Генри Олди - Дуэль Страница 8

— Эй, жирняк! Быстрее!

— Сам ты жирняк! Сопля крученая!

— Это я сопля? Ладно, шевелись! Если успеем в срок, я тебя небольно убью!

Вместо ответа Тьяден рубанул себя по сгибу локтя. И кинулся за чернявым, стараясь не отставать.

Это был звездный час Августа Пумперникеля.

Кто, как не он, в конечном итоге организовал (клеветническое «спровоцировал» отвергаем с негодованием) сегодняшнее грандиозное действо? «Я! Я!! Я!!!» — об этом очень хотелось кричать на всех углах, дабы каждый понял, осознал и проникся величием момента. Правда, отчего-то реттийцы не горели желанием слушать вдохновенные речи Пумперникеля. Разве что троица аудиторов казначейства, коим по долгу службы полагалось внимать своему достославному предводителю. Впрочем, подобные мелочи не могли омрачить триумф. И главное: триумф сей можно было взвесить, оценить и сосчитать, прослезившись от счастья.

Итак, «Мене, текел, фарес!» — как в сходной ситуации говорили древние.

Для проведения образцово-показательной дуэли Его Величество король Эдвард II (Второй) самолично выделил лучшее ристалище размерами 288x112 локтей, а значит — площадью 32256 (тридцать две тысячи двести пятьдесят шесть) кв. локтей! На трибунах имелось 4848 (четыре тысячи восемьсот сорок восемь) сидячих мест, и казначей имел честь наблюдать полный аншлаг. Также в проходах толпилось 346… нет, уже 347 (триста сорок семь) человек, кому не досталось сидячих мест! Итого — 5195 (пять тысяч сто девяносто пять) зрителей. Это не считая детей на руках и ворон над ареной! На устроение дуэли согласно высочайшему указу было привлечено из казны 203 (двести три) бинара 11 (одиннадцать) монов и 4 (четыре) децима. Дабы память не стерлась в веках, воспеть дуэль явились 2 (двое) приват-летописцев, 6 (шесть) писцов, 17 (семнадцать) бардов и 1 (единственный и неповторимый) Томас Биннори. Их менее состоятельные и уважаемые коллеги, потеряв надежду угодить в число зрителей, готовились воспеть событие заочно. Приукрасив дуэль в 2, 3 и даже 10 (вдвое, втрое и вдесятеро) раз.

«Да хоть в 100 (сто)!» — радостно думал Пумперникель.

Лучики цифр плясали в глазках казначея.

«Его Величество, — бубнил, истекая восторгом, внутренний голос, — Эдвард II (см. выше) был облачен в мантию с подбивом из горностая, украшенную по вороту 12 (дюжиной) кистямуров голубой воды, общей стоимостью 342 (триста сорок два) бинара и 6 (шесть) монов. Монаршее чело венчала корона, оцененная согласно квартальной описи…»

Троекратный рев фанфар сбил с мысли. Казначей поморщился, ковырнул мизинцем в ухе. «Какой дурак решил начать праздник вовремя?» По трибунам прокатилась волна оживления. Его Величество привстал в ложе, махнул рукой: приступайте!

— А-а-а!!! — деликатно отозвались трибуны.

Откинулись пологи в двух шатрах, серебристом и фиолетовом. На арену ступили капитан лейб-стражи Рудольф Штернблад и Просперо Кольраун, боевой маг Реттии. Форма одежды парадная; капитан при шпаге, маг при посохе. «Оружие» до поры оставалось в ножнах, то есть в шатрах.

— О-о-о! — оценили выход трибуны.

Сойдясь в центре арены, дуэлянты отсалютовали королевской ложе. Затем сдержанно кивнули друг другу.

— Можешь сделать «Трубный Глас»? — осведомился Штернблад у мага.

Просперо от удивления слегка приподнял левую бровь, что в данной ситуации было недопустимой тратой сил и энергии. Но кивнул с достоинством. Трудно выглядеть спокойным, когда в душу нагадил клин перелетных грифонов. Тут или нюхай, братец, или разгребай. Одно радовало: мальчишка в безопасности. Остальное неважно. Позор, потеря лица — неважно. Если Рудольф хочет что-то сказать, пускай говорит. Хоть ненадолго оттянуть миг унижения…

Маг тронул ярко-синий кристалл под навершием посоха. Сунул посох под нос капитану:

— Говори сюда. Тебя все услышат.

— Ваше Величество! — капитан еще раз поклонился. — Благородные дамы и господа! В здравом уме и трезвой памяти, объявляю во всеуслышанье…

Кристалл барахлит? Или у доблестного капитана в самом деле дрожит голос?!

— …что имею честь признать себя побежденным! Сначала Просперо решил, что Бедный Йорик, шут короля Эдварда, подсадил в посох «вертун-словокрут».

— Я убежден, что «оружие» высокоуважаемого Просперо Кольрауна превосходит мое по боевым качествам, и потому сдаюсь без боя. Если Его Величество сочтет такое заявление несовместимым со званием капитана лейб-стражи, я готов сложить с себя служебные полномочия и немедленно подать в отставку.

— …?! — не поняли трибуны.

И в тишине — одинокий, писклявый вопль:

— Трус!..

Крикун смолк раньше, чем опомнилось эхо. Обнаружить на трибунах героя-одиночку проще простого. А общественное мнение тем и славно, что в нем нет одиночек.

Спохватившись, маг едва не вцепился в посох зубами:

— Ваше Величество! Дамы и господа! Капитан Штернблад проявил невиданное благородство, пытаясь избавить от позора меня, Просперо Кольрауна! На самом деле его «оружие» подготовлено куда лучше моего, поэтому я отказываюсь принять заявление о поражении. Напротив, я сам публично объявляю себя побежденным и сдаюсь без боя!

И тут трибуны прорвало.

— Издевательство!

— Сговорились!

— Позор!

— Пусть бьются между собой!

— Дуэль!

— Даешь дуэль!!!

— Ду-эль! Ду-эль!

Тем временем на арене, забыв про беснующуюся толпу, бранились доблестный капитан и великий маг:

— Могучий Просперо, я отказываюсь вас понимать. Я сдался вам первым!

— А я отказываюсь принять вашу сдачу, непобедимый Рудольф!

— А я настаиваю, господин маг! Не для того я принял на себя публичный позор…

— Позвольте, господин капитан! Это я принял на себя публичный позор, я, и никто иной!..

— Мое «оружие» тупое…

— …а мое — хрупкое!..

— …поэтому я требую…

— Требовать будете от сержантов! Категорически заявляю…

— Ах, категорически?! Дудки! Я первый!..

— Да если вам угодно знать, я еще третьего дня…

— Мне неугодно это знать! Мне угодно сдаться!

— Это похоже на оскорбление, господин капитан!

— А на что похоже ваше кривлянье?! Или вы, господин маг, беспрекословно примете мое поражение, или…

— Или — что?!

— Сами знаете что!

— Нет, я не знаю! Извольте объясниться!

— Объясняю! Всякий паяц, оскорбивший Рудольфа Штернблада…

— Отлично! Я к вашим услугам. А свое поражение можете засунуть себе…

— А-а-а! — подвели итог трибуны. — Ду-эль! Ду-эль!

Дрянной посох! Как чародей мог забыть о нем?! «Трубный глас» послушно трудился на благо скандала, и зрители слышали все, до последнего слова. От сладостного предвкушения облизнулись 5542 (пять тысяч пятьсот сорок два) языка, моргнули 11083 (одиннадцать тысяч восемьдесят три) глаза, а 55420 (пятьдесят пять тысяч четыреста двадцать) пальцев забарабанили по подлокотникам сидений. Лишь два глаза, не учтенных в общем реестре, сверкнули дальней зарницей. Его Величество Эдвард II встал в ложе: