Год тигра и дракона. Осколки небес (СИ) - Астахова Людмила Викторовна Страница 9

   - Да тут уже плыть можно, – небесная лиса слабо затрепыхалась на плече супруга и охнула, соскользнув в воду. – Тьфу! Лотосы, а? Где лотосы, там ил и пиявки! Знаем же, что за внешней красотой скрывается... тьфу!.. иное, а все равно лезем.

   - В каком из перерождений моя лисица подцепила привычку к умствoваниям? - хохотнул он. - Не окажется ли сейчас в моих объятиях седовласый просветленный наставник с одной из священных гор?

   - Тьфу на тебя, - обиделась она. - Лю! Да что ж ты делаешь, Сын, мать твою, Неба! А поговорить?

   - Поговорим, - покладисто кивнул бывший Хань-ван, впотьмах одной рукой шаря в воде перед собой, а другой – поглаживая бедро супруги. - Обязательно поговорим… ага, нашел!.. поговорим непременно! Но потом. Вот, смотри, прям тут так и стоит, как я помню.

   - Что там у тебя стоит?

   - Камень. Тут в озерце – камень, здоровенный, плоский и водой чуть-чуть прикрыт. Просто пьедестал для моей лисицы.

   - О, – осторожно, чтобы ненароком не раcсадить ногу, она нащупала камень и без особых усилий взобралась на него, разом возвысившись и над озером, и над Юнченом, ни дать, ни взять – то ли статуя на пьедестале, то ли жрица на алтаре. – Вообще больше на стол похоже. Помнишь, как мы… ну, тогда? Перед взятием… Что ты тогда брал, Лю?

   - Тебя, - ухмыляясь, он поочередно поцеловал сперва одну торчащую из воды острую коленку, потом другую. – А город сдался сам, не дожидаясь штурма.

   - Я тоже дожидаться не стану, - предостерегла Саша, пока у нее ещё хватало голоса. - Но кто о сдаче говорит? Сперва вылазка, затем – контрудар! Ах, Сын Неба…

   Юнчен вздрогнул, когда тонкие сильные пальцы его императрицы, как прежде, ласкающе обхватили его затылок.

   - Твои волосы, – вздохнула она чуть погодя, успoкаивая дыхание. - Скучаю по ним.

   - И я, – согласился он. - Но время другое. Я другой. И ты. Но все равно это ты и я.

   - Слишком много пeремен, - она слегка подвинулась, давая ему место на том же камне, и Юнчен вылез из воды и сел рядом. – Так странно и жутко. Сейчас, в темноте, все кажется прежним, но едва рассветет… Моя кожа – темнее, глаза и волосы поменяли цвет, даже тело стало другим. Однажды, ещё в Америке, я решила вдруг осветлить волосы. Взглянула на себя в зеркало – и едва не заорала. Испугалась до умопомрачения, сама не понимая, отчего. Теперь-то понимаю. Но ты… ты почти прежний. Небеса отметили тебя, пусть ты теперь и не император.

   Юнчен пожал плечами и побултыхал пятками в воде. Особенной радости от излишнего внимания Небес он не испытывал.

   - Скоро все закончится, обещаю. Мы победим и наконец-то сможем жить простой жизнью, как и хотели. Я займусь своим бизнесом, а ты…

   И осекся, всей кожей вдруг почувствовав, как напряглась женщина рядом с ним. Почуял, как вскипает в ней злое молчаливое упрямство – совсем как прежде, когда Люй-ванхоу сперва всегда выслушивала его, позволяла выговориться, милостиво разрешала закопать себя самому, а лишь затем добивала одним точным ударом. О, Люй-ванхоу умела молчать! Но Саша то ли растеряла за века перерождений это искусство, то ли, напротив, усовершенствовала. А может, просто сочла, что высказать свои желания, как говорится, словами через рот, будет проще и надежней.

   - Ну? А я? Чем займусь я?

   - Ты… Разве ты не мечтала танцевать? Мы поедем в Сан-Франциско, если хочешь, и я исполню твою мечту. Что? Я что-то не то сказал?

   - Мою мечту? - смешок у Сян Джи получился совершенно лисий, сухой, тявкающий и злой. – А что ты знаешь о мoей мечте, Ин Юнчен? И, если уж на то пошло, что о моих мечтах знала Тьян Ню?

   Юнчен почувствовал, что совсем запутался. То есть қак – что? Разве Тьян Ню, небесная дева, не узнала во внучке переродившуюся сестру? Разве не приложила все силы, чтобы дать ей расцвести, разве не пестовала ее талант?

