Евгения Бойко - Армагеддон в юбке Страница 8

Теперь смеялась не только я. Ко мне присоединился Сема, и даже старушка.

— Спасибо вам, — я подала руку и вытащила женщину на поверхность. — Вы спасли меня от очередного мордобоя. Я вам очень благодарна.

— Да я не нарочно, — улыбнулась бабулька. — Шла себе, поскользнулась, упала, потом вас услышала. Дай, думаю, пособлю красной девице. Заграбастают ведь, изуверы такие растакие.

— А у меня запас магии закончился, только на ноги и надежда вся. Тут вы, как нельзя кстати. Давайте я вас провожу.

— Спасибо милая, да ты, видать, по делам идешь, к своей бабке. Я на своем транспорте, — с этими словами она достала из-за кустика метлу и, усевшись на нее, оттолкнулась обеими ногами, взмывая в воздух и поднимая пыль. — До встречи тебя красна девица, здоровья и зови если что.

Я помахала улетающей старушке рукой и преодолела злополучную ограду. Вот только одно мне непонятно, когда на меня обрушиваются все эти неприятности, куда девается Сема? Такая гора костей и шерсти, и где же он хоронится- то?

— Сема! — позвала я. — Ты где, подлый трус.

— Я не трус, — он ползком выбрался все из-за того же куста, — но я так за тебя боялся. А только подойди они, и я бы гав!

— Гав, гав. — Хмыкнула я, — и все на что ты способен. Не выйдет из тебя героя.

— А из тебя выйдет! — огрызнулся пес, гоняя блох за хвостом и клацая зубами. — Могла бы хоть блох вывести, совсем замучили.

— А раньше сказать не мог? Или кот твой язык украл?

— Только не поминай этих блохоножек хвостатых! — Фыркнул пес, — я их все — гав!

— Тебя на все нагавкать! Чудище…

— Я все слышал!

Пес поравнялся со мной и принял обычный, важный вид. И как при такой внешности и знатной родословной, можно быть таким трусом? Когда дело касается пустого бахвальства, так он герой. А до дела дойдет — и в кусты. Впрочем, он не одинок…

Итак, я выходила на финишную прямую. Уже темнело, и в небе загорались первые звезды. Рогатый месяц всплыл на небосвод. Все предметы окутались легким маревом сумрака. Я с легкой опаской следила за горящими глазами волков, то и дело светящихся в темноте.

Сема, похоже, вполне разделял мое мнение и пугливо озирался по сторонам. Если на нас нападут, он окажется в гораздо более сложном положении, чем я. С его-то лапами вскарабкаться на дерево и переждать опасность, нельзя. Я попыталась успокоиться, вспоминая, что избушка бабушки уже близки.

Желудок протестующе заурчал, когда я в очередной раз приложилась к бутылке с водой. Я с сожалением вспомнила пирожки, с которыми мы разделались еще на кладбище. Когда я нервничаю, у меня просто зверский аппетит просыпается. Просто удивительно, как я еще не растолстела…

— У-у-у, — раздалось недалеко от нас.

— У-у-у, — вторило ему с другой стороны.

Холодные, липкие лапы ужаса вползали в душу. И почему мы так задержались? Сидели бы сейчас в теплой, безопасной избе, пили чай с вареньем из яблок и смеялись над историями. Впрочем, у меня с собой оберег от волков. Только от страха это все равно не спасет.

— Нас сожрут, — сказал Сема, — как пить дать сожрут. И даже не заметят, кто это был.

— Если будешь скаучать, сожрут, — ответила я, — а смолчишь и пройдем спокойно. Тут осталось идти минут десять.

— Десять! Как же. Ты так говорила еще час назад. А у меня лапы ноют, хвост выкручивает, и желудок сам себя переваривает.

— Тебе полезно. Раскоровел, почище нашего хрюшки будешь!

— На себя-то посмотри.

— А чем я тебя не устраиваю? При росте сто семьдесят сантиметров, пятьдесят килограмм вешу.

— Хм. И на что Виктор собственно польстился?

— На это и польстился. Не нравится, не смотри!

— Извини, у меня несколько иные предпочтения!

— С ума сойти! Мне читает морали вшивый пес!

— Чего?! — Я услышала рычание Семы.

— Того. Пришли, говорю.

Впереди и правда стояла избушка. В окошке приветливо горел свет. Но избушкой, это можно назвать с трудом, хоть и стоит она в лесу.

Это добротный двухэтажный дом, обсаженный цветами и яблонями, в котором кроме бабули, живет еще ее племянница с мужем и тремя детьми.

Когда до крыльца осталось метра два, за нашими спинами послышалось разочарованное рычание, а в кустах мерцали сдвоенные огоньки глаз. Волки лишились последней возможности поужинать. Бедняги. Хотя, может им еще повезет.

Не желая испытывать судьбу, я быстренько подошла к двери и дернула за ручку. Вот уж язык мой! Накаркала на свою голову, пожалела этих обормотов! Дверь-то закрыта. С другой стороны все верно, жить в лесу и оставлять дверь на распашку, себе дороже.

— Бабуля, — крикнула я, стуча в дверь, — открывай, это я внучка твоя.

— Сейчас, откликнулись из-за двери, — только тапочки одену…

Я прижалась спиной к двери и напряженно вгляделась в темноту, Сема поджал хвост и прилип ко мне. Он не желал лишиться своей гордости — толстенького, черного хвостика.

Голодные волки, которым судьба беззубо улыбнулась, мысленно возблагодарили ее и ринулись к нам. Но двери открылись, и мы с Семой ввалились в избу, а самые быстрые волки врезались носом в закрытую дверь.

— Внученька! — Бабушка, совсем не похожая на бабушку, выглядящая лет на пятьдесят (это в ее то четыреста десять), обняла меня и поцеловала в щеку. — Ну, как ты добралась? Никто не напал?

— Нормально, — я перевела дух и села на лавку. — Добралась, — я протянула конверт и травы. — А это вам, отец передал.

— И из-за этой мелочи, он послал мою внучку, одну через лес и кладбище? Изувер.

— Одну! — Фыркнул Сема, — с ней был я. И этим все сказано. Она одна пропадет.

— Ай — яй — яй, — покачала головой бабушка, — вот хвастунишка. — И за что тебе такая милость? Кормят, поят, защищают еще, и говорить научили.

— И приврать нельзя, — проворчал Сема. — Я поддерживал моральный дух Вишни. Она ж без меня…

— Поддерживал, — передразнила я, — баял про то, как нас волки будут лопать, и что при этом чувствовать. Несчастной иллюзии допотопной испугался.

— С кем не бывает!..

А потом мы сели пить чай, ароматный, мятный с вкусным яблочным варенье и пирогами. Даже Сема остался всем доволен, позабыв все страхи и обиды. Но второй раз, я с ним одна не пойду. Это болтливое животное, кого угодно до белого колена доведет…и бросит.

Глава 3

Эй, насильник, насильник, потаскун,

Меня возьми…!

На мой живот плюхнулась тяжесть, немного попрыгав, она исчезла. По дому разносился визг и крики. Понятно, утро настало…. Я открыла глаза и села на кровати. По мне прыгали дети, и получали от этого море удовольствия.