Юлия Славачевская - Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи Страница 9

Метнула, промазала и провыла:

«Одна нога была у ней короче,Другая деревянная была,Один глаз был фанерой заколочен,Другим совсем не видела она».

— Девушка! — грозно заорал их светлость, который уже больше своей хитро… мудрой головушкой на фоне обоев не отсвечивал и благоразумно предпочитал отсиживаться в засаде под столом, пока гибло его бесценное родовое имущество. — Это может плохо кончиться!

А я продолжила развлекаться.

— Для тебя, мой птенчик, — точно! — парировала его угрозу.

— Почему для меня? — высунул любопытную голову граф из-под стола и тут же спрятался обратно, увидев фурию, вальяжно разлегшуюся на столешнице и поигрывающую ножом для вскрывания писем. — Я могу позвать слуг!

— Можешь, — не стала отрицать я очевидного. Зачем? — И они даже придут. И меня, как ни прискорбно, скрутят мигом… Вот только вот ТЫ потом всю жизнь будешь кричать очень тонким голосом и при желании сможешь выступать сопрано в хоре мальчиков. Это как раз я успею!

— Стерва! — обиделся Алфонсус.

— Суслик! — не осталась я в долгу.

— Деревенщина!

— Эксплуататор!

— Вот и поговорили, — надулся граф. Пустил «замануху»: — А у меня к тебе есть деловое предложение…

— Да-а? — проявила я необъяснимую склонность к милосердию. Как говорится, «только для вас и только сейчас — скидка на беседы с похитителями по цене два в одном!». — Ладно. Объявляю временное перемирие. Вылезай на переговоры.

Противник пока не решался. Умничка. Так и запишем: не по годам умен, легко поддается дрессуре.

Я обвела удовлетворенным взглядом разгромленную комнату, скромно заметив:

— Кабинет был оБделан в лучших традициях!

И насладилась скорбным стоном графа, созерцавшего разруху.

— Все так плохо? — решила для разнообразия побыть добренькой.

— Это был мой любимый кабинет… — грустно сообщил мне Алфонсус и высморкался в необъятный носовой платок с монограммой.

— Мда-а? — скромно устыдилась я. — А зачем в дорогое гостей пускаешь? Не все, как я, смирные, могут порой и в глаз дать.

— Лучше бы в глаз, — вздохнул мужчина и посмотрел на меня исподлобья, как будто прицениваясь: если меня продать, то покроет ли прибыль понесенные им убытки? От его пронизывающего взгляда засвербело в носу. Захотелось почесаться и заверить, что нет. За меня много не дадут!

— Дать? — вернулась к теме разговора.

— Чего? — как-то насторожился, даже скорее — испугался граф, незаметно отодвигаясь.

— В глаз, — невинно напомнила ему о его пожелании, надувая губы и делая их похожими на большой сковородник.

— Не надо, вот уж обойдусь без этого счастья, — отмахнулся господин, усаживаясь в кресло и предварительно смахнув на пол осколки антикварных статуэток, по которым я устроила стендовую стрельбу не менее антикварными тяжелыми бронзовыми подсвечниками. — Давай лучше поговорим о наших делах.

— Давайте поговорим… о ваших делах, — беззаботно согласилась с оратором, все еще сидя на столе и счищая с единственного платья прилипшую вареную репку. При этом во все глаза (второй глаз к тому времени открылся) пялилась на своего похитителя.

Напротив меня величественно восседал высокий худощавый мужчина в роскошном бархатном костюме а-ля «Генрих Восьмой».

На вид мозгляк, хотя его подбитые ватином плечи и широкие рукава частично скрыли этот довольно-таки существенный для мужского пола недостаток. Лицо породистое, узкое. Хитрые, близко посаженные глазки темно-карего цвета, маленькие и блестящие, вместе с узким подбородком и большим горбатым носом создавали картину мелкого грызуна. Ну, пасюка такого молоденького или мыши-переростка. На лице застывшее выражение ехидства.

Когда слегка ехидная усмешка сползает, открывая истинное лицо графа, то наружу мельком иногда выплывает глубинная суть этого человека. А суть… глянешь — полночи икаться будет. Не приведи Господи! Как говорят: «Глаза — зеркало души»? Ну так выражение глаз графа в определенные моменты становится расчетливым, жестоким и холодным. Как зеркало в потемках — ничего не видно, но очень страшно. Душа убийцы. Такому палец в рот не клади. Зарежет маму с папой и не поморщится.

— Милая, ответь на один интересный вопрос…

Всего только один? Многозначительное начало. От такого жди грандиозных пакостей.

Я зажмурила глаза и сразу приготовилась решительно отказываться от заманчивого предложения стать чьей-то любовницей.

— …Как ты смотришь на замужество? — вкрадчиво поинтересовался Алфонсус, одним глазом присматривая за мной, а вторым любуясь на красивый зеленый камень в кольце на указательном пальце. Он на него даже подышал благоговейно и вытер потом о камзол.

С трудом подавив в себе порыв попросить разрешения тоже вытереть грязные руки о его камзол… И вообще — использовать его одежку вместо носового платка… Я быстро передумала: слишком много золотой вышивки — моську на камзоле оставишь и лишишь человека последней привлекательности. Представляете графа с моей физиономией спереди вместо ордена? Жуть!

Моя интуиция ожидала от Альфика пакостей? — она была права! От «радостного» известия мои глаза немедленно широко открылись. Мало того, прямо скажем — их выпучило!

Я поежилась от своих мыслей и задумалась:

— Тайм-аут! Беру минуту на размышление! Это серьезный вопрос, требующий вдумчивого рассмотрения… — Следом: — А кто жених?..

— Кто жених, кто жених… Ты вот сначала признайся, как на духу: замуж хочешь? — начал играть со мной в русскую рулетку граф.

С нормальными женщинами играть на «слабо» или проверять интуицию станет только дурак, но графу о подобных тонкостях, по всей видимости, никогда не рассказывали. А я в азартные игры сама не играла и другим не советовала, поэтому срезала его поползновения под корень:

— А поговорить? Жениха показать?..

Граф занервничал.

У меня замельтешило в глазах от резких движений, бликов графских драгоценностей и ярких тканей. Справляясь с приступом головокружения, я расправила широкую юбку и уселась на столе в позу полулотоса. Расставила руки в стороны, сложив колечком указательный и большой пальцы, замычала: «О-ом-м!» — и впала в нирвану.

— Милая, тебе сказочно повезло! Дурнушка вроде тебя и мечтать не смеет о подобной участи! — бесцеремонно влез в мои мантры надоедливый голос графа. Его маразм крепчал: — Ты выйдешь замуж за принца!

Атас! Вздрогнув от неожиданности, я свалилась со стола и крепко приложилась головой об пол. Высокородный прыщ или рехнулся на старости лет, или прокисшими сигарами обкурился. Не иначе.