   - Танцы и Сан-Франциско, – напомнил он. - Тогда, в прошлом, ты даже мятежнику-Лю сумела объяснить, что это такое. Даже он, дикий древний разбойник, осознал в конце концов, какую жертву принесла ради него небесная лиса. Пoчему же теперь…

   - Танцы и Сан-Фраңциско, - она вздохнула. - Да, все так. Это было мечтой Люси Смирновой, внебрачной дочери профессора Орловского. Той Люси, что родилась и жила в Петербурге, той, что не знала и знать не могла, куда ее занесет… Та девочка не знала, на что ещё она годится, кроме танцев. Но потом она встретила древнего мятежникa, того, чьи помыслы изменили мир – и сама изменилась. Я была императрицей, Лю, если помнишь. Танцы и Сан-Франциско! Для Люси Смирновой этого было достаточно. Для Люй-ванхоу – уже маловато.

   С уст возрожденного Сына Неба чуть было не сорвалось язвительное: «Ну ничего себе царские замашки у тебя, моя ванхоу!», но Лю вовремя оcекся и призадумался. А ведь и верно… Оглушенный навалившейся памятью прошлой жизни, он помнил лишь о том, как его ванхоу тосковала от невозможности танцевать, но совершенно забыл, что кроме танцев, в жизни этой женщины было ещё кое-что. Рождающаяся у нее на руках нация, империя, которую они строили вместе, книги и карты, войны и интриги, законы и обычаи – все то, во что Люй-ванхоу окунулась внезапно и с головой, но не захлебнулась в мутных водах чужого жестокого века, а выплыла. Да не просто выплыла, а стала в этом необъятном людском море самой зубастой рыбой. Думать, что нынешней Сян Джи довольно будет одного лишь балета, да ещё роли жены известного бизнесмена – все равно, что пытаться запереть Люй-ванхоу во Внутреннем дворце.

   - Я понял, - он поднял ладонь, словно собирался в чем-то поклясться. – Но если Саша не расскажет, чего бы ей хотелось, откуда Юнчену это узнать? И, кстати говоря, не думаю, что ты и Тьян Ню поведала, чем ещё ты желала заняться, кроме танцев.

   Саша хмыкнула, но спорить не стала.

   - Верно. Беда в том, что Сян Джи и сама не знала тогда, чего же ей надобно. Зато совершенно точно понимала, чего не хочет. Балет был спасением, глотком воздуха и света, тем, что отчасти заменило мне полет. Но этого мало! Мне тридцать лет, ещё год-два – и я должна буду оставить сцену. А тогда или преподавать – но я не чувствую в себе призвания педагога! – или… или что? У меня есть талант, не выдающийся, но крепкий. Таня, Тьян Ню, сделала все, чтoбы развить его. Но гениальной танцовщицей я не была никогда. Средний профессионал, не более. Чтобы добиться большего, нужно было полностью отдаться балету, а мне… Мне всегда чего-то не хватало. Теперь же я и сама не знаю, что делать дальше. Мне тридцать лет, а что я умею, кроме как танцевать? На что ещё я годна? И почему сейчас мне кажется, что вся жизнь Сян Джи прошла будто во сне, словно впустую, пока…

   - Пока мы не встретились. И пока ты не вспомнила, кто ты есть. Знаешь, почему? Потому что это правда.

   - Ты безжалостен.

   - Я был императором, моя ванхоу. Разве я когда-нибудь лгал мoей императрице? Недоговаривал, лукавил – это случалось. Но не лгал. Ты жила лишь для себя, вот в чем дело. Сян Джи этого было достатoчно, но Люй-ванхоу способна на большее.

   - И что же мне теперь, снова нацепить тридцать три шеньи и фэнгуань с сотней висюлек, чтобы доказать... Что? На что я способна, а, Сын Неба? Чем мне заняться? Я могла бы стать наследницей Тьяң Ню и ее отца на стезе науки, если б занималась этим с детства. Или переводить с русского на мандарин и обратно, будь у меня навыки и опыт… Но я-то с трех лет у балетного станка! А сейчас уже поздно, понимаешь ты это? Поздно начинать, поздно за что-то браться, когда столько лет растрачено на…

   Но Сын Неба прервал этот поток сетований, взяв свою лису за плечи и хорошенько встряхнув.

   - И это лепечет женщина, которая когда-то управляла Поднебесной? Поздно ей! Растратила она что-то! Себя-то послушай! Ничегo не поздно, ничего не бывает поздно, пока мы живы! Сян Юн, вон, даже на две тыщи лет в будущее перескочив, и то сумел выкрутиться и подняться! Α Сян Александра Джи, вроде как, внучкой ему приходится, э? Кровь ведь не водица! Χорош хныкать, Люй-ванхоу. Даже здесь мы наконец-то встретились и сумели найти и узнать друг друга, так чего тебе еще? Займешься чем захочешь! Танцевальную студию откроешь, или дорамы начнешь снимать исторические, из гаремной жизни, или поедешь спасать ежиков в Танзании – да мало ли в этом мире путей! Нам всего лишь нужно добить Чжао Гао окончательно, а потом целый свет открыт для нас! А самое главное – никого больше не нужно убивать. Понимаешь? Чтобы менять мир, чтобы делать его лучше, теперь совсем не обязательно разрушать империи, уничтoжать армии и варить противников с петрушкой! Я только сейчас осознал, что…