Дмитрий Володихин - Полдень сегодняшней ночи Страница 8

Славный попался экземпляр! Игорь Святославич глянул на часы. Одиннадцать. С момента его Освобождения прошло всего ничего: короткая толстая стрелка и трех цифирок не миновала… Конечно, пришлось поискать. Но этот – роскошный экземпляр. Еще не заматерел, еще не какой-нибудь охранный буль-терьер или бугор уголовный, еще до этого не дошло. А вот до стадии наглого юнца, молодого хулигана экземпляр уже дорос. Всего-то ему лет семнадцать-девятнадцать. Наглый юнец! Отлично сказано. Машина у него, новенький «Москвич», еще ни царапинки. Оперся о дверцу задницей, курит со всем потребным куражом, во взгляде – ленивое хамство. Ну и куртка у него, конечно, с побрякушками. Тварь! О, как ненавидел Игорь Святославич таких людей с самых детских годочков… Лютой, лютой ненавистью. Что им – ударить? Что им – унизить? Что им – оскорбить человека? Ни за что, просто потому, что он маленький и незаметный, спокойный и порядочный по характеру. То есть не любит озорства. К матери один такой приходил… Сколько лет прошло, забыть его глаза невозможно. За что этот подлец тогда его ударил? Да так, от резвости. С женой Игорю Святославичу тоже не повезло. Она, как выяснилось вскоре после свадьбы – из таковских. Сладу с ней никакого. Впрочем, любимою свою Лилию Игорь Святославич освободил без малого три часа назад, и до сих пор был до краев полон тихой радостью. Свершилось…

Он подошел поближе. Так и есть! Новое Зрение подтвердило догадку. Игорь Святославич увидел, как из глаз и ноздрей наглого юнца сочатся тонкие струйки черной энергии, текут ниже, ниже, прокладывают маленькие руслеца по куртке и брюкам, как дождевые капли на стекле; собираются в маленькую лужицу у самых ног подонка. Да! Это носитель тьмы. Конечно, не столь жуткий и устрашающий, каким оказалась его супруга, но вполне опасный для ближних. И конечно, Освобождение необходимо.

Игорь Святославич направился к молодому мерзавцу. Тот задержал на незнакомом дядьке взгляд, и взгляд этот был встречен радушной улыбкой. Да! Игорь Святославич приступал к ритуалу Освобождения, он нес темному человеку спасение, и вся душа его преисполнилась веселья; конечно, он улыбался юнцу, как родному. Сейчас разверзнутся врата свободы, жизнь, проведенная во мраке, прервется, взамен же придет новая, светлая, исправленная судьба… Кроме того, ничему так не верят люди, как верят они улыбке. Рука не подымается – защититься от улыбающегося человека. Улыбается, значит не желает причинить вреда. Наверное, перепутал с кем-нибудь. Или хочет предложить что-нибудь хорошее. Качественная, грамотная улыбка избавила Освободителя от лишнего риска.

Не переставая растягивать губы, сочась неподдельным радушием, Игорь Святославич вынул из хозяйственного пакета обрезок трубы и тремя ударами раскроил юнцу череп.

Странно, тот умер не сразу. Голова подонка потеряла естественную форму, кровь быстрыми струями стекала на асфальт. Он даже не имел сил пошевелить языком, закричать, застонать. А вот руки у него дергались еще довольно долго. Он упирался пальцами в серую пористую массу тротуара как человек, который хочет то ли отжаться, то ли встать, оттолкнувшись ладонями, но так устал, что сил не хватает ни на то, ни на это…

Игорь Святославич пригляделся. Да! Освобождение произошло. Сочащиеся нити черной энергии пропали, черная лужица на асфальте, видимая только Новым Зрением, исчезла. Ее смыло несколькими алыми лужицами. О, брат! Игорь Святославич испытал к освобожденному светлое, прекрасное чувство. Ему так хотелось наделить его особенной, священной нежностью. Зло и тьма ушли из этого человека, его вновь стоило любить.

