Вольфганг Хольбайн - Вампир Страница 8

— Большая часть из того, что ты слышал, несомненно, преувеличена, — осторожно заметил Андрей.

— Ты скромничаешь, Деляну, — не согласился Абу Дун. — Я знаю, я видел.

Он подошел ближе и сделал молниеносное движение рукой, так что один из перстней на его пальцах, украшенный тяжелым драгоценным камнем, поранил щеку Андрея. Царапина не причинила сильной боли, но кровь проступила.

Андрей хотел поднести руку к щеке, но Абу Дун быстро схватил его за локоть. Глаза пирата ничего не выражали, когда он смотрел, как затягивается ранка.

«Я знаю, я видел».

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я могу тебе помочь, — сказал Андрей, вырывая руку. — С таким же успехом я мог бы ждать от тебя, чтобы ты сделал меня черным, как ты сам.

— Я верю тебе, — сказал Абу Дун. — Вот мое предложение: я высаживаю твоих людей в ближайшей гавани, откуда они наверняка смогут вернуться в родную деревню. А пока они останутся в трюме и им будут давать есть и пить. С них снимут цепи, если ты этого хочешь, но я не желаю видеть их наверху. Дорога займет четыре или пять дней, самое большее — шесть. Там, внизу, им лучше, чем было бы на палубе.

— Чего ты требуешь взамен? — недоверчиво спросил Андрей.

— У меня большие расходы. Я заплатил за твоих людей, Деляну. Они едят и пьют, и я ничего за них не получу. Моя команда требует своей части от выручки, которой у меня не будет, и только черный ангел знает, что ждет нас на пути вверх по Дунаю. Ты говорил: Доменикус не обрадуется, если узнает, что твоя семья отправлена домой, вместо того чтобы быть проданной на невольничьем рынке.

— Наверное, все это правда, что говорят об арабских торговцах, — подытожил Андрей. — Так чего же ты хочешь?

— Тебя, — улыбнулся Абу Дун. — На год. Ты останешься у меня как мой раб и телохранитель.

— Я не пират, — произнес Андрей решительно.

— Я тоже не пират, — ответил Абу Дун. — Во всяком случае, не всегда. Я не буду требовать, чтобы ты воевал с земляками. Ты будешь моим телохранителем, больше ничего. Я буду год наблюдать за тобой и постараюсь проникнуть в твою тайну. Через год ты будешь свободен.

— А если я не приму твоего предложения?

— Тогда мы продолжим то, что временно прекратили, — равнодушно ответил Абу Дун. — Будем с тобой воевать. Возможно, ты меня убьешь, но тогда мои люди убьют тебя, мальчишку и, очевидно, всех твоих людей. Может случиться, что победителем окажусь я, и тогда мои головорезы проверят, на самом ли деле ты неуязвим.

Он говорил абсолютно спокойно. В его голосе не было угрозы. Но смысл его слов в точности соответствовал тому, как он их произносил.

— Во всяком случае, ты честен, — сказал Андрей и встал. — Один год, не больше?

— Начиная с сегодняшнего дня.

— Считай, что мы договорились.

Уже близился рассвет, когда Фредерик вернулся из трюма, где содержались пленники. Он был непривычно тих, и, насколько мог разглядеть Андрей в блеклом свете утра, его лицо приобрело цвет висящего над ними серого неба.

— Ну? — спросил Андрей.

Он спустился к этому времени в носовую часть шхуны и теперь сидел, подтянув колени к подбородку. Его одежда высохла, Абу Дун принес ему еще и одеяло, но его тем не менее знобило. Он не был болен и знал это, но его способность сострадать была столь же велика, как у всякого другого человека. Голос его дрожал, он уговаривал себя, что это от холода, который волны поднимали с поверхности воды.

Прежде чем присоединиться к нему, Фредерик бросил тоскливый взгляд на корму. Ни один из пиратов этой ночью не спал. Они собрались вокруг железного ящика с пылающим углем, и Андрей мог представить себе, что происходило в душе Фредерика. Он и сам много отдал бы за то, чтобы погреться возле огня. Мысль о том, что эти люди в предстоящем году станут его товарищами, казалась ему абсурдной.

— Это ужасно, — сказал Фредерик. — Много больных. Я думаю, некоторые умрут.

— Деляну стойкие, — отозвался Андрей.

— Ты. И еще я, — возразил Фредерик. — А другие нет. Почему ты не пошел со мной в трюм?

«Наверное, по той же причине, по которой столько лет не появлялся в родных местах», — подумал Андрей. Эти люди были его семьей. Некоторые из них — его родственниками; если бы он хорошо знал историю деревни, то понял бы, что не некоторые, а все. Они были единственным, что у него оставалось. И все же он боялся встречи с ними.

— Есть причина, заставившая меня тогда уйти, — сказал Андрей, помолчав.

— Я знаю. — Фредерик сел рядом с ним.

— Откуда?

— Я сказал им, что ты здесь. Они должны знать, что ты рискуешь жизнью, чтобы спасти их. Хотя тогда они тебя прогнали.

— Лучше бы они этого не знали, — сказал Андрей. — Возможно, на их месте я поступил бы так же.

— Они просто дурачье, — настаивал на своем Фредерик. — Они боятся нас, потому что мы не такие, как они.

— Мы? — удивился Андрей.

— Мы, — уверенно сказал Фредерик. — Я такой, как ты, а не как эти неблагодарные глупцы. Я рассказал им, что ты сделал, чтобы вернуть им свободу. Можно было думать, что они испытают благодарность, но что-то я не почувствовал этого.

— Люди боятся вещей, которых не понимают. С этим ничего не поделаешь.

— Абу Дун вроде бы смотрит на это иначе.

— Абу Дун — это Абу Дун, — сказал Андрей уклончиво. — Он… не такой, как большинство людей.

— И ты уверен, что хочешь с ним пойти? — поинтересовался Фредерик, когда Андрей рассказал ему о сделке.

— Уверен? Нет, конечно же нет. — Ему сразу пришло на память то, что он сделал бы охотнее. Несмотря на это, он кивнул: — Так будет лучше. Ты проводишь их домой, а я приду следом. Немного позже.

— Через год!

— Время летит быстро. Год — это не так уж много. А для меня меньше, чем для других.

— И ты веришь Абу Дуну? — спросил Фредерик. — Он продержит тебя столько, сколько ему будет нужно, а потом убьет.

— Меня убить не так-то просто.

— Можно ли тебя вообще… — Фредерик поправился: — Можно ли нас убить?

— О да, — ответил Андрей.

Фредерик уже не в первый раз заводил разговор на эту тему. До сих пор Деляну обычно пресекал подобные разговоры. Фредерик слишком молод. Он мог не справиться с тем, что на него навалилось бы. Была и еще одна причина: иногда Андрей чувствовал в мальчике что-то темное, и это пугало его.

Но им недолго оставаться вместе, а между тем было еще кое-что, о чем Фредерик должен знать.

— Существует много способов убить нас, Фредерик. Если тебе отрежут голову, если у тебя вырвут сердце, если тебя сожгут — во всех этих случаях ты умрешь. Нельзя сказать, что мы неуязвимы, и уж во всяком случае мы не бессмертны. Мы просто… — он искал нужные слова, — значительно выносливее остальных. Наши раны заживают быстрее.