Наталья Ткаченко - Принцесса. Как стать королевой (СИ) Страница 8

Я не стала спрашивать, почему так сложилось, что Гверфальф остался один, хотя у него была масса времени и возможностей завести жену и детей. У него очень приятный, спокойный характер, и как мужчина он если не красив, то, по крайней мере, интересен, даже сейчас, несмотря на то, что уже не очень молод даже по хаклонгьим меркам. Боюсь, что виновата в этом одна девушка, которая жила несколько сотен лет назад и для Гверфальфа промелькнула падающей звездой — что такое три десятилетия для того, кто живёт тысячи? — промелькнула, больно ранив своей смертью, и оставила слишком глубокий след в его душе. Потому что, подозреваю, он её любил так сильно, что уже не смог найти другую, хотя и научился жить без неё. Думаю, он специально показал мне свои воспоминания о ней. Может, отчасти за эти воспоминания я его и полюбила сразу так сильно. А ещё за то, как он обрадовался возможности заботиться о ребёнке, которого у него никогда не было, но которого, как я догадалась, он всегда хотел.

Засыпая, я подумала, что теперь в этом мире у меня есть ещё один дом.

На следующее утро я проснулась оттого, что кто-то уселся мне на ноги. Я в недоумении открыла глаза и уставилась на ребёнка лет двух-трёх, светловолосого и зеленоглазого, с очаровательно удивлённым выражением лица. Он посмотрел на меня, радостно улыбнулся и пополз дальше через мои ноги и потом ко мне. Я села, усадила его на колени и подкинула:

— И чьё ты такое счастье?

Он, конечно, не ответил, только засмеялся и крепче уцепился за меня.

— Вот ты где! — на пороге показалась высокая рыжеволосая женщина — Гвердани, сестра Гверфальфа. — Ты разбудил тётю!

— Ничего, я уже сама проснулась, — улыбнулась я ей.

— А я его по всему дому ищу! — она села рядом, и я снова поразилась тому, какие у неё красивые зелёные глаза. — А он вот где спрятался! — она защекотала малыша, и тот счастливо засмеялся. — Слава, извини, что упустила его!

— Ничего страшного, я такая соня, если бы он не пришёл, так бы и проспала до обеда!

Она засмеялась — мне вообще показалось, что она из тех, кто легко смеётся:

— Я сама такая! Только вот появились дети, стала подскакивать утром и выискивать их!

— У тебя много… эээ… детей? — я не могла вспомнить этого из её воспоминаний, она была из тех хаклонгов, кто больше говорил со мной.

— Двое! — гордо сказала она. — Знаешь, малышка… У нас рождается мало детей. Поэтому мне очень повезло, что я сумела так долго увёртываться от мужчин!

Я раскрыла рот, желая вопросить: «Если ты всё время увёртывалась, то как они тебе двух детей сделали?», потом вспомнила обрывок чьего-то воспоминания: чем дольше, играясь, гоняются друг за другом будущие родители, тем больше вероятность того, что через какую-то пару лет (ничего себе беременность, да?!) у них появится дитя. Биологически это никак не объяснимо, но… но хаклонги в это свято верят.

Гвердани засмеялась:

— Гверфальф тебе так мало показал! Жаль, что ты не можешь летать, — она мгновенно погрустнела, её дитё воспользовалось рассеянностью мамы и отправилось дальше исследовать просторы моей комнаты. — Но ничего, ты всегда можешь полетать со мной, так, как ты уже делала. Или просто сядешь мне на шею, там есть такие чешуйки, за них удобно держаться… Или попроси Гверфальфа тебя покатать! Я уверена, он очень обрадуется. Ты действительно такая… маленькая! Я хочу сказать, юная… И тебе так досталось, — она сочувствующе поглядела на меня. — Я знаю, что это такое… мне всё ещё иногда кажется, что когда я смеюсь, эхо разносит мой смех по комнате, и я слышу ответный… — она оборвала себя, приободрилась и продолжила: — Но одно я знаю точно: моему Берварду не хотелось бы, чтобы я кисла! Поэтому я в один прекрасный день поняла, что хватить на всех огрызаться и реветь, и облетела весь мир по прямой. В основном там был океан… И однажды очень долго не было земли, а я плохо учила географию, я вообще всё плохо учила. И подумала: может, мне пора? А потом вспомнила про дочь, про Гверфальфа, про друзей, и подумала: какая же я эгоистка! Ой! — она спохватилась. — Слава! Извини! К тебе это не относится!

— Ещё как относится, — буркнула я, выбираясь из кровати. — Я сейчас такая же, как ты тогда. Только вот облететь весь мир по прямой не могу…

— Серьёзно, малышка, попроси Гверфальфа тебя покатать! Ты сделаешь ему приятно! Он на взлётной площадке, — подсказала Гвердани.

— Ага, я уже знаю… — после того, как Гверфальф погрузил меня в общую память хаклонгов, я научилась чувствовать их и даже говорить с ними мысленно. — Сейчас, только оденусь.

— Я вам завтрак пока приготовлю, — Гвердани выудила ребёнка из-под кровати и направилась к двери. — Да, и зови меня Дани.

Она махнула рукой, со смехом исчезла за стеной (дверей в этом доме, похоже, в принципе не существует) и заворковала, удаляясь с ребёнком.

Когда я вышла на площадку, Гверфальф обернулся и посмотрел на меня. Он так замечательно смотрит на меня, что жизнь сразу кажется прекрасной! Вот и сейчас я как маленькая девочка подбежала и повисла у него на шее. Он тихо засмеялся и подхватил меня.

— Дани сказала мне подождать тебя здесь, так как ты хочешь меня о чём-то попросить.

— Да, ещё один трон не помешает, — хихикнула я и довольно потёрлась носом о его плечо. — А если серьёзно, точнее, совсем несерьёзно…

Гверфальф снова засмеялся. Он так здорово смеётся! Чуть-чуть рыча, другого определения не подобрать. Но рыча очень добродушно… В конце концов, он хаклонг!

— Итак, если несерьёзно, а я очень рад, маленькая моя, что несерьёзно…

— Я всё-таки загрузила тебя этим восстанием! — огорчилась я.

— Нет, ну что ты, девочка. Я просто рад, что ты уже можешь смеяться и быть несерьёзной. Ты очень долго не приходила в себя, наверно, это у нас семейное, обычно хаклонги легче и быстрее возвращаются к привычной жизни.

— Гвердани рассказала мне, как она застряла посреди океана, и о чём она думала! — возразила я. — По-твоему, это легко и быстро?

— Это было через две недели после смерти её мужчины. И потом, я же говорю, это семейное…

— Ой, да, — я задумчиво уткнулась лбом в плечо Гверфальфа, он погладил меня по волосам, я посмотрела на него, — она хорошая. И ребёнок у неё замечательный!

— Да, — Гверфальф посмотрел на меня внимательно. — Ты поняла, что он родился уже после того, как её мужчина разбился?

— Конечно.

— Очень хорошо, что ты не осуждаешь её. Я боялся, что тебе покажется недостойным то, что она поднялась в брачный полёт всего через несколько лет после его гибели.

— Ну что ты! — обиделась я. — Кто я такая, чтобы судить, это исключительно её дело!