Кир Булычев - Золушка на рынке (Золушка) Страница 8

Дверь в квартиру была не заперта. Это с тетей Шурой случалось – не хотелось ей запирать квартиру. Все равно нечего тащить. А ведь не права – бомжу всегда найдется, что тащить.

И не только тащить. Ломать тоже.

Это она поняла, когда вошла в квартирку.

Все в ней было поломано, все в ней было растерзано, разорено.

Чего искали?

Даша кинулась к полке в прихожей. Полка висела на одном гвозде, под ней скомканная оберточная бумага – все, что осталось от пакета.

Вот незадача! Теперь надо уходить из дома.

Она стояла в коридоре, заглядывала в комнату. Плохи ее дела.

Но все же она задержалась.

Она прошла сначала в туалет и посмотрела на себя в зеркало.

Зрелище было ужасное. Краше в гроб кладут. Как паровым катком по морде проехали.

Один глаз подбит, вокруг синева, щека разодрана в кровь, подбородок расквашен, ссадина на лбу, под волосами. Никакая пудра не возьмет.

Даша в отчаянии смотрела на себя и в то же время размышляла, что надеть вместо разорванной блузки и джинсов – лучше выкинуть сразу.

Она сняла с себя остатки кофты, стащила джинсы.

В трусах и лифчике принялась умываться, просто умываться, без пудры.

И вода лилась так шумно, что Даша не услышала, как в туалет кто-то вошел, и ее так долбанули по затылку, что она ударилась лбом о кран – впрочем, это уже не играло роли. Только больно.

Она постаралась обернуться, но ее крепко держали за шею.

– Слушай внимательно. – Голос был знакомый, голос Брюхатого. – Слушай сюда. Если ты до завтра нам не вернешь триста баксов, то одно ухо мы тебе отрежем. Ты слышала, что с твоей Тамаркой произошло?

– Так это ты?

– Должен быть порядок. Ссуду брали, верни с процентами.

– Брюхатик, ты же знаешь, что нас ограбили! – взвыла Даша. – Ну пожалей ты нас, ведь отработаем! Мы и свои деньги вложили – все потеряли.

– Производственный риск, – ответил Брюхатый.

– А зачем ты квартиру разорил?

– Должен быть урок.

Он рванул за резинку трусики Даши, хотел снять и попользоваться ею прямо тут, у умывальника, но Даша извернулась и оказалась с ним лицом к роже.

И это ей помогло – потому что Брюхатый как увидел, во что превратилось ее лицо, даже ахнул.

– Как это тебя угораздило?

– А ты хотел со мной любовью заняться, – укорила его Даша.

– Я так, шутил.

– Брюхатик, отдай пакет.

– Чего?

– Брюхатик, это не мой пакет, за ним придут, а меня убьют.

– Тебя давно убить надо, потому что ты ведьма.

– Брюхатик, ну что ты несешь?

Она смотрела на него ласковыми глазами, как сестра на братца. Но Брюхатика не убедила.

– К тебе мужиков тянет, как в болото, – сообщил он. – Из-за тебя Сережка Глухов утопился.

– Ну что ты несешь, Брюхатик, он же в лодке с ребятами утонул. Отдай мне пакет, а?

– Не знаю никакого пакета.

– Но ты же искал у меня?

– Так я ж деньги искал. На что мне пакет.

Тут серые клеточки в голове Брюхатого заработали наконец, и он задал вопрос, который давно пора было задать:

– А что в пакете?

– Я не знаю, Брюхатик. Кем мне быть, не знаю.

– Что-то ты крутишь… – Брюхатик с сочувствием сплюнул. – Не скоро ты в форму вернешься, Дашка. Не видать тебе принца.

И рассмеялся. Потому что сам был красив и совсем не толст, а Брюхатик он, потому что фамилия Брюхатов.

– Я бы тебе еще добавил, – сказал Брюхатик, – но жизнь тебя уже искалечила. Значит, чтобы завтра бабки были. Или тебе не жить.

Тут Даша вспомнила, что у нее есть сто долларов. Может, отдать? И тут же поняла: нельзя этого делать. Где сто, там и триста, Брюхатик не отвяжется. Такие времена пошли, теперь жалости нет. Иначе тебя самого затопчут. А жалко.

Она пошла провожать Брюхатика до дверей как будто гостя, а у дверей он остановился, улыбнулся, показал зубы из керамики, по пятьсот баксов каждый, развернулся и врезал Даше в другой глаз, она упала, больно было – страшно. Глаз вытечет? Еще головой ударилась о вешалку.

Брюхатик уже с лестницы сказал:

– Это я тебе для памяти. Увидимся.

Сам захлопнул дверь, и стало тихо.

Ну что так не везет женщине?

На голове наливалась шишка, глаз не видел – наверное, повредил что-то этот красавчик. Главное – без смысла.

Куда деваться?

И она поняла – хватит ей, лучше смерть, лучше что угодно!

И как аккорд сладкой музыки мелькнуло воспоминание о будущем или другом времени. Глупый, глупый Вадик, ты хоть помнишь меня? А ребята из Архитектурного? Сколько прошло с тех пор, как она вышла из транстемпоральной камеры? Часа три, не больше… А где сто долларов? Теперь придется их глазнику отдавать.

И когда она поднялась и отошла от двери, чтобы еще разок поглядеть в зеркало, дверь от могучего удара слетела с петель и упала в коридор.

Это была психическая атака.

Вошли двое, в чулках, натянутых на головы с прорезями для глаз, как из триллера.

– К стене! – приказал один из них.

Потом увидел рожу Даши и даже присвистнул.

– Кто же это нас обогнал, блин? – спросил он с юмором.

– Желающих больше чем достаточно, – ответила Даша.

– Мы ненадолго, – сказал один из «чулок». – Возьмем свое и по домам.

– Чего свое?

Чулок вроде и не услышал, они втолкнули Дашу в комнату.

– Мы жмурика догнали, – продолжал чулок, – а он пустой. Сбросил товар. Мы пока вычислили, три часа потеряли.

– Значит, неправильно вычислили.

– Он ушел от твоего мужа, из лагеря, – сказал другой чулок, незлобиво, спокойно, как объяснял урок непонятливой девочке. – У него твой адрес был, но имя не твое – Александра Федоровна.

– Это моя свекровь, – тупо сказала Даша.

– А мы знаем. Теперь мы знаем, кто кому свекровь.

– Не видела я никакого пакета, – устало сказала Даша. – Отвяжитесь. Ко мне сегодня все вяжутся.

– Группа риска, – сказал чулок. – Газеты читать надо. Таких, как ты, всегда бьют. При всех царях и режимах.

– И насилуют, – сказал второй, – только не таких грязных и вонючих.

– Я не грязная! Я не вонючая! – Последние слова оскорбили Дашу так, что она перестала бояться.

– А теперь скажи мне, ангел, – сказал первый чулок, – откуда ты знаешь, что тебе оставили пакет?

– Вы сказали!

– А вот этого мы тебе не сказали. Мы народ осторожный, тертый, мы никогда лишних слов не говорим. Я сказал – товар.

– Мне показалось, что пакет.

– Вот и замечательно, – сказал второй чулок. – Пускай будет пакет. Так где же пакет?

– Не знаю!

– Может, и не было пакета?

– Не было, не было!

Тут чулок ей врезал.

Ну что ты будешь делать! Такого дня давно не было. Наверное, он последний в ее короткой бестолковой жизни. А ведь хотелось как лучше, даже идеалы в жизни были, а в шестнадцать лет стихи писала. И мечтала – вот встретит хорошего человека, желательно старше ее, родит ребеночка…