Диана Удовиченко - Скитальцы Страница 8

Вспомнились лекции, которые нам читали в академии. Особенности речи кроверов объясняются тем, что рот у них устроен не так, как у остальных говорящих существ. Отсутствуют губы, мягкие щеки и зубы, которые участвуют в создании звуков, также играет роль особое строение языка — у птицелюдов он тверже и менее подвижен. Как птицы, кроверы попросту очень точно копируют звуки, потому им легко даются любые наречия.

Тем временем хозяин пещеры медленно, вразвалку подошел и, дотронувшись до моего лба когтистым пальцем, произнес:

— Тебе надо спать.

Веки сразу потяжелели и начали закрываться сами собой, в постепенно потухающем сознании успела мелькнуть лишь одна мысль: «Морт! Это же настоящий гипноз!». Но сил сопротивляться не было, и я провалился в пучину сна.

Проснувшись, я увидел склоненную надо мною птичью голову. Кровер изучающе разглядывал меня, и по его неподвижному лицу… морде… в общем, не знаю, как это называется у птицелюдов, невозможно было определить, что он думает.

— Пей, — сказал он и поднес к моему лицу чашку с какой-то прозрачной жидкостью.

Я послушно осушил посудину. Питье оказалось прохладным, слегка горьковатым и без всякого запаха. Должно быть, то самое, которое бурлило в котелке, когда я проснулся впервые. Наверное, долго проспал, раз оно успело остыть…

— Отлично, — пробормотал кровер, когда чашка опустела. — Не волнуйся, ты сможешь ходить, только на восстановление этого навыка понадобится пара месяцев. У тебя было смещение позвонков, но я все исправил. Еще перелом левой ноги в трех местах, вывих правого предплечья, множество ушибов и ссадин.

Птицелюд сам ответил на мой невысказанный вопрос.

— Спасибо, что спас меня. Но разве возможно с такими серьезными травмами поправиться за столь короткий срок?

— Это благодаря зелью, что ты выпил. Из-за него твой организм направит на восстановление все силы. Все процессы в теле ускорятся. Правда, есть небольшой побочный эффект: жизнь сократится примерно лет на десять. Но ведь для эльфа это не срок, — объяснил кровер.

Действительно, для меня это была небольшая потеря в обмен на спасение и восстановление позвоночника. Лучше прийти к могиле на десять лет раньше, зато собственными ногами.

— Могу я узнать твое имя? — спросил я.

— Ты не сможешь его выговорить, зови меня просто Эр, — ответил птицелюд.

— Лэй, — представился я. — Еще раз благодарю за спасение, я у тебя в долгу.

— Теперь отдыхай. Мне надо покинуть тебя ненадолго, — произнес Эр, кивнув.

Я остался наедине с собой, и в голову сразу полезли воспоминания о том, что произошло. Последнее, что я помнил — наполненный ужасом взгляд орки. Тогда в ее глазах промелькнуло что-то смутно знакомое. Я где-то уже видел и эти черные как ночь глаза, и выражение страха в них. Может, в тех видениях, которые являлись в зеркалах?..

Вспомнил! Заснеженный горный перевал, ледяной ветер, крупа с неба… И огромные чудища, выскакивающие прямо из камня. Скальные черви — кровожадные тупые твари. Я сразу попытался достучаться до их сознания — бесполезно. Червей снедал страшный голод, и они не обратили внимания на мое обращение. Впрочем, даже услышь они призыв, это ничего не изменило бы. Монстры слишком безмозглы, чтобы понять разумных…

Меня ударил скальный червь, и перед падением я долго балансировал на краю пропасти. Но как я умудрился сорваться? Ловкость дана эльфам от природы, и каждый из нас при желании мог бы пройтись по канату, натянутому над бездной… В тот момент на меня налетел порыв ветра — мощный, неожиданный, он словно чья-то рука толкнул меня в грудь. Но почему?..

Морт меня раздери! Ну конечно! Как до меня раньше не дошло? Хотя увы, на его месте так поступили бы слишком многие… Я бы с большим удовольствием проткнул подлеца шпагой, но месть придется отложить на неопределенный срок. Да и вообще, иногда жажда возмездия — самый короткий путь к смерти. Не то чтобы я был склонен к всепрощению, но и гоняться за врагом по всему миру, лишь бы воздать ему должное, не стал бы. А вот если когда-нибудь представится удобный случай, обязательно им воспользуюсь. Да и Эр сказал, что мне придется провести в пещере не меньше двух месяцев. Значит, нечего распалять душу злобой, нужно направить все мысли на исцеление.

Птицелюд упомянул, что у меня было смещение позвонков — это очень серьезная травма. Обычно с таким повреждением навсегда лишаются способности ходить. Единственное, что может спасти — эльфийская магия жизни. Но ведь кроверы обладают только стихийным волшебством. Или я чего-то не знаю? Надо будет спросить Эра…

Он вернулся через пару часов, когда я уже начал сходить с ума от скуки, успел обдумать все, что только можно, даже принялся петь про себя песни. Раньше я представить себе не мог, насколько это мучительно — быть прикованным к кровати.

Эр принес большие куски сырого мяса.

— Горный баран, — пояснил он, ставя на огонь котелок.

Вскоре похлебка весело забулькала, а кровер бросил в котелок какие-то корешки и сушеные травы.

Когда до моего носа дошел аппетитный запах еды, я понял, насколько голоден. Желудок сразу свело судорогой, а рот наполнился слюной. Пока кровер готовил, я чуть не захлебнулся.

Эр покормил меня, поел сам, и у нас завязалась беседа. Точнее, это я начал засыпать кровера вопросами, но ни на один не услышал толкового ответа. По поводу магии жизни птицелюд буркнул что-то вроде: «Я такой же, как ты. Но говорить об этом сейчас не хочу». Тогда я попросил его рассказать о себе, но Эр лишь замотал пернатой головой и сказал, что сначала хочет услышать мою историю.

Отказывать, врать или что-то утаивать я не стал, какой смысл? Не мог же кровер иметь отношение к кому-нибудь из моих преследователей. Да и вообще, это самое малое, чем я мог отблагодарить его за спасение. Рассказывал с самого начала, еще с жизни в Даллирии. Поведал об изгнании, о том, как скитался пять лет по Арвалийской империи, об учебе в академии. Рассказал, как меня подставили и чуть не обвинили в убийстве, как удалось выпутаться, но в итоге за мною стали гоняться все кому не лень. Подробно описал недавнее приключение в Безымянных землях и то, как мне слегка «помогли» совершить полет в пропасть.

Эр слушал мой рассказ внимательно, почти не перебивая, только иногда переспрашивал то, что ему было непонятно или просил что-нибудь уточнить.

После того, как я закончил, кровер еще довольно долго молчал, обдумывая услышанное. Тяжело было сказать, о чем размышляет птицелюд. С такими как он вообще непросто общаться: у кроверов отсутствует мимика, и голос лишен эмоций. Трудно понять, когда они веселые, когда им плохо или когда они злятся.