Александр Бруссуев - Охвен. Аунуксиста Страница 8

Прошли мимо Андрусовского архипелага. На видимый издалека поклонный крест все купцы, в том числе и Охвен, истово перекрестились, словно запрашивая поддержки и вверяя свою судьбу в руки св. Андрея.

Лодку слегка покачивало, но неприятных ощущений в животе это не вызывало. Охвен боялся приступов морской болезни, о которой наслушался немало страшных рассказов еще дома. Тем не менее, он, вполне сносно переносивший почти штилевую погоду, облегченно вздохнул, когда Кокки, старший их команды, принял решение повернуть к берегу на ночевку. Место, куда они решили пристать, носило название Габаново и было занятно тем, что здесь проходила граница песка и камней. С одной стороны шелестел накатывающими волнами ровный песок, с другой — волны, ударяясь о могучие валуны, создавали буруны и фонтанчики. А посредине выдавался в озеро поросший березами мыс.

По пути к берегу, бросив якорь посреди камышей, наловили на ужин свежих окуней, выбрасывая обратно в воду мелкую и невкусную плотву. Снасти с крючками были в отличном состоянии, словно их принесли на лодку специально для этой рыбалки. К тому же невесть откуда появилось целое берестяное ведерко с наживкой — дождевыми червями — поэтому потешили себя легкой и удачной рыбалкой от души. Охвен любил поудить рыбу, не пропуская и зимней подледной. Перед Рождеством всегда набиралась группа промысловиков, которые шли на ладожский лед в поисках окуней. Зимой к берегу подходили стаи крупных, длиной чуть ли не в локоть, окуней с глубины. Ими забивались доверху санки — волокуши, так что тяжело было идти. Рыбачили долго, и два и три дня, пока позволяла погода. Строили на берегу снежные хижины, где отсыпались по ночам. Меняли друг друга в постромках саней: одни рыбачили — другие тащили санки в крепость, и наоборот. Под весну, когда солнце уже вытапливало сосульки на крышах, также промышляли жирную ладожскую корюшку.

Подкрепившись ухой, купцы разлеглись на лапнике у костра. Заготовленные дрова подкладывались особым образом, чтобы тепло распространялось по две стороны от огня. Если нет дождя, то спать было тепло и уютно. Выпив по доброй чарке бражки, подложив под руки оружие на всякий случай, мужчины потравили походные байки, посмеялись друг над другом и засыпали. Только один караульный располагался вне теплой зоны. Он слушал тишину вокруг их стоянки и подкладывал дрова.

Кокки первым сторожем назначил Охвена. Тот подготовил специальную палку, которую воткнул в песок за кругом света от костра. К ней он подходил время от времени с какой-нибудь горящей головней, становился со стороны луны и высматривал, куда ложится тень. Вокруг стоящей палки нарисовал круг и сделал отметки на нем, обозначающие сроки, в течение которых нужно было заниматься обязанностями сторожа — истопника.

Сидеть одному на границе тьмы, когда вокруг все спят, было интересно. Дым от костра поднимался прямо к небу, звезды, не моргая, разрезали лучами темноту. Луна, похожая на серп, медленно двигалась, словно плыла над головами, не давая никакого света. Волны с шелестом накатывались на берег, камыш шуршал, как старая змеиная кожа, иногда раздавался плеск рыбы и слышался протяжный вздох какого-то морского чудовища. Лес поодаль тоже сдержанно шумел загадками: хлопала крыльями ночная птица, погибая в когтях охотящегося хищника, пищала жирная лесная мышь, чья-то неслышная поступь угадывалась в слабом хрусте травинок и осыпающемся в продавленных следах песке. Ночь жила своей жизнью, готовая взорваться ревом, хрипом, стоном, треском. Глаза у Охвена слипались, он едва дождался, когда тень от горящей головни чуть тронула отметку окончания его смены. Разбудив нового сторожа, он завалился спать, не тревожась о непонятных шумах и возможной угрозе. Призраки и чудовища глумились в темноте, а Охвен, зажав меч между коленей, положив голову на свернутый походный мешок, сладко спал и видел во сне звездное небо.

Утром следующего дня они прошли устье полноводной Свири. Двигаясь дальше по своему пути, с лодки, управляемой Кокки, заметили уходящий в речной поворот корабль.

— Смотрите — викинги! — возбужденно вполголоса сказал один из купцов.

— Как у них щита висят? — полюбопытствовал другой, приложив к глазам ладонь козырьком.

Охвен жадно всматривался в плавно и солидно двигающийся дракар. Он много слышал про бесчинства этих северных мореплавателей, но видел их впервые. Щиты на бортах вообще отсутствовали. Размеренно взмахивая веслами, дракар скрылся за речной излучиной.

— Вот изверги, поди, на Онегу безобразничать пошли! — процедил сквозь зубы Кокки. — Совсем обнаглели — щиты не вешают по бортам. При встрече и не поймешь, что от них ожидать? То ли мимо пройдут, то ли напасть решат!

— Господь хранит нас — еще бы чуть пораньше нам выйти, узнали бы об этом на собственной шкуре, — хмыкнул кто-то в ответ.

Больше по пути никого не встретилось, а уже в устье Волхова самим пришлось сесть за весла. Охвен, получивший по неопытности на руки кожаные рукавицы, греб вместе со всеми. Хватило нескольких болезненных тычков своенравного весла в грудь, чтобы понять, как нужно двигаться, как и когда выворачивать кисти. Он даже не смотрел по сторонам, стараясь изо всех сил быть полноценным гребцом. Поэтому остановка оказалась для него несколько неожиданной.

Охвен был готов уже в отчаянии вскочить на гребную скамью, заклекотать по-орлиному и броситься в тяжелые свинцовые воды реки. Терять ему все равно нечего: плечи провисли под неимоверной тяжестью рук, грудь раскалывалась пополам, ладони, даже несмотря на рукавицы, сорвались мозолями в кровь, пот разъел глаза, а воздуху не хватало для того, чтобы чувствовать себя человеком.

Он даже сначала не смог подняться со своего насиженного и облитого потом места. Лодку на полкорпуса выволокли на берег без его участия. Однако, никто не посмеялся. Кокки, наоборот, подошел и похлопал по безвольно опущенным плечам:

— Молодец! Хорошо работаешь.

Постепенно краски жизни начались возвращаться, появились неизвестные доселе посторонние шумы. Охвен поднял голову: осенний день подходил к концу, впереди сворачивалась на ночевку знаменитая ладожская ярмарка. Завтра к орде продавцов и покупателей присоединятся и олонецкие карелы.

4

Охвену было удивительно, что здесь принято платить за все: за лодку, привязанную к берегу, за торговое место, даже за дрова, которые разносили какие-то занюханные личности с беспокойно бегающими глазами. Вдоль торговых рядов бегали непонятно откуда взявшиеся ребятишки, смуглые и курчавые. Они кричали друг другу непонятные слова, будто лаяли, и норовили стащить со столов с товарами всякую ерунду. Будучи пойманы, пронзительно визжали, как резаные, и вопили: «Пусти!» За пределами ярмарки болтались пьяные люди. Они были готовы оказать любую помощь за небольшое вознаграждение. Рядом валялись в самых противоестественных позах очень пьяные люди. Они уже не могли быть полезными. Рядом с их телами сидели задумчивые собаки. На словесную критику и даже на пинки собаки не реагировали, не огрызались и не повизгивали. Медленным шагом, словно нехотя, они отходили на несколько шагов, разводили по сторонам огромные уши и усаживались, бессмысленно посматривая из стороны в сторону.