Алан Гарнер - Совы на тарелках Страница 8

— Да, очень странное, — сказал Роджер. — Даже не объяснишь. Сначала будто все в порядке, понимаешь, а и следующий момент — наоборот. Не поймешь что… Может, от чистого воздуха, который здесь? И от хорошего молока?..

Гвин не оставлял этого разговора.

— Ты вернулся с берега реки, — продолжал он, — так? Ну, говори, старик! Мы оба почувствовали себя не в своей тарелке примерно в одно время, да? Что это могло быть?

— Я услышал какой-то удар… Гром… — сказал Роджер. — Потом крик… что-то в этом роде. Но очень быстро все прекратилось… Может, на дороге? Авария?

— Здесь все известия распространяются со страшной силой, — сказал Гвин. — А мы ничего не слышали про это. И потом… дорога далеко отсюда.

— Еще был как будто свист, — прибавил Роджер задумчиво. — Вот, пожалуй, и все.

— Со мной тоже произошло что-то непонятное, — сказал Гвин. — Из-за тарелок. Но с тех пор ничего… Не заметил, какое было небо только что, когда ты с отцом вошел во двор?

— Нет, какое?

— Блестящее. Будто все в молниях… В голубых молниях.

— Я ничего не видел.

— Зато Гув видел… Где Элисон?

— Пошла к своей матери жаловаться на твою.

— Хочу тебе что-то показать, — сказал Гвин. — В бильярдной. Пойдем?

Возле двери в бильярдную они увидели Элисон. Она трясла ручку, безуспешно пытаясь войти.

— Вы заперли? — спросила она. — Зачем? Я хочу взять тарелки.

— Они там, — сказал Гвин. — Сейчас увидишь. — Он отпер дверь, все вошли.

— Гвин! Зачем ты разбил их?

— Только не я, миледи… Сейчас вы кое-что увидите.

6

Она была высокая, со светлыми волосами до пояса, которые золотой рамкой оттеняли ее бледное красивое лицо. На ней было широкое платье из белого батиста, украшенное как бы живыми ветками таволги и ракитника; венок из зеленых дубовых листьев покоился на голове.

— Ух, напугала она меня, — сказал Гвин. — Сначала и увидел только глаза, представляете? Уж потом, когда отвалился еще кусок штукатурки, я понял, что это — картина.

— Какая красивая! — воскликнула Элисон. — Кому понадобилось прятать ее в стене?

— Спорим, это шестнадцатый век, — сказал Роджер. — Не позднее. А выглядит совсем как новенькая… Как она могла сохраниться в таких условиях?

Женщина была изображена в натуральную величину, маслом. Она стояла на фоне кустов клевера, разбросанных по лужайке. Картина была в деревянной раме.

— Потрясная находка! — сказал Роджер. — Может стоить тысячи! Спорим?

— Подожди считать деньги, — сказал Гвин. — Пока что следует держать язык за зубами. Своему отцу ты, конечно, потом скажи, Роджер. Но только не моей матери.

— Да что такого? — возразил Роджер. — Ты что, не понимаешь, что обнаружил шедевр! Настоящее произведение искусства!

— Моя мать быстренько изрубит его топором, — сказал Гвин. — Если узнает. Давайте подумаем, что сделать.

А заодно спросите меня, как я ее нашел. Или вы уже догадались?

— Как ты ее нашел? — спросила Элисон.

— Это все твои тарелки. Я прибежал сюда, потому что услыхал грохот, и вижу — одни осколки от них валяются.

— Кто же это сделал? — два голоса слились в один.

— Я хочу то же самое у вас спросить. Они ударились об стенку, штукатурка отвалилась, и тогда я ее увидел… Картину.

— Зачем твоя мать разбила их? Чем они ей мешали? — вопрос Элисон звучал миролюбиво, но удивленно.

— Она чего-то жутко боится. Всегда, сколько помню, чего-нибудь боялась, но сейчас особенно. Получается, ее пугают тарелки… Как ты думаешь, Элисон?

— Откуда я знаю?

— Я просто пытаюсь рассуждать. Гув тоже бормочет какие-то непонятные вещи… «Смотри, держи ухо востро!..» А только что во дворе сказал мне, что она уже идет.

— Кто? — спросил Роджер. — Твоя старуха?

— Сам не пойму. Может, он говорил о погоде. О грозе. Матери даже поблизости не было.

— Очень может быть, — сказал Роджер.

— А если нет? — Гвин понизил голос. — Может, кто-то здесь есть, кто смотрит за картиной, кто закинул эти тарелки на чердак… Кто штукатурит, а потом ломает стенку?.. Ведь не может быть вся эта буча из-за ничего? Кто-то хотел, чтобы тарелки оставались там, где их спрятали, а мы их вынули оттуда… Вот он и недоволен.

— Кто «он»? — тоже тихим голосом спросила Элисон.

— Ну, может, она.

— Здесь же никого, кроме нас, нет, — возразил Роджер, невольно озираясь. — И что за вред кому-то, если мы взяли тарелки с чердака? Или если обнаружили эту замечательную картину?

— Ты прямо чуть ли не носом по ней водишь, — сказал Гвин. — Что там увидел еще?

— Каждый волосок отдельно, смотрите! И так ясно, как будто настоящие! — восхитился Роджер.

— Верно, — согласился Гвин. — А поглядите на головки клевера!

— Тоже здорово! Похоже на геральдические знаки. На гербы какие-то… Прямо можно в руки брать… Ой, нет! — Роджер отступил от картины.

— Что с тобой? — спросила Элисон.

Она тоже вгляделась. Вгляделась и увидела: цветочные головки состояли из многих белых лепестков, каждый из которых был выписан отдельно, тщательно и отчетливо. Но лепестки не были лепестками: это были маленькие когти.

— У художника очень неприятная фантазия, — сказал Роджер, содрогнувшись. — Фу!

— Может, раньше так полагалось рисовать цветы? — предположил Гвин.

— Из когтей? Скажешь тоже!

— Почему нет? Ведь совы на тарелках тоже не обычные, а из цветочных листьев. Или головок. Да, Элисон?.. Давайте еще притащим с чердака и рассмотрим получше… Мусор с полая потом уберу… Пошли?.. Только никому ни слова об этой стенке, пока не придумаем, что дальше делать…

Они решили, что Гвин и Роджер будут брать тарелки с чердака и опускать оттуда в бельевой корзине, а Элисон подхватывать внизу, возле дома, и укладывать на тележку.

— Не нравится мне все это, — говорил Роджер Гвину, пока они поднимались по лестнице в комнату Элисон. — Может, плюнем, и пускай Гув заложит чердак еще одной крышкой и приколотит намертво? И кончен бал… И привет родителям…

— В этой долине что-то определенно неладно, я начинаю чувствовать, — сказал Гвин. — Моя старуха не зря так разбушевалась. С тех пор как увидала тарелки, все время бледная ходит. Как больная. Точно говорю… Но вообще ничего не понятно: странные тарелки, чудной клевер… диковинные совы… исчезают… разбиваются… Как в страшном сне!

— Значит, и не надо, — повторил Роджер. — А, Гвин? Скажем Гуву, пускай заколачивает… И знаешь, что еще? Я боюсь за Элисон.

— Потому и нужно убрать оттуда тарелки, — настаивал Гвин. — Сделаем это, а потом решим, как дальше… Я не видел толком картинки, которые она рисовала… Правда похожи на сов?