да что там, он всех нас водит за нос, мошенник, а за пазухой вынашивает собственные планы. Ваша нелепая война – только прикрытие. А вот для чего – пока не разгадала.

– Я думал, ты с нами…

– О, конечно, я с вами, – хохотнула я, – ведь вы пригрозили меня убить. Хватай эту монстру, потащили вон к той стене! У нас тут по ночам вурдалаки бродят.

– А почему к той стене? – недоуменно вопросил Степан.

– Нечисть через стены ходит. Не знал? Теперь нарисуй на своей палатке кресты, чтобы и к тебе не забрались.

– Разве ты не понимаешь, – не успокаивался Тусанин, – Хранители должны властвовать! Наталья, осторожнее! Не нажимай ты так! Ах, в живот ведь, в живот! Ну больно же, ядрена кочерыжка!

– Ты продолжай! Твоя бредовая история гораздо занимательнее истории Лопатова-Пяткина! Давай! Что ты там говорил о «властвовать»? Властвовать будешь ты? Посмотри на себя, Степан, у тебя даже дома нет! А графа и вовсе прокляли да в замке замуровали! И вы будете властвовать?!

– Да, не все же твоему дружку на троне сидеть? – взвился Степан. – Осторожнее! Этот твой чертов комод! За каким … ты его решила передвинуть к этой стене? Что за гребаная перестановка?!

– Ты от темы не уходи. – Я налегла на тяжеленную махину изо всех сил – Тусанин едва-едва удерживался на ногах, чтобы не завалиться на спину. – Скажи, что там мелешь про моих приятелей? Ты это про Давидыва, что ли?

– Про него, про него! Жаль, я его тогда сделать не смог, только личико подпортил! А теперь, глянь, все туда же! Король… Аккуратнее!

– Заело тебя, что ли?!

Мы одновременно отпустили каждый свой угол, комод шарахнулся об пол с таким грохотом, что, кажется, даже на дальних заимках владений Лопатова-Пяткина лесники услыхали. Деревянный полированный монстр кособоко жался к стене, меньше всего напоминая идеальную преграду для ночной нечисти.

– Все, Степан, спасибо тебе за помощь, за беседу. Развлек, друг любезный, а теперь выметайся! – раздраженно заявила я, отплевывая прилипшую к губам прядку волос. Потом развернулась, и вдруг ноги, будто заколдованные, увязли в скомканном ковре, а в следующее мгновение я больно ударилась об пол, тихо пискнув.

– Пришлая! – испугался Тусанин и тут же, споткнувшись, растянулся рядом, крепко выругавшись. – Ты чего, свечи не могла зажечь?! О, батюшки мои, я все ребра помял!

Барахтаясь и еще больше путаясь в ковре, мы пытались встать на ноги, но тихий скрип двери заставил нас в мгновение ока замереть, а потом откатиться друг от друга с такой поспешностью, словно мы и вправду занимались чем-то недозволенным.

– Наталья? – раздался недоуменный возглас Лопатова-Пяткина.

Лежа на полу, я подняла голову и глянула на его мрачную фигуру в черном камзоле, едва различив ее в темноте. Степан, успевший закатиться под кровать, был чуть живой от страха и конфуза.

– Наталья, ты чего на полу? – Граф нагнулся, схватив меня за руку, с легкостью поставил на ноги. – За ковер зацепилась? – догадался он, подошел к столу, где еще с вечера Назар оставил канделябр. – Ты зачем комод двигала? – удивился он. – А чего свечи не зажгла?

– Не… не надо свечей! – быстро замахала я руками.

– Почему?

Громкий чих Степана заставил меня прикусить язык. Зато Лопатов-Пяткин тут же получил ответ на свой вопрос. Он заглянул под кровать и даже во мгле узнал своего первого полевого командира. Надолго граф не задержался в моей опочивальне и ушел, кажется, сильно обиженным.

– Вот и рассказал про тайные планы, – вздохнула я, когда за Василием хлопнула дверь, и приказала Тусанину: – Вылезай.

Сама уселась на кровать и принялась разуваться.

– Он уже… – осторожно поинтересовался Степан, не рискуя так быстро покинуть убежище.

– Ушел, ушел, – досадливо перебила его я.

Чего ради надо было так напрягаться – перетаскивать комод, ругаться с Тусаниным? Все равно никому ничего не доказала, только Василия разозлила и себя в дурацком свете выставила.

– Уходи, Тусанин, – кивнула я на дверь, когда пыльный Степан выбрался из-под кровати. – Спасибо за помощь. Думаю, Евсей остолбенеет и передумает жрать меня, когда налетит на это чудовище!

Я широко зевнула и, не раздеваясь, завалилась на мягкие подушки.

На сегодня борьба закончена, а завтра будет новый день. Возможно, лучший, чем сегодняшний…

А следующий день не принес ничего хорошего и светлого, так и не оправдав моих ожиданий. Ни свет ни заря меня разбудил колокольный звон из Ведьминой деревни, что ютилась на другой стороне узкой неспокойной речушки Быстрянки.

После перетаскивания ночью неподъемного комода тело ныло, голова гудела. Поднялась я с трудом и большой неохотой. Рубаха смялась, будто лист бумаги, порты стали похожи на растянутую гармошку. Пол был ледяным, да и в самой комнате стоял мертвенный холод. За окном по-прежнему нависало серое угрюмое небо, а от ветра дребезжали стекла. Густой, как кисель, туман скрывал дальние холмы, одеялом стелился до замковых стен, окутывал их, придавая пейзажу завораживающую таинственность. Белая дымка наступала и на замок, где-то внутри нее разносились звуки пробудившегося двора: заливался лаем пес, мычали коровы, по брусчатке стучали деревянные колеса телег и раздавались голоса прислуги, давно и лихорадочно суетящейся.

Чувствовала я себя разбитой, а потому осторожный стук в дверь вызвал только досаду. Открывать я не торопилась, но, когда неизвестный снова заскребся, еще более боязливо, все же сдалась. За дверью оказалась худенькая и бледная от царящего в замке сквозняка и сырости давешняя служанка Наталья. Под моим тяжелым взглядом она совсем сжалась, стушевалась и стала походить на побитую собаку. Большой чепец ее, с широкой лентой кружев, скособочился, а рукава платья были чуть длинноваты и подогнуты.