David Eddings - Келльская пророчица Страница 8

Шелк натянул поводья.

– Полагаю, настало время принять кое-какие меры предосторожности, – объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий шарфик, и завязал им глаза.

Гариону тотчас же вспомнился Релг – этот рыцарь-улг, рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.

– Повязка на глазах? – изумился Сади. – Да неужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?

– Нет, меня видения не посещают, Сади, – ответил Шелк. – Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света, отраженного снегом.

– Солнечный денек, не спорю, – согласился Сади.

– Да, свет очень яркий, и учти – если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть – по крайней мере, на какое-то время. – Шелк поправил повязку. – К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.

– Тогда давайте не будем испытывать судьбу, – сказал Бельгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. – Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.

– Как бы я была разочарована, окажись все так просто! – заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. – Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота – о, это было бы так прозаично...

Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.

Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.

– Смотрите! – сдавленно прошептал он.

– Белар! – ахнул Шелк. – Никогда не видел такой громадины!

Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует...

– Это высочайшая вершина в мире, – очень тихо проговорил Закет. – Ученые из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи футов превосходит любую другую гору мира...

– О, умоляю, Закет... – Шелка передернуло. – Только не говори, сколько именно в ней футов!

Закет был озадачен.

– Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, – пояснил драсниец. – Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.

Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.

– Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, – перевел кузнец.

– Это чересчур туманно, добрый человек, – поморщился Сади. – Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мере половина континента.

С небес плавно опустился Бельдин.

– Здоровая горка, правда? – Сощурившись, он озирал гигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.

– Мы заметили, – съязвил Бельгарат. – А что у нас впереди?

– Долгий и нудный спуск – вы еще нескоро достигнете склонов этого страшилища.

– Это и отсюда видно.

– Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы можете отделаться от своего гролима. Да и не одно...

– Что значит «отделаться», дядя? – подозрительно спросила Польгара.

– На вашем пути будет немало крутых обрывов, – елейным голосом принялся растолковывать Бельдин. – Ведь сама знаешь, в горах случается всякое...

– Это совершенно исключено! Не для того я перевязывала ему раны, чтобы ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.

– Польгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обряды моей веры!

Польгара недоуменно подняла бровь.

– Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит: «Встретил гролима – убей его!»

– Пожалуй, я подумаю, не перейти ли мне в вашу веру, – заявил Закет.

– А ты совершенно уверен, что ты не арендиец? – спросил Гарион.

Бельдин вздохнул.

– Ну, поскольку, Пол, твое призвание – отравлять мне жизнь, сообщаю: я отыскал внизу, чуть ниже линии снегов, поселение погонщиков овец.

– Они называются пастухами, дядюшка, – поправила его Польгара.

– Это одно и то же. А если приглядеться, то и слова-то похожи как близнецы.

– Но «пастухи» звучит все же куда приятнее.

– Приятнее! – фыркнул Бельдин. – Овцы тупы, дурно пахнут и отвратительны на вкус. И те, кто всю жизнь посвящает этим тварям, – либо дефективные, либо извращенцы.

– Ты с утра в прекрасной форме, – отметил Бельгарат.

– Нынче великолепный день для полетов, – широко улыбнулся Бельдин. – Известно ли вам, что в такие солнечные деньки от снегов мощным потоком поднимается приятнейшее тепло? Однажды я взлетел так высоко, что у меня перед глазами замелькали мушки.

– Но это глупо, дядя! – резко оборвала его Польгара. – Очень опасно взлетать высоко, когда воздух такой разреженный!

– Все мы время от времени делаем глупости, – отмахнулся Бельдин. – А какой вид открывается с высоты! Это что-то невероятное! Летим вместе – я тебе покажу.

– Неужели ты никогда не повзрослеешь?

– Сильно в этом сомневаюсь и даже надеюсь, что ничего подобного со мной не произойдет. – Он поглядел на Бельгарата. – Советую вам спуститься на милю или около того и разбить лагерь.

– Но ведь еще рано.

– Отнюдь. Как бы не поздно. Вечернее солнце пригревает – это ощущается даже здесь. Снег начинает подтаивать. Я уже видел целых три снежных лавины. Если ошибиться в выборе места ночлега, то можно спуститься вниз много быстрее, чем вам хотелось бы.

– Мысль интересная. Мы последуем твоему совету и заночуем там, где ты укажешь.

– Я полечу впереди. – Бельдин пригнулся и распростер руки. – Ты и вправду не хочешь меня сопровождать, Пол?

– Не глупи, – отрезала Польгара.

И Бельдин, издав замогильный хохот, взмыл в небо.

Путники разбили лагерь на самом горном хребте. Хотя им и досаждал нестихающий ветер, но схода лавины здесь можно было не опасаться. Гарион дурно спал. От порывов ветра, вволю резвящегося на ничем не защищенном пространстве, их с Сенедрой палатка сотрясалась и гудела, не умолкая. Гариону казалось, что он вот-вот уснет, но этот гул пробирался, казалось, и в самые его сновидения. Он то и дело беспокойно ворочался.