Кошка, которая умела плакать… - Аникина Наталия Страница 8

Вторыми были «очарованные» – в этой группе никто долго не задерживался. Это были те, кто находились под властью его обаяния и не верили ничему, что говорили про Энбри: опьянённые рассказами о подвигах Энбри восторженные юнцы, неуверенные в себе существа, которым казалось, что рядом с таким могучим и известным рыцарем они приобретут вес среди своих друзей. Здесь же некоторое время присутствовали и короли, предводители восстаний, и множество их подчинённых, а также просто знакомые эльфы, люди и танаи. К этой группе, равно как и к первой, Аниаллу не принадлежала по очевидным соображениям.

Тех, кто прекрасно знал, что всё рассказанное про Энбри – правда, и даже сам пострадал от него, но по тем или иным причинам не прекращал с ним общаться, – также можно было разделить на две группы: «благородные» и «равнодушные».

К «благородным» относились два его брата, сестра, отец и ныне покойный принц Каниралийский, чьей кормилицей была мать Энбри, тоже покинувшая этот мир. Никто из них не мог отвернуться от Энбри: одни были его родственниками, и врождённое эльфье благородство не позволяло им отречься от пусть и позорящего их род отпрыска, а несчастный принц имел по молодости глупость поклясться полуэльфу в вечной дружбе.

«Равнодушными» же были несколько десятков таких же как Энбри шалопаев, прожигающих жизнь почём зря. Им не было никакого дела до способности Энбри втягивать друзей в неприятности – они и сами из них не вылезали. Они не принимали участия в безумных проектах полуэльфа, а если вдруг такое и случалось (с теми же печальными для них последствиями), то смотрели на это, как на заурядное происшествие, и никакого опыта из него не извлекали.

Хотя, пожалуй, и себя Ирсон тоже мог бы причислить именно к этой группе. Он всегда терпеливо и внимательно выслушивал план очередного благодеяния Энбри, которое несомненно должно было осчастливить весь Бесконечный. Полуэльф рассказывал об этом неизменно страстно и, как порой начинало казаться, искренне, но Ирсон никогда не поддавался искушению присоединиться к Энбри в его благородном порыве. Танай знал, что свет новой идеи, которая захватила Энбри, может угаснуть даже прежде, чем он начнёт выполнять задуманное, и если Ирсон впутается в это дело, то последствия в полной мере лягут на его плечи, чего танай, разумеется, не желал. Он не прогонял полуэльфа, но и не считал его своим другом, оставаясь равнодушным к его бедам.

Аниаллу же можно было бы причислить к тем, кто сам лично или чьи друзья уже успели пострадать от полуэльфа и охотились на длинноухого обормота, если бы не тот факт, что для того, чтобы попасть в эту, четвёртую, категорию, которая называлась «прозревшие», надо было побывать во второй. А в то, чтобы сианай поддалась на обман эльфа или, уж тем более, оказалась под властью его речей, танай не мог поверить. Впрочем, Аниаллу притягивали чужие страдания. Она не могла бездействовать, когда видела сокрытые в ком-то способности и таланты, которым мешают развиться. Бед у Энбри было больше, чем у кого другого, а жаловаться на то, что злая судьба мешает ему реализовать огромный потенциал его возможностей, Энбри не переставал ни на секунду. Это и могло когда-то заставить Аниаллу помогать полуэльфу, за что он отплатил в свойственной ему манере. Но по мнению Ирсона, Аниаллу не могла не заметить, что созданный полуэльфом образ мученика за правду был лишь пылью, которой можно запорошить глаза слабым и неразумным существам, не умеющим видеть сердцем.

Он не понимал также, почему, раз полуэльф так мозолит Аниаллу её светлые очи, могущественная тал сианай не прикончит его, чем сделает большое одолжение сотням существ своего мира? Ирсон даже как-то подумал, а не течёт ли в жилах Энбри алайская кровь? Больше того, он осмелился спросить об этом Аниаллу, но она, наморщив нос как от дурного запаха, сразу же отмела это предположение. Впрочем, девушка могла и лгать, что совсем не удивительно: ну кто захочет признать, что в жилах этого героя бесконечных сплетен и полуприличных легенд течёт кровь твоего народа?

В общем, Ирсон никогда больше не расспрашивал Аниаллу об этом, а сама алайка тоже не начинала этот разговор. Если же это делал кто-то другой в её присутствии, она просто тихо негодовала, с какой-то нехорошей заинтересованностью выслушивая все те гадости, которые обрушивали на её бедные уши. Но, несмотря на злость, на этот раз настроение у сианай, несомненно, поднялось.

