Дэвид Дрейк - Повелитель Островов Страница 8

Дело в том, что Илна весьма необычно воспринимала материю, которую ей приходилось обрабатывать или носить, особенно если доводилось спать в ней. Любая ткань дарила ей серию ярких образов и переживаний. К примеру, шерсть чаще всего действовала на нее успокаивающе. В характере девушки присутствовала некоторая нервозность, которая, однако, проистекала совсем не из робости или застенчивости. Просто ей многое было открыто. Стоило Илне однажды надеть платье, которое принесла убитая горем мать погибшей девушки, и она увидела такое, что предпочла не открывать бедной женщине. В частности, она узнала, почему ее дочь приняла яд и как звали отца ребенка, которого та носила под сердцем. Это был не единственный случай, когда у Илны возникали яркие и едва не осязаемые видения, объяснять которые другим оказывалось столь же бесполезно, как описывать восход солнца слепцу.

Одеяние незнакомки воздействовало на нее совсем по-другому. Стоило Илне прикоснуться к материи — и перед ней проносились мимолетные неуловимые образы. Они не были тревожными или угрожающими в обычном смысле.

Проблема, если она существовала, заключалась в другом. Илна была абсолютно уверена, что эта вещь не принадлежит их миру.

5

В ранних сумерках Гаррик, закинув лопату на плечо, возвращался на свой родной постоялый двор. Звезды едва показались на востоке — рановато для окончания работ в поле, но Гета утверждала, что сегодня Гаррик уже наработал за двоих, и заплатила ему соответственно.

Гета была вдовой с малыми ребятишками — ее старшему сыну только-только минуло десять. Большинство работ по ферме семья выполняла самостоятельно. Но вот рыть дренажные канавы было им не по силам. Тут приходилось ворочать тяжеленные камни, некоторые — размером с овцу. Гета с детьми пособляла как могла, но Гаррик-то выполнял работу, с которой вряд ли справился бы обычный мужчина.

Идя через двор к дому, он спугнул стайку цыплят, которые с раздраженным писком бросились врассыпную. Обычно куры сами добывали себе пропитание, но время от времени Лора высыпала им полную пригоршню зерна посреди двора. Делалось это с умыслом: чтобы прирученная птица давалась в руки, когда понадобится зарезать пару-тройку куриц. Для той же цели разбрасывался овес в стойлах с лошадьми. Но беда в том, что гостей на постоялом дворе в настоящий момент не было, а уж кареты не показывались во дворе с незапамятных времен.

Гаррик повесил рабочий инструмент на привычное место — на козлы сбоку от дома. Лопата целиком выстругивалась из твердой древесины, лишь на режущую кромку надевалась подошва из железа. Гаррик критически осмотрел ее: с одной стороны металл почти стерся. Надо будет заменить подошву, когда лудильщик в следующий раз появится в деревне.

Услышав плеск, юноша вышел из конюшни. Его отец как раз выливал ведро воды в каменное корыто рядом с колодцем посреди двора.

— Вижу, ты вернулся, — сказал Райз. — Помогал вдове?

— Да, отец, — кивнул Гаррик. — Она затянула дело с дренажными канавами, так что последний шторм превратил ее поле в настоящее болото. Но теперь мы все привели в порядок, надеюсь, овес взойдет нормально.

Он по локоть погрузил руки в корыто и начал отмывать их. Гаррик чувствовал приятную усталость во всех мышцах, которая появляется после хорошей работы. На самом деле можно было так и не перетруждать себя, но ему хотелось покрасоваться перед женщиной и ее детьми. Сегодня это едва не закончилось печально: последний валун, который Гаррик выворотил из канавы, чуть было не скатился обратно и не переломал ему кости.

Райз протянул сыну мочалку из люфы.7 Высушенное содержимое тыквы докрасна надраивало незащищенную кожу.

— Я слышал: с женщиной, которую ты нашел, все будет в порядке, — сообщил он. — Шарина говорила, наверное, со слов отшельника. Ее одежда из шелка. Я не могу распознать покрой, но, похоже, она самая высококлассная, что когда-либо появлялась на нашем постоялом дворе.

Он помолчал, затем спросил:

— А с чего бы тебе толковать о Иоле, Гаррик?

Тот посмотрел на отца. Если бы вы взялись описывать Райза ор-Лавера, то вряд ли нашли бы какие-то исключительные слова, но при этом он так же выделялся на фоне прочих жителей Барки, как серебряное блюдо в коровнике. Райз был не выше своих соседей, да и особо стройным его не назовешь. Однако рядом с ним все местные мужчины казались какими-то грубыми и неотесанными. Его каштановые волосы до того как поседели были на тон светлее, чем у односельчан. В то время как большинство баркианцев отличалось продубленной кожей и квадратными подбородками, Райз имел изящное треугольное лицо с легким румянцем.

Он прожил в деревушке Барка семнадцать лет, а до того — еще шесть лет в Каркозе, столице Хафта. И все равно местные жители между собой называли его «чужак с Орнифала».

— Для набивки мягкой мебели, изготовления мочалок.

— Ну та женщина говорила, что она оттуда, — ответил Гаррик. — Так, во всяком случае, мне послышалось.

Райз в раздражении покачал головой.

— Она, конечно, образованная дама, но, боюсь, не в своем уме. Надеюсь, ее рассудка хватит, чтобы сообщить нам, кто сможет забрать ее отсюда, а заодно оплатить расходы по ее содержанию. Спору нет, одежда на ней дорогая, но ни кошелька, ни драгоценностей я что-то не приметил.

Гаррик досадливо поморщился. Хотя, с другой стороны, если б его отец не был именно таким человеком, ему никогда бы не удалось успешно содержать постоялый двор в глухомани вроде Барки. Он, конечно, не отказал бы в милосердии жертве кораблекрушения, но терпеть из-за своей доброты убытки не намеревался. Равно как и скрывать это.

— Могу я увидеть ее? — спросил Гаррик.

— Почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Райз. — Она ведь находится в моем доме, если не ошибаюсь.

Гаррик направился к крыльцу, слыша за собой отцовское ворчание:

— Мало того, что проклятый шторм продырявил крышу в дюжине мест, так еще эта сумасшедшая свалилась на мою голову!

Утром Гаррик уложил спасенную женщину на кровать в большой общей комнате. Наверху имелись комнатки поменьше и поудобнее, где обычно останавливались состоятельные торговцы и владельцы скота. Но тогда он побоялся тащить ее по узкой крутой лестнице. Женщина и сейчас лежала там, где он ее оставил, — поскольку постояльцев в настоящий момент не было, ей никто здесь не мешал.

Около кровати с тюфяком из плетеной рисовой соломки, подоткнутой так, чтобы больная ненароком не скатилась, стоял на коленях Ноннус. Из кухни доносились голоса Лоры и Шарины. Фитиль одной из висячих масляных ламп был зажжен, чтобы добавить света к тому, который догорал за окошком.