Алексей Андреев - Охота на Крыс Страница 8

«Жаль, что сам не смогу убить этих тварей! Правда, смерть от меча слишком хороша для них!»— так думал Ратибор. До этого дня он не ненавидел слуг Папы, но предсмертный рассказ Горюна и животная радость фанатика-убийцы окончательно расставили точки над «i»…

Ведьмак помнил, как однажды, в детстве, когда еще был жив его отец, в их дом зашел епископ Мартин, проповедовавший тогда в Ашуре. Долго рассказывал епископ о рае и аде, долго слушал его отец. Наконец отец Ратибора, кузнец Неждан, спросил епископа:

— Скажи, божий человек, вот мы с сыном примем крещение и попадем в рай. Так ли это?

Согласно наклонил голову епископ Мартин, блеснула тонзура в свете очага, и мягким, вкрадчивым голосом он подтвердил:

— Да, это так. Рай ждет всех, всех, кто следует путем Христа.

И вновь спросил его старый кузнец:

— Скажи, а куда попадет мой отец и мой дед? Куда попадет моя покойная жена? Неужели они не попадут в рай? Они никогда не слышали о Христе, но они были простые, добрые люди…

— Это ничего не значит, — перебил его епископ, и ярый огонь веры загорелся в его зрачках. — Сказано: «Да не будет иных богов у тебя». Для Господа важно, что они молились иным богам. Ваши боги кровожадны и злы, вы приносите кровь в жертву вашим ботам….

Спокойно поднялся с лавки кузнец Неждан, ухватил проповедника за пояс и ворот и вынес за ворота. Поставил на землю и так сказал:

— Ты говоришь, что моя жена, мой отец, мой дед и все мои родичи будут гореть в аду. Но это мой род, моя кровь, те, кого я люблю. Ты говоришь, что наши боги кровожадны и злы, — но они не обрекают на вечную муку всех, не молящихся им. Ты смеешь предложить мне наслаждаться вечной радостью, когда мои близкие будут гореть в аду. Ваш бог убийца и чудовище. Уходи. Только последний изгой, только последний трус, трясущийся за свою шкуру, примет такого бога.

Ты говоришь о любви и прощении, о великом милосердии — это ложь. Твой бог живет по другому принципу — ВСЕ МНЕ, И ГОРЕ ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ!

Ты был честен со мной, даже произнося ложь своей веры, я вижу, что ты сам веришь своему богу, что ж, каждому свое. Уходи! — так говорил епископу Мартину кузнец Неждан, и Ратибор навсегда запомнил слова отца.

Теперь же кровь легла между его сыном и слугами Белого Бога. Ратибору было все равно, какому богу молится враг. В ярости билась кровь в висках, пальцы уже нашаривали метательную пластину, затылок склонившегося в поклоне хозяина манил смертоносный металл. Но не точный расчет и не выдержка ашурского вора сдержали гибельный удар.

Ведьмачьим чутьем чувствовал Ратибор странные чары, лежащие на франке, непонятное, неизвестное колдовство. А околдованных не убивают, с них снимают чары. Это ведьмак знал точно. Так и не выпустив из пальцев пластину и борясь с яростью, Винт двинулся к выходу. Франк молниеносно поднялся с колен и с низкими поклонами проводил Винта к дверям. Судя по всему, чары весьма странно подействовали на хозяина харчевни, ухитрившегося на пороге все же поцеловать руку «посланца епископа». Нет, франк и раньше был марионеткой в руках пастырей, но, по мнению, ведьмака, под действием чар окончательно утратил понятия о добре или зле.

Во всяком случае, христиане не бросили бы своих раненых под греческий огонь. Чары явно лишили их разума. В дружине есть хорошие заклинатели, они смогут снять с них это колдовство. У Ратибора не было ни навыков, ни времени на это. Всего ведьмачьего таланта хватило лишь на то, чтобы почувствовать чары. Но это даже и к лучшему. Когда заклинатели снимут чары, этот человек вспомнит все содеянное им. А тогда…

«Мне же жаль его, — мелькнула в голове ведьмака мысль, — как они смогут жить после того, как с них снимут чары? Они же поймут, что совершили этой ночью, и не смогут жить дальше. Не зря говорят, что за все надо платить. Совесть станет их судьей и палачом. Я бы точно не смог жить, имея на совести такое злодейство…»

Он вышел из харчевни и направился в квартал Бронзовых Врат. Теперь Винт знал, что было срезано с шеи убитого — медный крест. Не носили ашурские слуги Христа иных амулетов. Было непонятно другое, и эта мысль занозой сидела в мозгу: зачем же христианину убивать христианина?

Для себя Винт давно решил, что понять, что думает враг, важнее всего. Поняв врага, можно догадаться, где он приготовил ловушку. Нужно узнать главное — зачем это убийство, — тогда станет ясно, кто за этим стоит и в чем его выгода. На груди у убитого была вырезана рыба. На языке греков слово «рыба»— знак христиан. Если на греческом языке написать фразу: Иисус Христос — Спаситель Мира и взять первые буквы, то получится слово «рыба». Но вырезать изображение рыбы на груди мертвеца? Зачем? Показать, что убитый принадлежит к этой секте?

Ясно, что убийца знал эту символику. И вполне возможно, что и сам принадлежал к христианам. Допустим, что он отошел от секты и начал нормальную жизнь. Но тогда ему незачем устраивать охоту на бывших единоверцев в ашурских переулках. Будь убитый хоть трижды христианином, за одну только веру убивать его в городе никто бы не стал. Хоть секта «Белого Христа»и была под официальным запретом городских властей. В Ашуре всякий молится своим богам, но лишь однажды из-за веры чуть было не пролилась кровь. И виновниками той истории были именно слуги Христа.

Конечно, теперь, после убийства в харчевне «Пять Углов», отношение к официально запрещенной секте изменится, и весьма сильно. Филин не простит крови убитых ведьмаков, а Совет Ашура — убийства заморских купцов. И для почитателей «Белого Христа» настанут в городе тяжелые времена. Ратибор помнил, как тридцать лет назад фанатики-христиане разрушили песчаную мандалу, возводимую буддийскими монахами с целью благословения города. Тогда за оружие взялся весь Ханьский квартал, кланы прекратили вековую рознь, и, опасаясь большого кровопролития, городской Совет выслал из города проповедников, запретив христианство в городе.

Напрасно бритоголовые ламы уговаривали патриархов кланов, напрасно цитировали единоверцам священные сутры. Понапрасну интриговал граф Гуго, получивший от преемника покойного епископа Мартина солидную взятку, пытаясь не допустить изгнания миссии, — ханьцы были непреклонны. Уже к вечеру католическая миссия покинула город. Не прощали ханьцы оскорблений учения Будды, как не прощали обид, нанесенных служителям Благородного Учения. Ведь по их законам человек, поднявший руку или оскорбивший буддийского монаха, недостоин права называться человеком и подлежит скорой смерти. Пусть новым рождением в виде червя искупит свою вину перед святыми людьми, желающими счастья всем живым существам.

Винт чувствовал, что ответ на все вопросы близок, но додумать ему пришлось позднее. Коротко свистнули в воздухе две стрелы, начиная свой гибельный полет. Ратибор отреагировал машинально, отбив стальным браслетом под правой перчаткой из тонкой кожи первую стрелу. От второй стрелы ведьмак уклонился, — стальной наконечник, лязгнув, выбил искру из гранита мостовой. Кожаная подошва правого башмака скользнула на мокром камне. Ловкач, подняв тучу брызг, рухнул в канал.