Георгий Садовников - Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре Страница 8

Таким образом, факт, приведенный мной, поможет читателям «Трех мушкетеров» увидеть события в городе Менге в истинном свете. Я же как мог отомстил за своего подло избитого друга: переснял рожу трактирщика с книжного рисунка, увеличил фото до натуральных размеров и дал гнусному человеку пощечину. К сожалению, он не принял мой вызов. Трусливо промолчал.

Пока мой будущий друг отлеживался с примочками в злосчастном трактире, я бодро шагал по дороге в Париж. Дядя Вася шествовал рядом со мной. Его гордо поднятый хвост распушился, точно плюмаж мушкетера.

До французской столицы оставалось всего несколько лье, когда нас обогнала роскошная карета.

– Кучер, это он! – услышал я приятный женский голос.

Кучер проехал еще немного и остановил лошадей у обочины.

Я сделал вид, будто ничего не замечаю, и продолжал идти своей дорогой. Вот до кареты осталось два шага… один шаг. И тогда распахнулась дверца, и тот же мелодичный голос сказал:

– Садитесь, сударь!

Я забрался в карету, за мной прыгнул дядя Вася, и мы увидели красивую блондинку.

– Кучер, трогай! Они здесь, – сказала женщина.

И лошади так резво приняли с места, что я повалился на свободное сиденье, а дверца закрылась сама собой.

– Миледи, – представилась женщина, протягивая руку.

В ее миниатюрных пальчиках чувствовалась почти неженская сила.

Я в свою очередь назвал себя.

– О, слесарь?! Только подумать, я еще в жизни не видела живого слесаря-водопроводчика! А кот! Кот-то какой! – воскликнула миледи. – В моем замке как раз протекает кран и завелись мыши! Вы мне посланы самой судьбой!

– Почему-то стоит человеку увидеть слесаря и кота, как он тут же вспоминает, что у него протекает кран и есть мыши, – сказал я, признаться, немного обидевшись и за себя и за дядю Васю.

– Нет, нет! И вовсе не этим вы произвели на меня впечатление, вовсе не этим! – горячо возразила миледи. – Мне понравилось, как вы разделали под орех этого гасконского парня. Я видела все из окна своей кареты.

Я понял, что перед нами дьявол в юбке, как метко сказал о миледи наш друг Атос, он же граф де ля Фэр. Этой дамочке только и нужно, чтобы хорошие люди дрались между собой.

Миледи поняла, что ее раскусили, и добавила быстро:

– Я сказала неправду! Дело в том, что я влюбилась в вас по уши. А чтобы вы поверили мне, я теперь скажу вам все. Позавчера нас с Рошфором вызвал кардинал Ришелье и сказал озабоченно: «Господа, к Парижу приближается русский слесарь-водопроводчик! Он, конечно, неподкупен, поэтому вы во что бы то ни стало должны остановить его». Теперь вы догадываетесь, что ваша дуэль была подстроена. – И на губах миледи появилась тонкая улыбка.

– Неужели симпатичный парень-дворянин оказался заодно с вами? – вскричал я с горечью.

– О нет. Просто мы использовали в своих гнусных целях его невероятную гордость. Едва вы появились из-за угла, как Рошфор задел гордого юношу шуткой и тем самым заварил уже известную вам кашу. А вы, человек справедливый, ввязались в нее. На что мы, собственно, и надеялись. Вот видите, как я откровенна с вами, о мой любимый! – И она рухнула в мои объятия.

Но я оказался проворней ее, и знаменитый кинжальчик миледи, с которым впоследствии едва не пришлось познакомиться нашему славному д'Артаньяну, с дьявольской силой вонзился в сиденье.

Чутье подсказало мне, что плечо этой женщины хранит страшную тайну. Я рванул рукав ее платья и увидел лилию. Представляю изумление писателя Дюма, узнай он, что, кроме него самого и еще трех героев книги, жуткая тайна миледи была известна пятому человеку – парню из далекой России.