– Надо мне почаще тебя злить, – усмехнулся танай, магически заделывая глубокие царапины, оставленные на камне стойки когтями Аниаллу.

– Не надо. Ты мой друг, и я не буду на тебя злиться, а стану обижаться и грустить.

– Тогда не буду, – уверил её Ирсон с самым серьёзным видом. – Ты и так слишком много печалишься, Аниаллу, – сказал он и подумал о том, что ведь никто никогда не поверил бы, что Аниаллу может быть недовольна своей жизнью, что она в принципе может грустить. Она была так прекрасна, так высоко вознесена над остальными и не подчинялась никому, кроме своей богини, которая тоже была к ней весьма милостива, – разве это не все, о чём только можно мечтать?

Ирсон и сам поначалу удивлялся постоянной грусти синеглазой алайки, но он был наполовину Высшим танаем и унаследовал от своих предков мудрость и особое виденье мира, открывающее перед ним множество секретов. Он быстро осознал всю глубину проблемы Аниаллу и не переставал размышлять о том, как эту проблему разрешить.

– Как же всё это странно… – пробормотала Алу. – Мне ведомы такие тайны, которые тебе и не снились. Я смотрю на себя в зеркало и вижу совершенное, прекрасное и могущественное создание, равных которому почти нет в Бесконечном. В этот момент, когда я одна, я действительно чувствую в себе неизъяснимую силу… – слова, которые в других устах могли бы сойти за пустое хвастовство, у Аниаллу звучали так буднично, что даже если бы Ирсон не знал, что всё это было чистой правдой, то поверил бы ей на слово.

– Но стоит мне отвернуться от зеркала и вспомнить, – продолжала Аниаллу, – что за пределами моей уютной комнаты есть огромный мир, я уже не чувствую себя тем дивным существом, только что смотревшим на меня. Я перестаю быть уверенной в себе, – призналась она с таким видом, будто бы подписывала себе смертный приговор.

– Сомнения… – недовольно фыркнула девушка, после долгого молчания. – Сомнений в моей жизни было, да и сейчас есть более чем достаточно. Я знаю, что они сжигают меня, сковывают все мои порывы, не дают мне выразить, открыть, расска зать миру всё, что есть в моём сердце, что много лет обдумывал и оттачивал мой разум. Чувства, и те вечно во власти сомнений – я не могу сделать ни шага, чтобы не пожалеть о том, что его сделала. Мне вечно стыдно за каждое сказанное слово, и одновременно каждое слово, что я оставила при себе, жжёт меня изнутри, – голос Аниаллу почти сорвался на крик.

– Ты знаешь, – со спокойной улыбкой сказал ей Ирсон, – одна золотоволосая девушка из Бриаэллара сказала мне в своё время, когда мы рассуждали об особенностях алайской расы, очень умные слова: совсем не обязательно быть идеальной, чтобы быть счастливой, чтобы тебя любили. Ты ведь алайка, забыла? «Быть собой, верить в себя и хранить верность только себе, избранному тобой кругу близких и богине, любить лишь их, верить лишь им, почитать их превыше всего. Более свободная, чем ветер, более прекрасная, чем закат в Бриаэлларе. Живущая не разумом, не чувством, а интуицией – даром, который есть суть нашей расы, доверяя себе…»

– Ах так, значит уже и наши священные тексты стали достоянием общественности? – с наигранным возмущением воскликнула Аниаллу. – Да, сестра моя Эталианна никогда не считается ни со святостью, ни с угрозами и запретами.

– Ты не уходи от темы, Алу, – прервал её Ирсон, желающий раз и навсегда разобраться с вечно терзающими его подругу проблемами. Он и его добровольная и старательная помощница тал сианай ан Бриаэллар Эталианна долго думали, как помочь Аниаллу, потерявшейся на бесконечных просторах жизни.

– Аниаллу, вот ты говоришь, что страдаешь от своего несовершенства и не хочешь верить мне, когда я утверждаю, что тебе и не надо быть лучшей, идеальной во всех отношениях. Взять хотя бы вашу леди ан Камиан, – привёл заранее заготовленный пример Ирсон. – Давай посмотрим на неё не затуманенным очарованием её красоты взглядом. Дерзкая, склочная, распутная женщина, – тоном судебного обвинителя начал разоблачать красавицу алайку Ирсон, – которая замучила своими капризами весь Бриаэллар и многих за его пределами. Предмет постоянных конфликтов, драк и прочих подлостей, предательств и лжи.