Игорь Ковальчук - Клановое проклятие Страница 8

Брак Мэлокайна и Морганы начал вызывать вопросы у законников уже двадцать лет назад, когда двое клановых имели неосторожность обратить на свой союз внимание. Формально он был заключен по закону, поскольку в тот момент, когда брак регистрировался, никто не знал, что невеста и жених – практически полнородные брат и сестра. К тому же выяснилось, что оба они принадлежат к одному из центритских кланов, следовательно, подлежат безоговорочно лишь уголовному суду, а гражданскому – с оговорками. Строго говоря, лишь патриарх мог объявить их брак недействительным, но он не спешил это делать.

Пока Блюстители Закона (а у них и так хлопот был полон рот) колебались и ждали, что же решит глава клана, да, убедившись, что Мэрлоту Мортимеру нет дела до брака брата и сестры, собирались вмешиваться в эту ситуацию сами, Моргана забеременела. А по всем законам Асгердана брак не мог быть расторгнут или объявлен недействительным без согласия супруги, пока женщина не родит и ребенок не достигнет трех лет. Пока рос старший малыш, у пары родился еще и младший сын. «Срок молчания» продлился еще на три года, и со временем дело как-то заглохло. У законников дел всегда было по горло, особенно теперь, когда воспоминания о Программе Генетического преобразования все еще так свежи. Да и недоразумения случались.

Так что Мэлокайн и Моргана по-прежнему состояли в законном браке – единственный подобный пример в Асгердане. Руин убедился, что сестра совершенно счастлива. Беспокойство тревожило его довольно долго, потому что о страхе Морганы перед мужчинами и близкими отношениями с ними он знал. Молодая провальская принцесса, редкостная красавица, шарахалась от всех мужчин, которые пытались за нею ухаживать, даже если те вели себя крайне корректно и вежливо. После того как брак Мэла с его сестрой стал, что называется, настоящим, отношение девушки к посторонним мужчинам ни на йоту не изменилось, и это насторожило Руина особенно.

Однако он быстро уяснил, что если все остальные мужчины его сестре так же отвратительны, как и раньше, то на ликвидатора это не распространяется. В его объятиях она чувствовала себя вполне комфортно, с радостью рожала мужу детей, и старший Арман совершенно успокоился.

Теперь, лениво поглядывая на Мэла, он развлекал себя мыслями, что же такого нашла его утонченная сестра в этом гиганте. Он добродушен и производит впечатление человека не слишком сообразительного, хоть и очень славного. Лишь прообщавшись со старшим братом почти сорок лет, молодой маг сумел оценить остроту и стремительность его мысли, глубины интеллекта. Мэлокайн оказался отличным братом, отличным отцом, первосортным другом.

Но все-таки время от времени его необразованность и простодушная прямолинейность давали о себе знать. С ним не поговоришь ни об искусстве, ни о проблемах высшей магии, и литература его не слишком интересует. По сравнению с Морганой, которая как представительница царствующей фамилии мира под названием Провал получила весьма неплохое для женщины Черной стороны образование, он – человек необразованный.

Но Моргана искренне любит его. И утверждает, что ей с ним «интересно». Загадка.

– Эй, ты о чем задумался? – добродушно спросил ликвидатор. – Или спишь?

– Нет, не сплю. Я вот о чем подумал. У тебя же два сына, так?

– С этим утверждением не поспоришь.

– Значит, как минимум один из них – младший, – поневоле включаясь в полушутливый тон разговора, добавил Руин.

– Тоже верно.

– Значит, нам надо поспешить.

– В смысле?

– В том смысле, что пора заняться проклятием рода Мортимер. Не желаю, чтоб из-за какого-то придурочного мага погиб один из моих племянников. Или мой собственный сын, если, к примеру, судьба и Катрина подарят мне двух наследников.

Мэлокайн долго смотрел на брата в молчании. Потом неспешно и уже без какого-либо шуточного оттенка спросил:

– А ты считаешь, тебе это под силу?

– Тому, что однажды сделал один человек, вполне сможет противостоять другой.

– И потом, знаешь, Дэннат, мой младший сын, или там твой отпрыск, которого еще нет в проекте, лишь второй на очереди. После тебя и Дэйна, как ни неприятно мне об этом напоминать.

– Ну, я не слишком боюсь проклятия, – хладнокровно и с самонадеянностью истинного мастера магического искусства ответил Руин. – Еще посмотрим, кто выиграет в схватке, я или наследство какого-то болвана.

Глава 2

В безднах памяти бродишь, как в лабиринте – никогда не знаешь, куда приведет тебя непрошеная мысль. Иногда кажется, что воспоминания живут отдельно от тебя. Ты толком и не помнишь обстоятельства прошлых лет, потому что не уделяешь им никакого внимания. Но потому вдруг, по какой-то прихоти сознания, а может, и самого бессознательного, чьи резоны человеку совсем непонятны, всплывает перед глазами какое-то обстоятельство, как правило, неприятное. И ты долго тщишься изгнать его из своей головы – это бессмысленно. Приходится переживать заново, с самого начала и до самого конца.

Наверное, чаще всего это случается тогда, когда человек полуосознанно пытается переосмыслить свои былые ошибки. На воспоминания о давних происшествиях он наталкивается по аналогии. Слишком часто подобное происходило с Эмитой, и она склонна была винить в этом одну себя, хоть и не понимала, в чем же на самом деле ее ошибка.

Еще девочкой она с трудом сходилась со сверстницами, как, впрочем, и со сверстниками. Они считали ее нелюдимой и угрюмой, а девочка просто слишком много думала и копалась в себе. Она устремляла пытливый взор на окружающих, пытаясь понять, каково же их место в мире, и таким образом определить и свое собственное место. Она всегда казалась себе какой-то неприкаянной.

Разумеется, в раннем детстве подобные соображения ее совершенно не тревожили. Она просто жила, как и все дети, когда пугаясь, а когда восхищаясь окружающим миром, и все принимала как должное. Достигнув восьми лет, она пошла в приготовительную школу, оттуда перешла в обычную, и лишь лет в двенадцать начала задумываться о том, что казалось ей странным. От девочки никогда не скрывали, что она – не дочь Морганы, но до поры до времени ее это совершенно не волновало.

А потом вдруг стало волновать.

У мачехи хватило бы любви на десяток приемных детей. Она была добра, ласкова и внимательна, но все-таки собственных детей любила чуточку больше, чем дочь Тайарны Эмит из Блюстителей Закона. Это проявлялось в таких мелочах, которые могла бы заметить лишь самая мнительная девушка (юношам подобная проницательность просто не по плечу). Эмита мнительной не была, но все замечала: какие-то особенные взгляды, улыбки, то, как Моргана ерошила волосы сыновьям, как вздыхала, когда говорила о них.