Но миледи, в отличие от писателя Дюма, не любила рассуждать, она сжалась в углу кареты, точно тигрица, готовая броситься на свою жертву.

– Вы слишком много узнали, мой милый слесарь-водопроводчик! Вы и ваш кот! – процедила она сквозь зубы. – Берегитесь! Я вас уничтожу!

– Ах, мы уже падаем, – ответил я своей излюбленной фразой и распахнул дверцу кареты. – Привет прокладке на вашем кране! И вашим мышам! – Я отсалютовал своей бывалой кепкой и выпрыгнул из кареты. Следом за мной выскочил дядя Вася.

До нас донеслось самое страшное проклятие, какое слышал свет.

Встреча с миледи объясняет то, чего не знал писатель Дюма, а именно истинные причины ненависти этой красивой фурии к трем мушкетерам. Все дело в том, что они были моими друзьями. А однажды, проезжая по улице, она увидела госпожу Бонасье, которая мирно вела со мной беседу, и это решило судьбу славной женщины. А я ведь только и спросил у бедняжки, войдя в незнакомый Париж, как пройти ко дворцу кардинала Ришелье.

Я хотел поговорить с монсеньером начистоту, в связи с историей в городе Менге. Но ни в тот день, ни на другой парижане так и не дали мне добраться до кардинала. Узнав, что в их городе появился слесарь-водопроводчик, они беспрерывно звали меня в свои квартиры. А я, конечно, в первую очередь шел в дома, где жил трудовой народ. Крупным феодалам это очень не понравилось, и в канцелярию Ришелье посыпались анонимки.

Кардинал хоть и боролся с феодалами, но все же был очень недоволен моим поведением. Как мне передали, он говорил в кругу своих единомышленников: «Что же это получается? Может, скоро сорвет кран в моей резиденции и мне тоже придется ждать своей очереди? Пусть он только ко мне придет!» Однако ему пришлось подождать, пока у меня хоть немного убавится работы. И наша встреча произошла как раз на второй день после сражения у монастыря кармелиток.

Кстати, рассказ об этом сражении в книге тоже изложен неточно.

На самом деле, все выглядело так. Первым на пустыре очутился я со своим чемоданчиком. Вторым пришли д'Артаньян и его противники – три мушкетера. И уж потом на пустырь шумно вывалила ватага гвардейцев кардинала во главе с его любимцем Каюзаком.

У читателей, конечно, не раз возникал законный вопрос: «Что же это гвардейцы кардинала пришли на пустырь так – ни с того ни с сего? В общем, случайно. Неужели автор не мог придумать интересную причину, которая бы их сюда привела в самый неподходящий момент?» Но автор Дюма писал только правду и ничего не сочинял, как это думают многие. А правда насчет появления гвардейцев ему была неизвестна, и прежде всего потому, что он ничего не знал об участии в этой истории самого главного лица. О моем участии. Вот Дюма и написал, будто гвардейцы появились совершенно случайно, тогда как в жизни они пришли сюда по специальному уговору. А теперь держитесь крепче за стул: вся эта орава гвардейцев хотела драться на дуэли.

Как видите, получилось полное совпадение:

д'Артаньян должен был биться только с тремя мушкетерами. А я ждал Каюзака и еще четверых.

Когда же, спросите вы, успел Базиль Аксенушкин поругаться с такой массой гвардейцев? У слесаря-водопроводчика это происходит моментально, не успеешь бровью повести. Сказал я тому же любимцу кардинала Каюзаку: «Зачем же бутылки из-под бургундского в унитаз бросать?» А любимец на дыбы: «Ах, вы меня учить, да?!» – и бросил вызов. Конечно, он спохватился потом: мол, дернул его черт поругаться со слесарем-водопроводчиком. Другого кого не нашел? Да отступить помешали ему суровые законы феодализма. «Дуэль есть дуэль», – сказали они.