Евгений Лобачев - Ведьмоспас Страница 83

"Бог ты мой, это же Люба! Так это она, стало быть, фаворитка? Вот пронырливая зараза!"

За королем и его дамой вышагивал субъект лет шестидесяти, одетый в черный кафтан до пят. Субъект был плешив. Остатки волос топорщились над ушами, будто останки ощипанного лаврового венка. Субъект сверлил спину венценосца мрачным взглядом и то и дело подергивал уголком рта.

Следом тянулась бесконечная череда разряженных придворных. Они были одеты столь пестро, что казались огромным пучком конфетных фантиков, который кто-то тянет по полу на невидимой нитке. Многие дамы щеголяли золотыми сережками, вставленными в нижнюю губу, демонстрируя тем самым, что эльф - тоже человек и тоже произошел от обезьяны.

Вся орава - король с фавориткой, тип в черном, придворные - медленно двигалась вдоль больничных коек, время от времени останавливаясь то у одной, то у другой. Эльфы в синем - должно быть, врачи - почтительно расступались, давая величеству пообщаться с пациентом. Король задавал вопрос - судя по движению губ всегда один и тот же - и выслушивал ответ, иногда невежливо прерывая собеседника выворачивающей скулы зевотой. Потом повелитель делал шаг назад и в разговор вступали либо фаворитка, либо субъект в черном - видимо, выбор зависел от слов больного. Если собеседницей была Люба, ничего особенного не случалось, поговорили - и все. Но если в переговоры вступал черный…

– О господи! - воскликнул милиционер, когда на его глазах угрюмый плешивый царедворец взмахнул руками, и высунувшаяся из-под балдахина сморщенная старушка превратилась вдруг в белую горлицу. Взмахнув крыльями, горлица взлетела под потолок и примостилась на краю чаши, которую держал в руке один из каменных Снаосов.

– Ни хрена себе, леченьице! - Миша тихонько присвистнул. Тотчас к нему повернулась молоденькая эльфийка в синем.

– Что за непочтительность, безухий! - прошипела она, сердито тряхнув розовыми бантиками, повязанными на остроконечных верхушках ушей.

Милиционер с беспокойством провел пальцами по бокам головы. Уши были на месте, правда, ни их форма, ни размеры не шли ни в какое сравнение с "локаторами" местных.

– Прости, я нездешний. Не просветишь меня насчет происходящего?

– Сегодня праздник Снаоса. Король обходит больных в его храме и именем бога исполняет желания.

– Стало быть, старушенция захотела стать птицей?

– Ну да. В День Снаоса можно исцелять любыми способами. Лучше быть птицей, чем старухой, не находишь?

– У старух тоже есть преимущества, - заметил Миша, - например, их кошки не едят. Кстати, чего это ты все про День Снаоса толкуешь? Сегодня, вроде, День Короля. Меня даже чуть не изжарили для праздника.

Эльфийка округлила глаза.

– Ты что, День Короля был две недели назад! Ах, ну да. Ты был без сознанья. Отравленная стрела - дело не шуточное.

Миша часто-часто заморгал и опустился на койку. Отравленная стрела? Две недели? ДВЕ НЕДЕЛИ?! Какого черта?! Что все это время творилось с Наташей там, под землей…

Милиционер потряс головой. Мысли о жутком происшествии на холме сводили с ума. Он гнал их, постановив для себя: Наташа жива. Ей просто нужно помочь. Чем скорей, тем лучше.

Тем временем королевский эскорт продолжал движение. Из зала уже вышли несколько мужчин и женщин, неся в качестве сувениров ставшие ненужными костыли; на статуях доброго бога Снаоса расселись новые птицы; простучал копытами пятнистый олень с изящными рогами, а чуть погодя пронесли наполненную землей глиняную плошку с саженцем дуба - в День Снаоса эльфийская медицина творила настоящие чудеса!

Миша улегся в постель, накрылся дерюгой, чтобы не видеть своего одеяния (синий балахон, расшитый черепами - видимо, знак, что пациент тяжело болен) и принялся думать о том, что же делать дальше. Судя по разговорам вокруг, угрюмый лысый колдун в черном и был тем самым Заззу, за которым явился сюда милиционер. Правда, Люба и здесь опередила его, но, судя по ее нынешней должности, не слишком продвинулась в деле охмурения полкового колдуна. Хотя, опять же судя по тому, о чем шушукались в толпе, Заззу нынче стал важной птицей и теперь, наверное, к нему и на козе не подъедешь.

Миша все еще размышлял, когда у края постели показалась желтая зубастая голова.

– Все, больше не сегдишься? - с опаской спросила голова.

– Да я и не сердился. Это я спросонья. Извини. А ты чего здесь околачиваешься? Почему не у родителей?

Цвей взобрался на койку и успокаивающе махнул лапой.

– Был я у годителей. Они отпустили меня к тебе. Ты мой спаситель!

– Ты не обижайся, высочество, но у тебя папа-мама безбашенные какие-то, хоть и драконы. А если тебя опять кавланы схватят?!

– Не схватят. Это я в пгошлый газ без спгосу один гулять ушел. А тепегь меня охганяет Улс.

– Улс? Кто это?

– Увидишь, когда вылечишься. Пгячься под гогожу - коголь с этой идут.

Миша нырнул под рогожу, рассудив, что Любе при ее нынешнем положении, чтобы избавиться от конкурента достаточно просто моргнуть.

Совет устроили спустя два часа, когда врачи, они же по совместительству жрецы доброго бога Снаоса, измотанные долгим стоянием по стойке "смирно", расползлись кто куда. Больные - те, кому не посчастливилось причаститься даровой королевской милости - тихонько излечивались обычным порядком, при помощи снадобий, покупаемых жрецами на пожертвования сердобольных прихожан.

Миша задернул балдахин. Йорик и Цвей уселись на кровати. Цвей держал в лапах чашку с зеленой жижей, от которой исходил все тот же неизвестно откуда знакомый противный дух.

Череп и дракон поведали о том, что случилось в последние две недели.

– Ты как из кавланьей норы вывалился, я решил все, кранты, сиротой остался, - рассказывал Йорик. - Морда в волдырях, шмотки как молью побило, в боку палка торчит.

– Не палка, а стгела, - поправил Цвей. - Миша, выпей лекагство.

Миша отмахнулся.

– Отстань, высочество. Потом. Дальше-то что было?

– Ну, тут жрецы идут. Увидали тебя в таком виде, хвать за руки, за ноги и потащили сюда. И принялись лечить.

– А в это вгемя коголь отпгаздновал День Коголя, то есть свое совегшеннолетие и отпгавил Алибога в Кутузкин Квагтал, и назначил главным советником Заззу. Папа говогит - тот еще пгохвост. И еще Панкег завел себе подгушку.

– Панкер? Это короля так зовут?

– Ага. А еще я летал домой и меня не погугали. Почти. А отпгавили со мной Улса и велели лететь к тебе. А тебе велели пить побольше бгапампы, - дракончик протянул чашку с зеленым зельем. - Мама говогит, что бгапампа кого угодно на ноги поставит. И любой покойник, если ее выпьет, забегает. Две недели тебя ею лечили и ты почти здогов. Пей, ладно?