Темнодушие. Темница Прокси (СИ) - "Коммандер Стась" Страница 9

— В какой такой Пустоте, черт тебя побери, я ни слова не понимаю! — гаркнула девушка.

— Мы давно покинули пределы смертного мира. Сейчас мы извне, в Пустоте, которую так же называют Бездной, — ответил Ковальский.

— Что, вот так запросто прошли ножками тринадцать миллиардов световых лет, или сколько там астрофизики насчитали? — усмехнулась Катарина.

— Нет, Кэт, не в таком смысле извне. Скорее, это что–то вроде базового слоя реальности, — возразил Ковальский. — Штерн, например, считает, что Пустота — это некая «математическая вселенная», где все абстракции существуют в действительности. И вот они, подобно компьютеру, могут вычислять и физически симулировать все, что угодно. Например, наш материальный мир.

— Типа, как в «Матрице»?

Капитан насмешливо взглянул на нее:

— Ты только при Штерн подобного не ляпни. Она умеет так обдать холодным презрением, что тараканом под плинтусом себя чувствуешь.

— Тогда как же?

— Я предпочитаю представлять себе это так, будто Бездна… вот эти все сущности, что ее наполняют, ищут возможности комбинироваться и воплощаться во что–нибудь. Пустота доверчива и податлива, легко подхватывает мысли, сны, чувства, воспоминания — главное, найти катализатор процесса. К сожалению, нам известен только один катализатор.

— Не томи, — вся эта неловкая философская ахинея уже начинала утомлять Катарину.

— Тьма.

— Тьма?

— Или мрак. Дурацкие слова, за которыми может стоять все, что угодно. Но они достаточно зловещие, чтобы показать, что наш катализатор — крайне хреновый вариант. А официально принято говорить «первичное излучение», — Ковальский скривился и развел руками. — Но даже здесь люди извернулись и переиначили термин в «первозданную тьму».

— Так. То есть, вы нашли какой–то там катализатор и с его помощью управляете мирозданием? — спросила Катарина с видом врача, выслушивающего пациента.

— Нет, Кэт. Тьма сама нас нашла, — покачал головой капитан. — Главный источник первичного излучения — Враг. Наш Враг. Это невероятная, надкосмическая сила, в сравнении с которой вся наша вселенная — не пылинка и даже не атом. Мы не знаем, что оно такое: существо, божество, сообщество, стихия? Но его излучение пронизывает каждый квант космоса и Пустоты — во всяком случае, нам не удалось достигнуть свободных от тьмы регионов.

— Хорошо, хорошо, — ей уже было немного не по себе. Она и не предполагала, что ее начнут глушить настолько отборным мистицизмом. — Только один вопрос не дает мне покоя.

— Спрашивай.

— Если я вне пределов физического мира, то почему на меня действует гравитация в один «же», почему я могу дышать и видеть, почему, в конце концов, атомы моего тела вообще могут здесь существовать?

Ковальский усмехнулся:

— Подловила! Разумеется, человек не может покинуть пределы физического мира. Для того, что бы ты могла существовать в Пустоте, ты и находишься в небольшом пузыре обычного вакуума[2]. Который наполняешь воздухом и нужным образом ориентируешь всякие там квантовые поля.

— Я? Но как?

Ковальский заложил руки за спину и прошелся, как профессор.

— Я говорил о первичном излучении. Значит, есть и вторичное, логично?

— Ну.

— В целом, тьма призрачна, как нейтрино. Но некоторые люди — мы называем их эсперами[3] — могут взаимодействовать с ней. В результате возникает вторичное излучение — его мы называем «эхо» — которое может быть подхвачено Пустотой и несет отпечаток личности эспера и его желаний.

— Вот честно скажу тебе, Кощей: офигеть просто! Ты же мне сейчас лечишь, будто я какой–то гребанный маг!

— Нет, Кэт, милая, ты не маг, — покачал головой Ковальский. — Ты про́клятая. Я же тебе говорил: тьма — очень плохой катализатор. Плохой в смысле последствий.

— Что еще за последствия?

— А ты еще до встречи со мной получила достаточно намеков, — Ковальский посерьезнел. — Помнишь свои галлюцинации? Помнишь, как они сначала пугали и угнетали, а потом стали воплощаться?

Катарина ничего не ответила. Она ни одной живой душе не рассказывала об этом. И даже сейчас не испытывала ни малейшего желания признаваться.

— И еще, я более чем уверен, что из реальности ты уже выпадала — отсюда и целая сумка дорогущих приборов.

Катарина знала, что нужно ответить, но язык не слушался ее.

— Главная проблема недотеп, решивших, что они особенные или избранные — в том, что сами они ничего не могут, на самом деле. Все делает Враг.

— Ну и зачем? — наконец заставила себя выдавить Катарина.

— По мере того, как ты облучаешься тьмой — злой волей Врага — и, в особенности, когда сознательно пользуешься его услугами, твое сродство с ним возрастает. Сначала эхо — основанное на твоей личности, но управляемое Врагом — заставляет Пустоту обманывать твой мозг. Это обычные галлюцинации.

— Дальше, — напряженно ответила Катарина.

— А дальше — галлюцинации начинают материализоваться.

«Значит, это было по–настоящему», — подумала Катарина, вспомнив, как ее злое отражение испортило зеркало.

— Поначалу это не очень опасно, — продолжил капитан. — Овеществленные глюки нестабильны. Их главная цель — сделать твою жизнь невыносимой, вогнать в депрессию и отчаяние. Это что–то вроде психологической обработки, которая позволит и дальше повышать сродство с Тьмой.

— Так что дальше, черт побери?!

— Ну, где–то на этом этапе эхо станет достаточно сильным, чтобы Пустота начала создавать, скажем там, побочные симуляции. Враг тут, в общем–то, ни при чем, просто так работает Пустота, — ответил Ковальский. — Ты можешь зайти в несуществующее место, или обнаружить, что идя в одном направлении, пять раз пересекла одну и ту же прямую улицу. Ты можешь и вовсе на короткое время попасть как будто в другой мир. Он, скорее всего, покажется тебе в чем–то знакомым. Но ты можешь оказаться и в чужой эхореальности — как мы называем эти симуляции. И даже научиться сознательно странствовать по другим мирам. И творить их.

— Да ну? — удивилась девушка. До сих пор Кощей очень точно описывал все произошедшее с ней в последние месяцы. А теперь еще и указал на возможность проверки.

Ковальский хитро улыбнулся:

— Так мы этим и занимались с самого утра! Еще немного, и ты сможешь так без меня. Но я тебе не рекомендую.

— Почему?

— Во–первых, в эхореальности ты как–то больше на виду. Во–вторых, для целенаправленного перехода нужно эхо. А для достаточно мощного эха обычно нужно зачерпнуть вражью силу.

— Так ты до сих пор и не объяснил, чем это плохо, — напомнила Катарина.

— Плохо тем, что когда сродство возрастет в достаточной мере, Враг вытянет тебя из реальности в закрытый мир целенаправленно. Материализует своих прихвостней. А потом любым способом заставит тебя черпать его силу еще и еще.

— Зачем?

— Если долго смотреть в бездну, то она начнет смотреть в тебя, — горько усмехнулся капитан. — Для Врага наш мир настолько же странный и непонятный, как для нас сам Враг. Но рано или поздно — скорее, рано — Тьма сфокусируется на тебе. Повышение сродства станет экспоненциальным — и ты приблизишься к грани, за которой власть Врага над тобой будет абсолютной. Тогда ты «вознесешься», а Враг сожрет то, что делает тебя эспером.

— Что–что сожрет, прости? — переспросила девушка.

— Ну, мы точно не знаем, — смутился Ковальский. — Предположительно, нервные системы эсперов колонизированы некими пустотными формами жизни. Возможно, они еда для сверхмогучего хищника. Другие же считают, что у эсперов просто–напросто есть души. А Враг, стало быть — Дьявол. Как бы то ни было, Тёмное вознесение не означает ничего хорошего. Эспер растворяется во мраке, произведя напоследок сильнейшую волну, от которой «плохеет» сразу многим эсперам. Что–то вроде цепной реакции. И с каждым Вознесением наш Враг становится более сильным… более голодным.

Катарина угрюмо переваривала эти мрачные пророчества.

— Мне очень жаль, милая, — сказал капитан. — Темнодушие — неизлечимая болезнь. Все будет становиться только хуже. Причем, для всех.