Gamma - Цели и средства Страница 8

Когда после победы на скамье подсудимых оказалось полминистерства и десятки егерей, а Малфои отделались условным наказанием, многие шипели: мол, снова вышли сухими из воды. Пожалуй, только Андромеда знала, каково им тогда пришлось. Ни друзей, ни денег, сплетни, косые взгляды… Неудивительно, что Люциус слег, он и так долго держался. Работа у мадам Малкин стала для Цисси спасением не только из‑за денег. Теперь от нее не шарахались, как от чумной. К ее совету прислушивались капризные клиентки, жены новых сотрудников министерства шили парадные туалеты по ее эскизам, и никто не обращал внимания на серебряную цепочку на шее Цисси. А может, и впрямь не знали, что это не украшение, а цена условного освобождения – «запретка на запретные», удавка, оживающая после первого же непростительного заклинания, произнесенного владельцем. Такие были теперь у всех Малфоев, и Люциус, кажется, мучился больше других, страдая приступами нервного удушья. Цисси рассказала об этом как‑то в первый год после войны, когда еще приходила поплакаться. Потом она перестала и приходить, и жаловаться, но совсем не потому, что жизнь наладилась, – Андромеда это прекрасно понимала. Они виделись реже, обычно в ателье у мадам Малкин, и это Андромеда тоже понимала. Она и сама не хотела видеть разоренного дома Малфоев или встречаться с Люциусом – и полагала, что Нарцисса тоже избегает лишних встреч.

Андромеда запихнула свертки в сумку и достала пару кружевных перчаток. Без них ей сейчас на улицу лучше не соваться: дождь, сырость. Стоит пройтись до «Дырявого котла» – и к вечеру суставы заноют и пальцы откажутся сгибаться, а она хотела довязать Тедди свитер. Конечно, изящное кружево – это просто иллюзия, но очень хорошая: работа Нарциссы. Перчатки были связаны из волчьей шерсти – а точнее, из шерсти оборотня. Как выяснилось, превосходного средства от артрита.

Рон оказался прав – «Дырявый котел» был набит битком. В последние дни перед началом занятий в Хогвартсе, пока ученики выбирали палочки, котлы, книжки и фамилиаров, родители забегали промочить горло и переброситься парой слов. Невилл торопливо пробрался к выходу и похвалил себя за то, что переоделся в джинсы и футболку еще в Хогсмиде: его не узнавали, не останавливали и не приглашали за столик. И хорошо, Рон‑то, наверное, уже заждался.

Рон радостно помахал рукой.

— Деньги небось забыл поменять? – спросил он после приветствия. – Ладно, профессор Лонгботтом. Моя идея – я угощаю. Пойдем, научу тебя ездить на подземке. Пешком отсюда далековато, да и не помню я дорогу, честно говоря.

Через полчаса они заняли столик в маленьком, уютном и полупустом маггловском баре.

— Здорово здесь, – одобрил Невилл.

— Гермиона плохого не посоветует. А Гарри не придет, застряли они в своей летней школе, прислал сову утром.

Невилл не удивился: с тех пор как Джинни ушла из профессионального квиддича, летние школы для юных спортсменов редко обходились без ее участия – разве что когда она была беременна. Гарри ездил вместе с ней. На зеленых площадках во Франции или Болгарии он показывал приемы и хитрости, учил распознавать нарушения правил, и там его гораздо чаще узнавали как мужа Джинни Поттер или англичанина, который умеет финт Вронского, а не как Мальчика–Который–Выжил–Еще–Раз, – и это, похоже, его очень устраивало.

Но и вдвоем они отлично посидели. Рон в который раз поинтересовался, когда на свадьбу позовут, и Невилл в очередной раз отшутился, что ученикам придется сложно с двумя профессорами Лонгботтомами.

— Что там, зельедела нового нашли?

— Да. Какой‑то мужик из румынского заповедника. Кстати, Чарли ведь его должен знать?

— Спрошу.

Рон, спохватившись, полез в карман, развернул листок пергамента.

— Новинки «Умников» – посмотри? Основной удар будет, как старших в Хогсмид пустят, но ребята уже нагреблись, у нас вчера первый день очереди не стояли. На пятый пункт есть пробник, держи.

Невилл пробежал список взглядом и шепотом помянул всех четырех основателей.

— Ох, Уизли, вы меня до седых волос доведете…

— Стараемся, – ухмыльнулся Рон. – И не мы одни, да? Как там наш‑то?

Невилл не сдержал смущенной улыбки. Может, и хорошо, что Гарри не пришел сегодня – он не любил анекдоты о портрете директора Снейпа.

— Наш – сам понимаешь, хандрит. Лето, школьники разъехались.

— И кто стал летней жертвой Великого и Ужасного?

— Картежники из холла, – признался Невилл.

— Дай угадаю! – замахал руками Рон. – Они его обыграли подчистую?!

— Ты что?! Они дулись в преферанс двое суток без передышки, профессор был бледен и невозмутим, под глазами круги, мантия в мелу…

— В мелу‑то почему? – Рон уже давился хохотом.

— Пулю мелом на доске расписывали. Играли втроем, двое русских против профессора, остальные следили за счетом и грызли ногти. Двое суток напряженного молчания, ледяным тоном заказывают взятки и ведут подсчет, и к полудню – ор, скандал и страшные проклятия! Нашего ловят на мухлеже! На него наступают все четверо, он забился в угол и приготовился отмахиваться канделябром, как тут из рукава у последнего вистовавшего вылетает карта! Что тут началось… Он гнал их до сэра Кэдогана, не выпуская канделябра из рук. Ругались все пятеро без остановки, и Флитвик клянется, что цензурными там были только предлоги.

Потом, встрепанный, но непобежденный, он заявился в директорский кабинет и там все это рассказывал Дамблдору, в лицах и подробностях. Я как раз Макгонагалл помогал с письмами и слышал – он меня не сразу заметил.

Заметь его профессор раньше – тут же оборвал бы рассказ и набросился на бывшего ученика, а ныне гриффиндорского декана. Летом профессор Снейп скучал без учеников и школьных дел и вдвое охотнее оттачивал остроумие на бывших коллегах. А еще слонялся по пустым пейзажам, подбивал итальянский квартет с четвертого этажа сыграть что‑нибудь или забирал у них скрипку и сам играл что‑нибудь, и перебранивался с Финеасом Нигеллусом Блэком: тот считал, что профессор Снейп его должник, сам же профессор так не считал.

— И бедняга Вайолет по–прежнему в него влюблена.

— Чокнутая приятельница Толстой дамы?

Невилл покивал.

— Она. Пока нет никого в гостиной, они с утра до ночи едят конфеты с ликером и обсуждают профессора Снейпа.

Рон прыснул.

— А он?

— Он, кажется, не знает. Да если б и знал – все равно у нее нет шансов, сам понимаешь.

— Это да, – Рон старательно посерьезнел. – Вечная любовь, все такое.

Невилл тихонько вздохнул и еще раз порадовался, что Гарри отсыпается после квиддича. Рон без восторга отнесся к тайной любви Северуса Снейпа к Лили Эванс. «Если он любил ее, какого тролля измывался над Гарри? – спросил он. – Да и вообще – не хотел бы я, чтоб мою маму любил такой…».