Сергей Ковалев - Котт в сапогах. Конкистадор. Страница 8

— О-о-о нет... Опять он! — простонал Герхард. — Когда-нибудь я не выдержу и подошлю к нему убийцу.

— Он кажется довольно безвредным...

— Вот именно, от него не больше вреда, чем от гвоздя в сиденье стула,— возразил Ле Мортэ.— Вроде мелочь, но вполне способная испортить настроение на целый день. У этого типа мания видеть во всем происки каких-то мифических заговорщиков. Он заваливает мою почтовую службу какими-то совершенно фантастическими доносами еженедельно. Если верить ему, девяносто девять из ста жителей нашей столицы — заговорщики и шпионы, А теперь вот и до королевы добрался.

— Могу предположить, что все эти записи хранились где-то рядом.— Королева продолжала демонстрировать ангельскую выдержку и разговаривала с замшелым господином ласково, словно с ребенком.

— Разумеется! Они ведь классифицируются одинаково — приезжие, осевшие в столице, скандинавские корни. Там всего пять папок, они все хранились в одном ящике. У меня в архиве идеальный порядок, потому я сразу заметил, что ящик лежит на полу и папки рассыпались!

— Думаю, это обстоятельство объясняет все,— заключила королева.— Ящик просто упал. Возможно, его сдвинул кто-то из работников архива или полки пошатнулись...

— Вы! Вы тоже мне не верите! — в отчаянии схватился за голову архивариус.— Вот увидите, я был прав! Но будет поздно!

— Какой нервный господин,— заключил я, провожая взглядом убегающую тощую фигурку.— Тяжело ему с такой манией приходится. Кругом заговоры, враги, непонимание...

— Да уж, не позавидуешь,— согласился Пузорини.— А все потому, что нет в нем истинной веры!

— Как раз, по-моему, веры в нем с избытком , — заметил начальник Полицейского Управления.

— Я же говорю про истинную веру. О! Кстати, там, по-моему, прозвучало ваше имя!

Я прильнул к окошечку. Перед троном уже стоял новый проситель — крепкий, солидный господин в богатых одеждах преуспевающего купца, с которыми никак не вязалось плаксивое выражение плутоватой физиономии.

— Они просто издеваются надо мною! — жалобно ныл купец.— Я плачу налоги! Хочу заметить — немалые! Нет, я не против, я только за — ведь на эти налоги содержится и полиция, которая меня защищает. Но, хочу заметить, разве она меня защищает? Полиция в смысле. Я вот всегда думал, что защищает! А теперь думаю, что нет! И зачем же тогда, спрашиваю я вас, мне платить те немалые налоги и, хочу заметить, даже пошлины?!

— О-о-о нет... Опять он! — повторил недавние слова Ле Мортэ начальник Полицейского Управления.— Так я и знал, что он не успокоится!

— Ваш клиент? — заинтересовался Герхард.— Вроде я его знаю.

— Наверняка знаете. Это Захария Штуц — неофициальный глава цеха торговцев зерном. Та еще заноза в заднице. Прошу меня извинить, ваше преосвященство.

— Ничего, ничего. Мне и не такое доводилось выслушивать на заседаниях курии. А в чем его беда?

— В излишней хитрости! — проворчал полицейский.— Считает себя самым умным.

— Так что же у вас за беда? — невольно повторила вопрос Пузорини королева.

— Это не только моя беда, хочу заметить! Если полиция не выполняет своей работы — это, хочу заметить, беда для всех подданных! Никто не может чувствовать себя в безопасности, если полиция вместо защиты честных граждан насмехается над ними!

— Вы действительно насмехались над ним? — спросил Герхард начальника полиции.— Очень опрометчиво. Этот человек весьма влиятелен.

— Да никто над ним не насмехался! Он явился ко мне с совершенно нелепым делом...

— Обнаружив кражу, я сразу поспешил к начальнику Полицейского Управления Бублинга. Десять мешков пшеницы — это, хочу заметить, не шутка! Это даже для меня не шутка!

— И что вам ответил начальник полиции?

— Он начал задавать какие-то бессмысленные вопросы! — всплеснул руками купец.— У меня даже сложилось впечатление, что он в чем-то подозревает меня!

— А в чем вы его подозреваете? — немедленно поинтересовался Пузорини.

— Сами посудите ваше преосвященство! Этот Штуц прибежал ко мне ни свет ни заря, заявил, что его склад обокрали. Ну человек он и впрямь влиятельный, так что я сам выехал к месту преступления. Осмотрел я его, значит... Не Штуца, а место преступления, я имею в виду... А место это — склад этого самого Захарии Штуца. И вроде как украли у него десять мешков пшеницы. Только вот загвоздка — ключ от склада есть только у самого господина Штуца. Замок я осмотрел — хороший замок, из самых новых и надежных, у нас такие в тюрьме на камеры с ворами-домушниками вешают. Пока ни один взломать не смогли. А на этом даже следов нет — ни царапин тебе, ни надпилов, значит. Конечно, могли копию ключа сделать. Но сам же Штуц божится, что ключ никому не давал. А главное — у него вокруг склада забор, через который и налегке-то запросто не перелезешь, а уж где там десять мешков перетащить?! А на воротах охрана. Я их допросил — ничего они не видели. Воры просто взяли эти десять мешков и растворились в воздухе. В запертом сарае. Но что самое интересное, мешки-то я потом обнаружил!

— Да? — Тут заинтересовался даже я.

Пустые мешки с клеймом Штуца. Но не внутри склада. А за оградой. И порядком втоптанные в грязь — словно их пытались спрятать! И вот скажите мне — зачем было бы их прятать кому-то, кроме самого Штуца?

— С одной стороны, ваши подозрения весьма обоснованны,— задумчиво произнес Герхард.— Но, с другой стороны, он же сам хозяин этого зерна. Зачем ему имитировать воровство у самого себя? Он же ни перед кем не отчитывается.

— Кто его знает! Может, хочет потребовать компенсацию с охранников или даже с Полицейского Управления!

— Не смешите, ей-богу! Он солидный торговец, для него эти десять мешков — капля в море. А вот такая неприличная суета может сильно подмочить репутацию, Он просто сам еще не понял этого, а значит, происшествие и впрямь было для него шоком.

Я молчал, слушая разговор вполуха. Что-то в этом происшествии зацепило в моем мозгу невидимые крючочки и начало вращать колесики и шестеренки. Я еще толком не понимал, что именно привлекло мое внимание, но уже насторожился. Купец, к сожалению, больше ничего интересного не рассказал. Как и несколько последовавших за ним просителей. Вообще солнце клонилось к закату, толпа просителей поредела, среди зрителей вовсю сновали продавцы пирожков и семечек. День Открытых Дверей явно близился к завершению.

И тут с улицы донеслась отборная ругань. Ругалась женщина, и, судя по стремительно нарастающей громкости, женщина эта не менее стремительно приближалась к дворцу. Сколившиеся у входа зрители заоглядывались и инстинктивно прянули в стороны. И вовремя! В следующий момент наименее расторопные были сметены с ног, словно кегли. В зал ворвалась настоящая валькирия, как их изображали в древних мифах. Высокая, выше большинства мужчин, сложенная мощно, словно молотобоец, она оглядела зал, мрачно сверкнула глазами и зашагала к трону. Нельзя сказать, чтобы она двигалась очень быстро, но в походке была такая неумолимая целеустремленность, что стражники нервно перехватили мушкеты на изготовку. Однако «валькирия» не собиралась сносить трон или нападать на королевскую чету. Резко остановившись в положенном месте, она выкинула вперед руку и провозгласила трубным голосом: