Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса Страница 8

— Стоять, дезертиры! Кругом! Шагом марш в убежище!

Дед-гармонист ответил мне:

— Хоть тебя все и зовут, Батей, сынок, тут ты нам не указчик. Мы свой выбор сделали и не станем у молодёжи отымать ни глотка воздуха, ни куска хлеба и никакие мы не дезертиры.

— Ещё какие дезертиры, дед. — Строго ответил я — На тебе, старый, пахать, конечно, уже нельзя, но внуков и правнуков, когда народ вкалывать будет, кто станет нянчить? Пушкин что ли? Отец Варфоломей, ко мне, бегом марш. Объясни этим юношам и девушкам, как на небесах относятся к тем, кто смалодушничал.

На этот раз поп, который две недели сидел за рычагами бульдозера, он был ну на год, на два старше меня, не стал кочевряжиться и, подойдя, строго сказал:

— Не дело это, братья и сестры, кончать жизнь самоубийством. Пока есть хоть один шанс на миллион, на миллиард, выжить, человек не должен отказываться от жизни. Ступайте в убежище.

А я добавил, громко крикнул:

— И не сметь думать о том, что вы будете есть чужой кусок хлеба! Если люди будут знать, что вы из-за них мученической смертью погибли, то они силы воли от того лишатся.

Кого добрыми уговорами, кого матом, а кого и вовсе на руках, мы всех затолкали в убежища и принялись закручивать болты на дверях стальных тамбуров, притягивая их к резиновым уплотнителям. Лишь бы они выдержали давление воды. Лишь бы выдержали напор ударной волны и подземные толчки множества землетрясений, которые, несомненно, прокатятся по всей Земле. Лишь бы выдержала напор стихии та огромная бетонная площадка, которую мы отлили при въезде в город и выдержало его новое, два года как построенное, шоссе, ведущее на Минск и в семидесяти километрах за Москвой соединяющееся со старой Минкой. Если в воздух будут подняты все самолёты, которые имеются в Москве и Московской области, чтобы на двенадцатикилометровой и более высоте, где ударная волна будет во много раз слабее, переждать катаклизм, то они смогут приземлиться на нашем запасном аэродроме. Им ведь достаточно отлететь километров на пятьсот от траектории полёта кометы и если у них хватит топлива на достаточно долгий полёт, то спасётся много людей, но самолётам нужно ведь ещё и сесть. Слишком много лишь бы и если, но вот теперь нам точно нельзя было впадать в панику. И мы не впадали. Двести крепких парней, все, как один, солдаты и офицеры, знающие, что такое не фунт, а целый пуд лиха, встали на боевое дежурство и были готовы к любым неожиданностям обычной, почти миной жизни, пока не наступил Апокалипсис.

Глава 1

День Апокалипсиса

В последний день перед Апокалипсисом, так мы все почему-то называли день падения кометы на Землю, когда уже все двери убежищ были заперты, мы принялись объезжать прилегающие к нашему, ближайшие районы Москвы в поисках замешкавшихся и окончательно растерявшихся людей на пассажирских "Газелях" и прочих микроавтобусах. В последний рейд отправилось ровно сто машин, по два вооруженных человека в каждой. С интервалом в полчаса, а то и чаще, мы выходили в эфир, чтобы известить друг друга об обстановке на пустынных улицах города. К вечеру нам удалось привезти в убежища около шестисот человек и почти половина из них были дети, беспризорники. Не знаю, может быть кто-то из жителей попрятался по подвалам или решил переждать катаклизм в метро, то есть в самых опасных местах, но их мы не обследовали. Мне и Павлу Скибе, моему постоянному напарнику в рейдах, трижды попадались на глаза небольшие банды каких-то совсем конченых психов, но мы не стали вступать с ними ни в какие переговоры. Что же, если человеку от надвигающегося ужаса снесло напрочь крышу, значит так тому и быть. Ему теперь уже никто не поможет. Подсаживать же психов к кому-либо в убежище, лично я сам не собирался и приказал не обращать на них внимания другим. Как определить, что человек двинулся? Да, очень просто, нормальный человек не станет в свой последний день с дикими визгом голым бегать по улицам и вопить что-то совершенно невразумительное.

Насколько я это уже знал, Москва ещё в первый же день, когда нас всех известили об Апокалипсисе, осталась без руководства. Из неё сбежали практически все чиновники. Что же, вот теперь уж точно Бог им судья. Не думаю, что они смогли нанять на работу таджиков, чтобы те в срочном порядке построили для них надёжные убежища. Из Интернета я уже знал, что мэр Москвы и ещё несколько сотен богатейших людей города, улетели в Непал. Туда им и дорога. Попробуют вернуться назад и повстречаются со мной, разговор будет очень коротким, пуля в живот, если это, конечно, не дети, которые ещё не могут сами распоряжаться своей жизнью. Где находился президент и прочие шишки, я, честно говоря, не знал, но мне было точно известно, что многие из них тоже перебрались в Непал. Интересно, на что они надеются? Не думаю, что непальцы им очень уж обрадуются и почему-то уверен, что их вся ждёт теперь ждёт участь рабов, как минимум. Вообще-то я очень надеялся, что мы хорошо укрепили дома и они выдержат катаклизм. А на что мне ещё было надеяться?

Наконец, ближе к вечеру, мы заперли последних людей, привезённых из других районов, в наши бетонные подводные лодки и на закате сели поужинать на свежем воздухе. Пока мы ужинали, к нам подъехало шестеро человек на трёх мотоциклах, правда, со стороны области и спросили, можно ли у нас где-нибудь укрыться. Это были трое молодых парней и три девушки. В самый последний момент ребята решили, что тот бункер, который они построили на даче — барахло и решили попытать счастья в Москве. Что же, я очень надеялся, что они нашли как раз именно своё счастье. Открывать дверей убежищ мы не стали и сказали им, что они могут зайти вместе с нами в стальные бункеры, но им для этого придётся разделиться на три двойки. Осмотрев наши бункеры, сваренные из листов танковой брони, накрытые шатрами из облицованного сталью железобетона, все шестеро радостно заулыбались и стали прощаться со своими мощными мотоциклами и я, почесав в затылке, сказал капитану Васильку, чтобы их закатили в самый быстро открываемый ангар для тяжелой техники, чем и вовсе привел ребят в восторг. Они честно признались, что слышали от соседа, что какой-то псих, отставной офицер-десантник, записался в большие начальники и превратил в убежища нижние этажи почти всех домов в целом районе. Вот теперь они считали психом своего соседа, а не меня.

Что же, завтрашний день покажет, кто псих, а кто проявил хоть какую-то предусмотрительность и порой чуть ли не силой оружия заставлял людей сопротивляться нашей злой судьбе. Ну, ничего, Апокалипсис покажет, стоили все наши усилия этого или нет, ведь может случиться и так, что я сам начну проклинать себя за свою глупую затею — сопротивляться року. В моей жизни случались сложные ситуации, как в первую, так и во вторую чеченскую войну, но если честно, то судьба мне всё же выпала более или менее счастливая и в безвыходные положения, требующие сверхчеловеческого напряжения сил, я не попадал ни разу. То, за что меня так благодарили, я даже не считал за труд. Надо же, всего-то и дела, что указать людям цель, да, поставить над ними несколько сотен куда более толковых начальников, чем я сам. На мой взгляд то же самое мог сделать любой лейтенантик, у которого есть за плечами хотя бы год, в течение которого он командовал взводом. Указывать на что-то пальцем, это тебе не тяжеленные листы металла ворочать и не сложнейшие расчёты делать, это так, фигня на постном масле. Главное, чтобы глотка была луженая, морда злая и глаза навыкате. Вообще-то это не про меня сказано. Строгость ведь разная бывает и чем тише говоришь, тем лучше тебя понимают, если ты не говоришь глупости.