Игорь Ковальчук - Бессмертные Страница 8

– Пойдем, – мягко произнес он. – Здесь холодно.

– Постой… Но ты… попробуешь?

– Давай об этом потом.

– Скажи мне, – молила она, дрожа – но не столько от холода, сколько от возбуждения. Ее поманила из призрачной дали самая заветная мечта, и на мгновение девушка поверила – представила себе, что это возможно. Минута была поистине сладостна. – Скажи, ты попытаешься? Ты попробуешь? Может, получится, а, Руин?… Ты же все можешь…

– Я не все могу, – отрезал принц, сердясь сам на себя и потому неосознанно перенося раздражение на сестру. – Далеко не все. Давай поговорим об этом позже.

– Но поговорим же? Правда?

– Да. Потом. – Он отвел взгляд. Не было сил смотреть в ее прекрасные глаза, сияющие любовью и тоской.

– Спасибо.

Она с надеждой смотрела на него снизу вверх.

Руин дождался, пока сестра уснет на его широкой кровати с причудливым пологом из прозрачной черной кисеи, собранной треугольными складками на дугообразных опорах. Измученная слезами Моргана заснула, как ребенок – сжимая в ладонях его пальцы. Хватка принцессы ослабела лишь тогда, когда она погрузилась в сон, и тогда принц осторожно отнял руку и вышел из покоев, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Его терзала жалость к сестре и досада на себя. Краем сознания он прекрасно понимал, что теперь Моргана, сходящая с ума из-за своей внешности, уже не забудет о его словах. Ни за что не забудет. И долго лгать ей Руин не сможет. Рано или поздно девушка поймет, что брат при должных усилиях способен излечить ее.

Но он очень сомневался, что красота принесет принцессе счастье. Провал был жестоким миром, знатная женщина, если она не была глупой курицей, готовой наслаждаться богатством нарядов, сплетнями и знаками высокого положения, а заодно мириться с прихотями мужа, вряд ли могла быть здесь счастлива. Мир Провала был миром мужчин, женщине не оставалось почти никакой свободы. Традиции и законы делали ее лишь частью мужской жизни, одной из множества.

Аман– Уллу не так легко будет выдать замуж Моргану такую, какая она сейчас. Девушка слишком знатна, чтоб сплавить ее кому попало, ради приданого готовому связать себя браком хоть с крокодилом. И слишком некрасива, чтоб властитель целого мира пожелал видеть ее рядом с собой на троне. Тем более что особой необходимости побыстрей пристраивать дочку не было – жены Армана-Улла (их у него сменилось три, считая ныне здравствующую) подарили ему несколько вполне привлекательных дочерей.

Значит, младшая провальская принцесса, оставаясь некрасивой, еще долго будет находиться во власти отца, которому до нее нет никакого дела. Власть правителя не слишком обременяет Моргану, которая не склонна ни к веселому, легкомысленному поведению, ни к скандалам, могущим вызвать недовольство строгого батюшки. Говоря проще, она может проводить время так, как считает нужным. Если б Моргана смогла понять, что ее внешность – это ее дело, а чужие насмешки, как собачий лай, ничего не значат, если на них наплевать… Если б она не была так слаба духом…

Руин прошелся по пустому коридору, где лишь у одной из дверей дремал челядинец, и то не слуга, а охранник, и только тут вспомнил, куда именно шел и зачем.

Он осторожно обошел охранника, поднял засов на двери, у которой тот дремал, и вошел. Впрочем, такие предосторожности были совсем необязательны – все-таки принц находился у себя дома и, как представитель правящей семьи, имел доступ в любую комнату, в том числе и в охраняемые покои, которые Дэйн некогда остроумно назвал «камерами для гостей». Просто Руин не хотел шума.

Он вошел в покои – это была большая комната с высоким потолком, уставленная дорогой роскошной мебелью, с широченной кроватью под пышным балдахином и даже с камином. Единственное, что нарушало уют – решетки на окнах (впрочем, закрытых портьерами) и железные прутья в каминном дымоходе (которые мог бы разглядеть лишь тот, кто заглянул бы под свод тяги). На столике, придвинутом к кровати, стоял скромный ужин. Видимо, нетронутый.

На кровати – на самом краешке – сидела девушка и расчесывала волосы. Она обернулась, откинула за спину длинную прядь, и в лицо Руина плеснула ясная синева ее взгляда. Ни следа страха или тоски запертого в клетке существа – только любопытство.

Его поразило ее присутствие духа. Принца смерили таким взглядом, словно это он находился в плену и был заперт в «камере для гостей». Невольно Руин подумал, что его сестра Моргана в сходной ситуации забилась бы в уголок и дрожала, а его старшая сестра, злая красавица Магиана, наверное, тут же попыталась бы продемонстрировать все свои женские чары.

– Привет, – просто сказал он.

– Привет, – ответила девушка. На том же языке, хоть и не сразу, и с явным акцентом. Принц наугад использовал так называемое «зеркальное наречие», упрощенная версия которого в Провале и всех окрестных мирах считалась всеобщим языком. Классическое «зеркальное наречие» использовали для написания магических книг и официальных документов, и то не всех – лишь самых важных, регулирующих от ношения между мирами или между лордами и властителями. Его примитивной версией пользовались торговцы.

– Ты кто? – поинтересовалась пленница и провела по волосам изящным гребнем. Недовольно покосилась на вещицу – видимо, гребень ей не нравился.

С первого взгляда принцу бросилась в глаза ее необычность. Женщины Провала и окрестных миров так себя не вели. Девушка держалась уверенно, спокойно и с таким достоинством, что ее волей-неволей приходилось уважать. Гордая посадка головы и прямая спина, манера держаться – не царственная, нет, очень простая, непринужденная, но с чувством собственной значимости – она показалась Руину поразительно красивой. Ошеломляли ее волосы – пышные, совершенно белые, с легким платиновым оттенком, они лежали на покрывале пушистым ворохом, часть прядей, соскользнув с кровати, касалась пола.

Короткие локоны челочки обрамляли правильное лицо с глазами синими, как небосвод, с прямым носиком, с тонкими губами, будто очерченными пером. «Совершенство» – подумал Руин.

– Я – сын местного властителя, – небрежно сказал он.

– А, монаршья особа, – улыбнулась пленница. Без издевки или пренебрежения, но так легко, как на памяти принца еще никому не удавалось. Впервые титул показался ему совершенно незначительной вещью.

– Да. В определенной степени, – сострил он (странно, откуда в нем эта скованность?). – Как тебя зовут?

– Реневера, – представилась она. – Реневера Мортимер. Можно Райнивер.

– Красивое имя, – медленно произнес Руин, при саживаясь на край кровати, в стороне от рассыпанных белокурых локонов.

– Нравится? – Она сверкнула глазами.