Терри Гудкайнд - Закон девяток Страница 9

Алекс поскреб висок, пытаясь совладать с лавиной новостей, облеченных в зубодробительную юридическую терминологию.

— И об участке какого размера идет речь?

— Средств от его продажи тебе за глаза хватит на новую машину. Советую так и сделать. — Бен многозначительно поднял указательный палец. — С семеркой шутки плохи, Алекс.

По какой-то необъяснимой причине, не имеющей ничего общего с дедовским предостережением, Алекс ничуть не обрадовался неожиданно свалившемуся богатству.

— Ну и где этот участок?

Бен раздраженно махнул рукой.

— Там, на старой земле. В Мэне.

— Где ты жил раньше?

— Не совсем. Еще дальше. Этой землей наша семья владела с незапамятных времен, но раз все уже умерли, права переходят к тебе.

— Как это «все умерли»? А ты? Почему ты ее не получил?

Бен дернул плечом.

— Не знаю. — Он вдруг ухмыльнулся и заговорщицки подался вперед. — Должно быть, оттого, что я всегда был белой вороной. Никто из них меня не любил. А потом… да чего уж там, я и не собираюсь туда возвращаться. Мошкара и несусветная слякоть весной, комары летом и бесконечные снегопады зимой. За свою жизнь я по горло насиделся в грязи, среди туч насекомых. Здешняя погода куда лучше.

В голову Алексу закралась мысль, что люди, составлявшие завещание, изначально сбросили деда со счетов, считая его не вполне здоровым психически.

— Я слышал, что в Новой Англии изумительное бабье лето, — заметил он.

Кстати, а ведь скоро действительно пожалует осень. Что, если этой земли и впрямь немало и там можно даже пожить, поработать над пейзажами? Алексу нравилось время от времени подаваться в глушь и писать картины. Его привлекала бесхитростность дикарского одиночества — можно раствориться в ландшафтах, которые рисуешь.

— И все же, сколько там площади? Парочка акров хотя бы найдется? Говорят, земля в Мэне стоит недешево.

— Это на побережье, — насмешливо возразил Бен. — А я толкую про сугубо внутренний участок. Там цены не такие уж шикарные. Впрочем…

Алекс опасливо поднял сопроводительное письмо, словно оно могло укусить, и стал шарить глазами по строкам, продираясь сквозь юридический жаргон.

— Впрочем, — продолжал хитрый дед, — я бы рискнул предположить, что ее хватит на покупку нового автомобиля. — Он придвинулся еще ближе. — Лю-бо-го.

Алекс вскинул глаза.

— Не тяни кота за хвост. Сколько земли?

— Чуть меньше пятидесяти тысяч акров.

Алекс моргнул.

— Пятьдесят тысяч? Акров?!

Дед кивнул.

— Ты один из наиболее крупных землевладельцев во всем Мэне. Среди частников, правда. Есть еще корпорации… Точнее говоря, ты им станешь, как только завершатся формальности.

Алекс задумчиво присвистнул.

— Да уж, я вполне мог бы продать кусочек землицы и купить себе новую машину. Или даже продать чуть побольше, чтобы постро…

Бен помотал головой.

— Увы-увы. Ничего не выйдет.

— То есть?

— Не можешь ты продавать ее по частям. В завещании есть статья, где прямо сказано, что запрещается продажа кусками. Или все скопом, до последней пяди, или ничего. Причем только в руки консервационного треста, который пока что присматривает за этой землей. Потому что они владеют всеми соседними участками. Как бы держат твою вотчину в кольце.

— Я должен продавать все целиком… и только одной-единственной группе? — Алекс нахмурился. — Ты уверен? Я вправду не могу реализовать хотя бы чуть-чуть? Вот такусенький кусочек?

Бен покачал головой.

— Когда эти документы нам доставили, мы с твоим отцом плотно ими занялись, даже обратились к знакомому адвокату. Он подтвердил все наши подозрения. Тут не подкопаешься, завещание прямо-таки чугунное. Причем любое нарушение условий приведет к немедленному и бесповоротному переходу земли в собственность треста… Вообще, должен сказать, документ составлен крайне хитро. Крошечный шаг в сторону — и земля уплывает в чужие руки. Ни малейшей лазейки. Все, что происходит с этой землей, взято в очень жесткие рамки. Собственно, это даже не вполне завещание, а некое право выбора из чрезвычайно малого количества вариантов. После безвременной кончины твоего отца и начавшейся болезни матери передача прав собственности была приостановлена вплоть до момента, когда тебе стукнет двадцать семь…

— А если я не хочу решать прямо сейчас?

— У тебя есть год, пока ты считаешься двадцатисемилетним. Например, ты можешь отказаться от земли. То есть ты не вступаешь в права наследования, и тогда все отходит тресту. Если ты не примешь решение за оговоренный срок, земля автоматически передается опять-таки тресту — но на период, пока твоему собственному наследнику не исполнится двадцать семь… Алекс, на данный момент ты последний в нашей линии. Тебе не разрешается отписывать эту землю по завещанию кому бы то ни было, кроме прямого наследника. Если же у тебя вообще никогда не будет детей, то после твоей смерти земля окончательно отойдет тресту.

— А если меня на следующей неделе до смерти задавит автобус?

— Значит, последует немедленная передача прав тресту, раз и навсегда, коль скоро у тебя нет детей. Если же ты станешь отцом, то даже в том случае, когда ты не заявишь свои права на землю до наступления двадцати восьми лет, твой ребенок автоматически включается в рамки завещания. И затем все ждут, пока ему исполнится двадцать семь. Словом, ты можешь кидаться под автобусы сколько угодно, это никак не скажется на детях. Например, смерть твоего отца не лишила тебя прав наследования… Итак, ты можешь принять землю и наслаждаться ею как душе угодно, а потом передать ее своим детям — если, конечно, перед этим не продашь ее в руки треста. Потому что обратно участок уже не выцарапаешь.

— Хм-м… Но если покупатель может быть только один, они предложат бросовую цену.

Бен полистал бумажки, наконец нашел искомое.

— Нет. Вот взгляни сюда. — Он ткнул пальцем в нужный пункт. — Ты можешь продать землю только в руки Даггетского треста — у них такое название, — но они обязаны выплатить рыночную стоимость. Кстати, тебе разрешается нанять собственного оценщика, чтобы удостовериться в правильности суммы. И я без экспертов тебе скажу, что такая масса земли, пусть даже не на побережье, стоит целое состояние.

Алекс рассеянно покивал головой.

— И занимайся живописью в свое удовольствие…

Бен улыбнулся:

— Ты отлично знаешь принцип, который я исповедую: готовься к худшему, но проживи жизнь на полную катушку. К примеру, ты можешь избавиться от земли и затем писать картины до последнего вздоха, ни разу не столкнувшись с необходимостью продать хотя бы один-единственный пейзаж. Если честно, мне бы не хотелось, чтобы ты расставался со своими работами. В них так много любви к жизни…