Карина Демина - Наират-1. Смерть ничего не решает Страница 8

Тогда большой удачей показалось своих встретить, особенно, после такой передряги. Шутка ли — неполной десяткой легких конников ударить по скланьему каравану? Да так ударить, что сволота эта по лесам рассеялась. А кабы под ногами не путались беженцы с погорельцами из местных, все вообще прошло бы без сучка, без задоринки. А так — всего полдюжины человек осталось, и среди них ни одного целехонького: кто очередной дыркой в тегиляе разжился, кто ухо потерял, у кого руку-ногу скланьим кнутом приласкало. Хуже всех — сам Бельт: на полморды рваная рана, гноит уже и голова чуть не пополам разламывается. Оттого ведь и перли напрямик, к своим…

Ребят понять можно, думали, что кончится хозяин командирской плети-камчи со дня на день, но не бросали, хотя давно известно: удар кнутом — не лекарское дело. Тут и многоумные камы не всегда помогут, да и не станут они с обыкновенным камчаром возиться.

Когда нынешним утром отряд вышел на заброшенную деревню и увидал над частоколом гербовый шест, всем было уже плевать, в каких цветах да при скольки шнурах там конские хвосты мотыляются. Въехали радостно и, чего уж греха таить, вздохнули с облегчением. Видно, рано.

Бельт стоял посреди избы перед уважаемым Апсой-нойоном. В хорошо протопленной комнате дрожь только усилилась, и камчара, которому не позволили даже скинуть плащ, отчаянно качало. Если бы не старина Кёрст, придерживающий сзади, того и гляди, рухнул бы на земляной пол прямо под ноги Апсою да на посмешище еще троим рубакам.

Рассказывать о событиях последних дней получалось с трудом, язык еле ворочался и постоянно норовил стукнуть в натянутый барабан боли, которым стала вся левая щека. В такие мгновения гул отдавался сперва в голову, а потом возвращался и стекал по свежему рубцу со скулы на шею и вниз до самых кишок. Приходилось останавливаться и пережидать, а нойона это злило. Впрочем, тот с самого начала не скрывал раздражения, теребил плеть, перетянутую серебряными кольцам. Большой власти знак, куда там Бельту с обыкновенною его десятницкой камчой.

— Значится, разогнали отряд склан? — поинтересовался Апсой, сморкаясь в кулак. Выпученные глаза его стали еще больше, точно грозя лопнуть от подобной натуги. Но ничего подобного не произошло, нойон вытер ладонь о грязный стол и уточнил: — Вдесятером?

— Девять… — Барабан снова зазвучал, но тихо. — Нимшу потеряли раньше.

— Прикончили хотя бы одного серошкурого?

— Двоих. Или троих.

— Хреново.

Вот тут Апсой-нойон перегнул. При таких раскладах на большее рассчитывать — хамство и плевок в благорасположение Всевидящего. Или это очередной тревожный знак в копилку к кривым взглядам и дурному предчувствию?

— Значится так, камчар. — Апсой встал. Качнулись толстые косы, звякнули чеканные пластинки-обереги, а камча нойонская нырнула под золотую чешую пояса. — Пять дней назад с уважаемым крылатым народом Летающих Островов заключено перемирие от лица нашего ясноокого кагана Тай-Ы. А ты, значится, это перемирие нарушил.

Кёрст за правым плечом засопел.

— Уважаемый, мы третью неделю по лесам валандаемся, а новости у нас только про свежие медвежьи кучи и беличьи потрахушки. — Бельту захотелось прорычать это, но барабан не позволил. Барабан и многолетняя привычка.

— Значится, надо было слушать, что свистят белки между трахом. Командуй людям скидывать оружие и сам снимай. А будете дурить — мне таких как вы на ходу кончать дозволено. Лишь бы головы привез, а на то у меня целая телега бочек и соли до…

Снаружи грохнуло, и Апсой, опрокинув табурет, отлетел к стене. Толчок в спину повалил Бельта ничком, и сразу вокруг замелькали ноги. Слишком много отличных сапог на одну пару Кёрста, истоптанную и подвязанную ремешками.

Земляной пол перед самым носом брызнул комьями из-под лезвия меча. Еще один клинок, походя, ткнулся в бок, но лишь скользнул по тегиляю, пришпиливая плащ к полу. Да там и остался: хозяина снесло тяжелым обухом. Кёрст скакал где-то высоко-высоко, молотя сапогами куда страшнее, чем излюбленным топором и не подпускал никого к командиру. Но Бельт понял, что сдохнет здесь и сейчас не от очередного удара, а от боли, выворачивающей левую щеку мясом наружу. Эта мысль бесила. И совала в ладонь рукоять кинжала.

Кто-то взвыл, получив под колено словно серпом, и с рычанием повалился на Бельта. Откатиться не вышло — мешал прибитый к полу плащ, зато получилось вогнать кинжал точно в подмышку. К губам, будто для поцелуя, прижалась колючая щека. Бельт вцепился в нее зубами, чувствуя, как собственная боль уходит прочь. Он почти любил врага, подарившего короткое исцеление, пускай и смешанное со вкусом крови. Уж к этому-то не привыкать.

Неудачливый «лекарь» затих, а вместе с ним в комнате смолкли звон и хруст. Остались только короткие всхлипы и тяжелые шаги.

— Жив, камчар? — Кёрст столкнул тело на пол и рывком поставил Бельта на ноги. Лучше бы убил.

Снаружи доносились звуки рубки, обрывки приказов и лай собак. А еще — особый свист. Так умел свистеть только Войц-Молчун. Делал он это лишь дважды и оба раза — когда ходил в конные атаки, из которых назад ждут одного из сотни. Сейчас был третий.

Апсой лежал на спине, пяля в потолок глаза. Точно посреди груди, выворотив золоченые пластины бехтерца, зияла дыра. Хороший выстрел. Это красавец Зура расстарался, только он жаловал пороховые ручницы. И берег единственный заряд для особого случая. Вот и представился…

Кёрст осторожно выглянул в окно и тут же отпрянул. Почти сразу входная дверь пошла ходуном от ударов.

— Вдвоем мы остались, камчар, — тихо сказал Кёрст.

Пытаясь снова задавить боль в голове, Бельт наступил на чью-то кровоточащую ладонь. Некрупная мальчишеская, мизинец на тонкой нити кожи. Но слишком близко от рукояти меча. Бельт закрыл глаза. Стало хуже, будто молодой вахтангар таки вскочил и полоснул по щеке, кроша зубы и вспарывая язык. А потом схватил за руку и потянул куда-то…

Нет, это не чужой воин, это Кёрст, свой, проверенный десятками стычек, тащил к темному провалу в глубине избы. И Бельт бежал следом, стряхивая боль, как пес воду, разбрызгивая ее по пустым темным комнатам. Они вывалились из двери в слепящий свет только для того, чтобы рвануть назад, уходя из-под копыт пары лошадей при двух ездоках.

— Маф, стой!!! — заорал Кёрст и один из всадников осадил коня.

Второй попытался сделать то же самое, но так неловко, что слетел на землю, и, запутавшись в стремени, пропахал спиной половину двора. Тем временем Маф уже затягивал Бельта в седло, а Кёрст, разбежавшись, вспрыгнул сперва на стенку колодца, а с нее на коня, сдерживаемого словно якорем… Зуру Бельт узнал только по мышастой куртке: у того нынче не было лица, лишь месиво из мяса, костей и кусков искореженного железа. Нет больше красавца, по которому сохли бабы в Ольфийских деревнях. Нет больше ловкача, с которым не страшно даже двое на двое против серошкурых.