Лайон де Камп - Подземелье смерти (=Конан и Бог-Паук) Страница 8

Огромная голова поднималась и поднималась на фоне пылающего диска; шее, казалось, не будет конца. Выше, выше, выше…

Рука Конана потянулась к оружию, но он вспомнил, что оставил дома: Кушад настоял, чтобы киммериец проходил испытание невооруженным.

Голова на гигантской шее поднялась уже втрое выше человеческого роста. С лихорадочным напряжением Конан припомнил наставления чародея. Он сосредоточил внимание на образе сада, где хрупкий седобородый мудрец сидел сейчас на подушках, разложенных у тропы. Понемногу черты воображаемого сада становились все отчетливей и он превращался в настоящий, реально существующий сад.

— Четыре плюс четыре — восемь… четыре — плюс пять — девять… — бормотал Конан.

Болото и его обитатели ящеры постепенно растаяли, и Конан увидел, что снова находится в саду. Утерев рукавом пот со лба, он выдохнул:

— Я как будто час провел в сражении.

— Умственное напряжение не менее тяжело, чем физическое, — мягко заметил Кушад. — Ты делаешь успехи, сынок, но все еще мешкаешь там, где требуется проворство. Давай повторим урок.

— Умоляю, только не теперь. Я так устал, словно пробежал десять лиг.

— Что ж, отдохни немного. Как ты впредь собираешься себя именовать?

— Конан из Киммерии — разве плохо звучит? — фыркнул Конан.

— Не кипятись. За твою голову скоро назначат кругленькую сумму, будь уверен. Судя по слухам, тебя считают похитителем Джамили, поскольку вы оба исчезли в одну и ту же ночь.

— Только трусы живут под чужим именем, к тому же я забуду, что нужно на него откликаться.

— К новому имени привыкаешь довольно скоро. Так или иначе, тебе надо выдавать себя за другого человека, пока ты не попадешь в страну, где тебя не будут преследовать. Какое имя ты бы предпочел?

Конан свел брови, размышляя. Наконец он сказал:

— Отца моего звали Ниал-кузнец. Он был хорошим человеком.

— Замечательно! Ты станешь Ниалом, по крайней мере, ненадолго. Тамина! Наш гость снова проголодался. Накорми его как следует.

— Вы, наверное, думаете, что я ем за четверых, — Конан широко улыбнулся, взглянув на ломоть хлеба, предложенный ему девушкой. — После голодных скитаний по Мегарским болотам надо как следует подкрепиться. Спасибо, Тамина.

Конан отхлебнул из кружки пиво.

— Капитан Конан, — обратилась к нему девушка, — ночью я видела сон, который касается вас.

— Почему ты сразу не рассказала его нам, моя юная волшебница? — спросил Кушад.

— Потому что вы заперлись и велели, чтобы никто вас не тревожил.

— Что тебе снилось, девочка? — поинтересовался Конан. — Подобные предостережения меня не пугают: слишком уж много пророческих снов снилось моим знакомым.

— Мне снилось, будто ты бежишь по длинному ходу в подземелье. Тебя преследует какая-то тварь. Там была ужасная темнота, и все же я знала, что тварь эта — огромных размеров, примерно с быка. Ты убегал, а чудовище тебя преследовало.

— Расскажи подробней, — настаивал Конан.

— Нет, не могу. Помню только еще, что у него были светящиеся глаза. Восемь глаз, сверкающих как драгоценности.

— То была стая голодных волков? — предположил Конан.

— Нет, там было одно существо. Но передвигалось оно не как обычные животные. Оно — как бы это сказать — семенило, будто какой-то ужасный призрак. И все приближалось и приближалось. Я знала, что вот-вот оно схватит тебя.

— Да? — встрепенулся Конан. — И что потом?

— А потом я проснулась. Вот и все.

Кушад принялся расспрашивать дочь, но девушка не смогла сообщить больше того, что рассказала.

— Мне кажется, — предположил наконец чародей, — сон этот вещий, мой дорогой Ниал. Только что именно он предвещает? Сны можно толковать по-разному, и любое истолкование может оказаться верным. Возможно, тебе следует избегать подземелий — в случае, если от них будет исходить реальная угроза. А теперь, если ты уже сыт, мы снова испытаем твою душевную стойкость.

Через несколько дней Конан, пряча лицо под капюшоном плаща, который дал ему Кушад, выехал на коне Имире из ворот дома чародея. Ему удалось купить мохногривого гирканийского скакуна, куда менее длинноногого, чем украденный Эджил. Конан знал, что такие лошади, уступающие в быстроте длинноногим северным жеребцам, превосходят их выносливостью и неприхотливостью в еде.

Конан торопливо, хотя и сердечно, простился с Кушадом и его дочерью. Тамина бодро улыбнулась и смахнула слезинку. Конан втайне был рад, что уезжает. Молодая девушка, чьи формы уже округлились, поглядывала на него с нежностью. Из оброненных мимоходом слов Кушада киммериец понял, что старик не прочь иметь его своим зятем, но для этого надо было, распрощавшись с вольной жизнью, поселиться в Султанапуре в качестве законопослушного гражданина и ждать, пока Тамина достигнет брачного возраста.

У Конана не было охоты ни становиться оседлым горожанином, ни связывать свою жизнь с какой бы то ни было женщиной. А как человек чести, он не позволил бы себе обмануть первое девическое чувство Тамины. И потому со вздохом облегчения Конан вскочил в седло, обнял наставника и молодую хозяйку, натянул поводья и поскакал прочь.

Глава 4

«ЗОЛОТОЙ ДРАКОН»

Конан все дальше и дальше продвигался на запад, пуская коня то неспешной рысью, то резвым аллюром. Через день он делал привал, и конь его пасся по нескольку часов. Без этих остановок животное могло выбиться из сил или даже погибнуть от тягот долгого пути, прежде чем они доберутся до цели.

Конан ехал теперь через обширные луга западного Турана, где равнина пестреет алыми, голубыми, золотистыми цветами, а над зеленой травой порхает бессчетное количество бабочек всех оттенков радуги. Плавность тянущихся на многие лиги лугов разнообразили только пологие спуски и подъемы. Путешественнику, проезжающему тут, просторы эти представляются почти пустынными, разве что попадется изредка стадо пасущихся коров или овец. Раз или два в течение дня Конану встречался караван верблюдов, который двигался, позванивая серебряными колокольчиками; звон их сопровождался поскрипыванием и позвякиванием сбруи лошадей, на которых ехала сопровождающая караван наемная охрана. Еще реже одинокий торговец трусил на своем осле и на привязи шел второй, навьюченный поклажей.

Вскоре Конан увидел, что достиг границы. Здесь, в бревенчатых хижинах, жили воины короля Йилдиза, охранявшие королевство от вторжения кочевых разбойников, населявших дикие степи. Охрана была довольно ненадежной. Первым поручением Конану, когда он поступил в регулярную армию Йилдиза, было вытеснить прорвавшихся в страну грабителей назад, в малонаселенные западные степи. Порой какой-нибудь отряд разбивал шайку степняков, и воины возвращались к себе в укрепление, везя на копьях отсеченные разбойничьи головы. Но чаще головорезы задавали солдатам трепку, и они, понурые, ехали на взмыленных лошадях, перекидываясь невеселыми шутками.