Освободитель наклонился к юноше, обхватил его голову руками и повернул лицом к себе. Искра жизни все еще жила в глазах. Прекрасные добрые глаза ровного темно-карего оттенка… как чайная заварка. Игорь Святославич прижался щекой к щеке, не обращая внимания на кровь, ласково погладил освобожденного по спине. От неосторожного движения из височной кости вылетел небольшой осколочек, а вслед за ним – фрагмент грязно-белого пудинга. Тело дрогнуло, прошла последняя судорога. Освободитель поцеловал юношу в губы – так, как давно уже не целовал покойницу-жену; впрочем, быть может, он никогда не целовал ее так. Игорь Святославич подивился своим мыслям. Супруга мертва вот уже – он вновь бросил взгляд на часы – 177 минут, а он все еще по инерции воспринимает ее как живую…

Уложил тело на мостовую. Помахал ему рукой на прощание. Отправился дальше – продолжать светлый поиск, вершить освобождение.

Забавно, для людей непрозревших он, скорее всего, будет выглядеть типичным маньяком. Ретивые сыскари примутся разгадывать его действия, станут выслеживать, охотиться, в конце концов убьют. Маньяк-маньяк, с печки бряк… О, никому не понять его миссии. Какой дар, какой бесценный дар – новая судьба! Его жизнь теперь – бой, его проповедь света – бой, его счастье и высшее оправдание – бой. Он ждал, быть может, всю жизнь; но вот прошла малость и худость, обретено назначение высокое. Конечно, убьют. Но смерть – всего лишь барьер, который не позволит продолжить светлый поиск. Надобно успеть до ее скорого и неизбежного прихода освободить как можно больше новых братьев. Да! Во имя света, во имя истины, да скроется тьма! Когда его попытаются захватить или прикончить, он не станет прятаться. Он примет последнюю усладу последнего боя и, возможно, в последний раз освободит кого-нибудь. А там, за гибельным порогом, он знает, найдется сила, которая позвала его, которая дала ему прозреть, – она оценит его усилия, она не даст угаснуть его счастью!

Игорь Святославич задумался: да так ли уж далеко мертвое от живого? Живое, существующее в скверне тьмы, мертвее чем мертвое, освобожденное для света. Такова истина. Чем была его жена Лилия три часа назад и все двадцать лет до того? Ну, исключая, быть может, первые несколько месяцев после свадьбы? Человеком тьмы, маленьким тираном. Да! Это теперь совершенно ясно.

Стоило увидеть ее один-единственный раз, чтобы осознать ошибочность и трагедию всей их совместной жизни. Как хорошо все начиналось семнадцать лет назад! Он, молодой преуспевающий аспирант на грани защиты, она, художница из провинции с большой творческой амбицией… Через десять лет он понял, что прочно и, возможно, навсегда застрял в ежедневной борьбе с неподатливыми мозгами трех десятков гавриков. Очень шумных. Притом, сколько нервов требуется! Есть люди, которые, став школьными учителями, до конца дней искренне любят и уважают собственную профессию. Для Игоря Святославича эта работа играла роль трамплина, он должен был прыгнуть наверх, пересидев положенное. Но прыжок не состоялся. Он увяз в ненавистной школе. Вероятно, был шанс вырваться. Был, определенно был. Да! Ему не следовало оставлять исследования. В конце концов, есть вечера, выходные. Да ночи, черт побери! Не он один попадал в маленькую бытовую ловушку. Но Лилия оказалась слаба здоровьем, работать не могла, рожать не рисковала… короче говоря, ей требовался уход. На все оптом Игоря Святославича уже не хватило. Еще через четыре года она, по ее словам, немного пополнела. Когда стрелка подлых весов стала зашкаливать за 115 кг, в их семье оживились сексуальные проблемы. Прежде всегда было так: он вымаливал, она иногда и без особой охоты соглашалась. Теперь ситуация переменилась: она требовала, он не находил в себе сил. Два года назад Лилия принялась поколачивать супруга. Он не отвечал: как же, мужчина, невозможное дело. Да и выглядело все это поначалу довольно безобидно. Ну, ткнет, шлепнет, толкнет, что с того. Впервые Игорь Святославич осознал, что дело серьезно, не более года назад. Он тогда потерял сознание. Прежде такого с ним не случалось. Полуразобранная мясорубка это, знаете ли… Кстати, очнулся от пинков. Лилия стояла над ним с сумкой и пошумливала: