Госпожа проводница эфира - Завойчинская Милена Страница 9

После мы наблюдали за упокоением погибших. И ничего более странного я в своей жизни еще не видела.

Император спустился с крыльца, поправил простыню, служившую ему одеянием, и повернулся к полю битвы. А потом воздел руки к небу, поднял голову и начал… петь. Нечто вроде псалмов перемежалось с речитативом, сменялось горловым пением. Короче, это было крайне необычно.

Но самое удивительное, что солнце будто услышало, поняло и пришло на этот зов.

Багровые лучи уходящего на ночной покой местного солнца стали длиннее, насыщеннее, жарче и тяжелее. Они устремились к мертвецам, и те стали исчезать. Этот невероятный багряный солнечный свет словно слизывал их и растворял. Исчезали тела чернокожих рыжеволосых покойников. Дневное светило забирало детей своих, дошанов. Оставались их одежда, личные вещи и оружие.

Не прошло и пятнадцати минут, и на всем этом огромном поле остались лишь погибшие диззарги.

Наша маленькая, но дружная группа следила за происходящим, не сходя с крыльца отеля. Император же продолжал свои воззвания и мольбы.

А потом солнце будто в колодец ухнуло. Так бывает в горах: только что еще был яркий свет и вот уже темнота, словно освещение резко выключили. Луна этого мира уже была на небе, просто мы не замечали ее при багровых закатных лучах. Но вот она уже полновластная хозяйка ночи.

И новая, иная по звучанию песня-молебен императора. И уже лунный белесый свет слизывал и растворял тела покойников с серебристой кожей.

Жуть полнейшая, если честно.

Но все закончилось, поле опустело… Почти опустело. Остались лишь одежда, обувь, доспехи, оружие, какие-то личные вещи.

Единственный живой представитель этого мира на многие километры вокруг повернулся к нам. Прижал к груди правый кулак, после чего выбросил руку вперед с открытой ладонью, в точно таком же салюте и приветствии, как это делали древние римляне. Надо же… Иные времена, эпохи, культуры, народы и миры, а жест добрых намерений, открытого сердца и отсутствия оружия, аналогичен.

Я повторила его жест. Мир подсказал, что это действительно салют равных.

Ориэль и Леслия быстро повторили за мной, решив, что я знаю, что делаю. Волк просто склонил башку.

А император начал растворяться в лунном свете, истаивая прямо на наших глазах.

– Он что?! – опешил Ориэль. – Исчез как трупы?! Я зря его лечил?!

– Нет, он ушел. Это их волшебство. Магия диззаргов, – глядя на то место, где только что стоял мужчина, остававшийся величественным даже укутанный в простыню, пояснила я.

– Невероятно! – выдохнул цейлин и прижал ручки к груди.

– Не то слово, – хмыкнула я. – Пойдемте в отель, нам пора. Ориэль, когда полностью восстановишься, синяки мне убери, пожалуйста. Это не к спеху, можно завтра. И скажи, если мы можем чем-то тебе поспособствовать, то… Энергия? Сила? Какая-то иная помощь?

– Нет, ничего не нужно. Сон, еда, витамины и покой. Цейлины быстро восстанавливаются, нас такими создали, – смущенно улыбнулся наш чудесный зелененький барабашка.

Мы вошли в холл. Я заперла входную дверь, молча постояла с минуту, глядя на то, как исчезает в дымке этот несчастный край. За стенами отеля снова заплескался белый туман, и лишь тогда я повернулась к своим спутникам.

– Жуткий мир. Жуткая драма. Жуткая магия, – поежившись, негромко произнесла сильфида. – А я еще на свои проблемы жаловалась. Вот где настоящие ужас и трагедия.

– Война – это всегда трагедия, – подтвердил цейлин. – Агата, почему ты не позвала нас сразу? Зачем одна?

– Я была не одна, – едва заметно улыбнулась я и посмотрела на призрака. – Со мной был он. Этьен Рауль Эрнест.

Тот сначала дурашливо принял позу, мол, смотрите, какой я хороший. Но тут же опомнился, мотнул головой, отгоняя игривое настроение, и подошел ко мне. Встал так, чтобы я могла его погладить, если бы он вдруг снова стал осязаемым.

– Вы помирились? – поняла Леслия.

– Да. Мы… Наверное, вместе. Друзья. Не знаю.

Слово «наверное» волку не понравилось. Он приподнялся на задние лапы и неожиданно лизнул меня в щеку. Ощущение было странное: прохладное, словно сквозняком по лицу прошлось.

– Да, вы вместе, – кивнула сильфида и переглянулась с Ориэлем. – Это хорошо. Ну, мы пойдем. До завтра.

– До завтра. Ступайте. Я дождусь Феликса и тоже пойду спать.

Глава 5

Подальше от гуманоидов

Наш ночной портье пришел на дежурство буквально через полчаса. Онемел, увидев меня, изгвазданную, в грязи и крови, растрепанную, поцарапанную и уставшую. Опешил и пришел в ужас, когда я рассказала, как прошел наш день.

Видок у меня был, конечно, жутковатый. Просто я понимала, что если пойду мыться и переодеваться, то уже не смогу снова собраться с силами и выйти из спальни. Поэтому решила досидеть, как есть. Что уж теперь…

Полулежала на диване, зная, что отель сумеет своей магией отчистить что угодно с мебельной обивки. Медленно пила вино, размышляя о произошедшем и о судьбах прошлого и будущего. О том, что предстояло сделать императору. Я не могла знать, какой из путей, предложенных миром, он выберет. Все в его руках и в его воле.

И повлиять на его решения я тоже никак не могла. Это странно, но эфир передал мне то, что когда-то сказал чудаковатый дракон Аркадий: я, как проводница эфира, вне временно́го потока. Меня не должно было встретиться на пути императора. Меня, нас с отелем, не было в прошлом, настоящем и предначертанном будущем.

Но я пришла и изменила это вероятное будущее. И кстати, все те возможные ходы, которые предложил мир, уже учитывали фактор моего вмешательства. Раз уж я услышала призыв, пришла, помогла, спасла, то мироздание лихорадочно просчитало все возможные варианты и выдало те, которые могли помочь. Если бы я не вступила внезапно на должность управляющей «Отеля потерянных душ», не освоила более или менее свои способности, то император умер бы на том кургане, а мир в итоге погиб бы. Точнее, исчезла бы его цивилизация. Диззарги и дошаны взаимно уничтожили бы друг друга.

Рауль остался со мной. Сначала лежал у меня в ногах. Потом потоптался, вспрыгнул на диван, который даже не шелохнулся под его неосязаемым телом. Я промолчала. И тогда странный дух неизвестно пока чего, застрявший в теле призрачного волка, улегся рядом, почти касаясь боком моего бедра.

Такими нас и застал Феликс. Выслушал, посочувствовал, поохал.

– Иди, Агата, спать. Ты мыться должна сначала. И магией тебя окутать филиуров можно мне? Усталость снять могу я немного.

Подпитал он не только меня, но и притихшего призрака. Тот проводил меня до зеркальной двери в мои покои, дождался, пока я войду и потрусил наверх, в свой лесной номер, полагаю.

Я долго отмокала в ароматной ванне, потом стояла под душем. Хотелось смыть с себя запахи, копоть, кровь, грязь, ужас. Более кошмарного дня в моей жизни еще не было. До сих пор перед глазами стоят истерзанные тела, застывшие в разных гримасах лица. Боль, ярость, ненависть, грусть, удивление, печаль, умиротворение. Такие разные эмоции, те, которые покойные испытывали в последние мгновения.

Меня накрыл запоздалый откат от пережитого. Да, я крепилась весь день и была сильной. Но я ведь не железная. И, оставшись наедине с собой, позволила себе быть просто женщиной, побывавшей на войне. И поплакала, и побродила в ступоре по своим покоям. Долго стояла над кашпо с люсне́жем, подаренным мне Ориэлем. Цветок умиротворял своим нежным тонким ароматом. Я за ним тщательно ухаживала и при малейшем намеке на возможную цветочную болезнь вызывала цейлина, чтобы проверил и подлечил растение своей родины.

Не выдержав одиночества, оделась и выбралась в холл. Забралась опять с ногами на диван в холле, кивнув Феликсу. Он спросил, не нужно ли мне чего. Но мне просто страшно было оставаться одной.