Вера Петрук - Последний Исход Страница 87

Альмас кивнула.

— Я проведу тебя к нему, а потом мы вместе вернемся назад. Если тебя спросят, где был, скажешь, что проводил время с девушкой.

Арлинг с сомнением склонил голову, но Альмас, нисколько не смущаясь, произнесла:

— Я уже не наследница рода Пиров и не невеста Сейфуллаха Аджухама. Большая часть прежней меня погибла в Балидете, остальная — в Иштувэга. Теперь я другая, и людям придется принимать меня такой, какой я хочу быть сама. Новая Альмас не ждет, когда ее выдадут замуж за богатого жениха. Она сама выбирает себе мужчин.

Регарди растерялся, не зная, что сказать на такие смелые слова, но Альмас не позволила ему ответить.

— Пошли, — прошептала она, поднимаясь. — Нехорошо заставлять ждать такого человека, как Тигр Санагор.

Пробираясь за Альмас Пир по внутренним отсекам и коридорам корабля, Арлинг старался не допустить ревность в сердце, но она просачивалась в него, подобно медленно действующему яду. Иман знал Альмас, куда меньше Арлинга, однако на корабле под названием «Белая Мельница» сумел найти для нее место рядом с собой. При этом своего васс`хана он отсылал работать в пески Холустая. Регарди сомневался, что Тигр Санагор будет наблюдать за раскопками Балидета. Его ждала война.

— У тебя короткая память, — прошептал на ухо Нехебкай, заставив его вздрогнуть. Голос Индигового всегда вызывал у Арлинга неприятные ощущения, словно кто-то проводил у него над ухом шершавым пальцем по гладкому шелку.

— Как легко ты поверил в свою невиновность, — усмехнулся бог. — Иман мог убить тебя за предательство. Ведь ты уже второй раз мешаешь ему расправиться с Карателем.

Как Арлинг не хотел это признавать, но Нехебкай был прав. Учитель заменил смертную казнь на ссылку, однако Регарди пожалел, что ему не дали права выбора.

Альмас втолкнула его в каюту и плотно закрыла за ним двери. Ее удаляющиеся шаги лишили его остатков мужества. Он так долго ждал встречи с учителем, что когда она, наконец, случилась, растерялся и не знал, что делать дальше.

Регарди нерешительно замер на пороге, пытаясь отыскать имана среди новых запахов и звуков. Свет догорающего дня, льющийся из единственного окна, ощущался слабее, чем огонь свечей, зажженных в массивном канделябре на столе. Кипа писем, открытая склянка чернил, недобитая чашка чая, забытый шейный платок, перстень с печатью — все говорило о том, что хозяин каюты еще недавно сидел за столом, разбирая бумаги. Стол был единственным предметом мебели, относившимся к западному миру. Возможно, иман отдавал дань уважения своим союзникам-арваксам. Груда шелковых подушек у стены с окном, массивный ларь из сандалового дерева, книги в сетке не стене, низкий столик с фруктами и освежающим шербетом и два мягких ковра, настеленных друг на друга, уже были ближе к тому миру, где вырос новый Арлинг. Где-то на стене чадила курильница, заполняя каюту теплым ароматом амбры.

Он глубоко вздохнул, втягивая в себя горько-сладкие нотки, и почувствовал, как тревога отпускает его, наполняя мысли и тело спокойствием. Повернувшись, Арлинг низко поклонился иману, стоящего у двери позади него со сложенными на груди руками.

— Пусть много лун освещают ваш путь, учитель, — традиционно приветствовал его Регарди, опускаясь на колени.

Учитель не изменился. Арлинг всегда подозревал, что время не властно над этим человеком. Те же неспешные движения, которые могли за доли секунды превратиться в молниеносную атаку, тот же спокойный тон, скрывающий бурю, те же слегка прищуренные, черные, как агаты, глаза и плотно сжатые в тонкую линию губы. Ровный, почти не мигающий взгляд Тигра Санагора и едва заметный запах табака подсказывали, что иман был не в духе. Учитель всегда курил, когда сердился.

— Зачем ты убил моих людей, Лин? — спросил иман, и внутри Арлинга что-то оборвалось. Он думал, что был готов к нападению, но ошибся.

— Они погибли в честном бою с оружием в руках, — ответил Регарди, осознавая свою беспомощность.

— Если человек отвечает на вопрос сразу после того, как вопрос прозвучал, его ум называют спонтанным. Я не этому учил тебя.

— Да, учитель, — Арлинг сжал губы, но не сдержался и произнес — Вы учили меня убивать.

— Хороший ход, — произнес иман и, взяв его за плечи, поднял с колен. — Я чертовски рад видеть тебя, Лин, но предпочел бы, чтобы ты оказался далеко отсюда. Зачем ты здесь?

— Я подслушал разговор слуг Подобных и решил, что эта информация важна для Белой Мельницы.

— Это лишь предлог, — безжалостно произнес иман.

Плохо, очень плохо начиналась их встреча.

Иман не спросил его, как он сбежал из плена серкетов и что делал до того, как убил наемников Ларана в Рамсдуте. А жаль. Арлинг мог бы рассказать о том, как провел время в могиле для Испытания Смертью, как путешествовал по такыру с керхами и как помог им достать Смотрящего Вперед. Возможно, это частично смягчило бы отношение учителя к провинившемуся ученику. Хотя иман мог все знать и без его рассказов. Тигру Санагору всегда было известно больше, чем его собеседнику.

— Ученик не может быть выше своего учителя, — туманно ответил Арлинг, злясь, что иман загнал его в тупик. — Я хотел…

— Человек может делать все, что хочет, но не должен забывать о последствиях, — перебил его Тигр Санагор и внезапно обнял.

Арлинг почувствовал, как с его плеч словно свалился гигантский груз, а сердце, сжатое в тиски с первых секунд пребывания в каюте, забилось ровнее. Но учитель был хитрым и опасным противником. Отпустив Регарди, он мягко спросил:

— Скажи мне правду, Лин, почему ты спас Карателя?

Арлинг застыл, ощущая себя каменным столбом, покрытым множеством трещин. Следующий порыв ветра мог стать для него последним. Зная это и чувствуя, как в нем нарастает что-то новое и незнакомое, Регарди сложил руки в вежливом жесте и медленно произнес:

— Зачем Белая Мельница убила две тысячи кучеяров, которых пленили люди Подобного? Ответив мне, учитель, вы узнаете ответ на ваш вопрос.

Это был прием, который в Школе Белого Петуха назывался: атакуйте одновременно с противником. Самый трудный и самый действенный. По всем правилам, иман должен был его ударить. По крайней мере, Арлингу показалось, что так произойдет, потому что учитель вздрогнул и наклонился к нему. Его рука поднялась, и Регарди сцепил пальцы за спиной, чтобы не случилось недопустимого.

Однако ладонь учителя не ударила Арлинга, а почти ласково коснулась его щеки.

— Лин, — прошептал он. — Я знаю, что произошло в Рамсдуте. Просто хотел понять, можем ли мы еще говорить друг другу правду.

Регарди снова проиграл. Учитель опережал его во всем. Стоило ли сомневаться, что иман, которому были известны все тайны мира, не знал о его старой дружбе с Дарреном Монтеро?