Вергилия Коулл - Я не боюсь Страница 9

Перед глазами поплыло. Я уронил газету на стол.

— Знаешь ее? — прогудел над ухом Оливер.

Он стоял у столика с двумя кружками пива в руках и с интересом разглядывал в моей газете фотографию Дженнифер, очевидно, сделанную украдкой каким-то папарацци. На ней Дженни в спортивной майке и бриджах стояла в дверях своего дома. Я поднял голову и заставил себя улыбнуться, как ни в чем не бывало.

— Да. Одноклассница. Учились вместе.

Врать напарнику — плохо, а иногда и опасно для жизни. Но в этот раз я без зазрения совести отступил от этого постулата. Потому что есть вещи, которыми не хочется делиться даже с человеком, изо дня в день спасающим твою задницу.

Глава 4. Дженни

Мое самое раннее детское воспоминание — пожар. Мне было около пяти лет, и я еще не понимала, что со мной происходит. Почему так явно чувствую страх матери. Почему этот страх передается мне, усиливая мой собственный. Усиливая настолько, что начинала задыхаться от ужаса. Это потом мне объяснили, что такие люди, как я, являясь своеобразными проводниками эмоций, вообще не умеют или плохо могут гасить их. Как если сидеть между двух зеркал, обращенных друг другу. Собственное отражение будет бесконечно множиться, уходя вдаль. Также множатся неконтролируемые эмоции внутри эмпата. Не важно, что чувствует человек рядом: радость, печаль, гнев, раздражение. Эмпат почувствует все это в несколько раз сильнее, даже против своей воли.

Мама в тот момент боялась.

Я кричала от страха, заходясь удушливым кашлем от едкого дыма. Мама что-то говорила, но смысл слов не мог пробиться сквозь плотную стену паники. Она боялась смерти — своей и моей — это единственное понимание овладело мной, и я боялась в три раза сильнее. К сожалению, кроме ярких вспышек эмоций удалось мало запомнить. Невыносимый жар. Гудение и треск пламени, пожиравшего обои и портьеры. Я видела, как плавилось лицо куклы, валявшейся в углу, и думала, что совсем скоро вот так же оплавится и мое. Но дверь распахнулась, на пороге в сполохах огня появился мужчина в черном. Мать вскочила. Две тени затанцевали на стене, то приближаясь, то отдаляясь. Она дралась за меня.

Мне часто снились кошмары, и на этом моменте я всегда просыпалась. Вот и сейчас, тяжело дыша, открыла глаза. Потолок оказался ровным и белым — не похожим на выкрашенные желтой краской потолки и стены лечебницы — и поэтому не сразу удалось понять, где нахожусь. Скосив глаза, я увидела кресло, полки с книгами над небольшим письменным столом и платяной шкаф. Интерьер гостевой спальни, где меня разместили прошлой ночью. Когда готовили комнату, я со страхом думала о том, что придется спать в правом крыле — там, где когда-то располагалась детская и спальня родителей. Там, где все случилось. Но Роза приготовила гостевую спальню в левом крыле. Тем не менее, я чувствовала себя не в своей тарелке. Всему виной сам дом, не иначе.

В комнате, кроме меня, к удивлению, оказалась девушка. Она носила такое же форменное платье, как Роза, да и черты лица показались схожими. Черные умные глаза, гладко зачесанные назад темные волосы, большие серьги-кольца в ушах. Незваная гостья просто стояла, сложив руки перед собой, и даже не шевелилась, как восковая статуя. Но я подскочила на кровати, спросонья не сразу совладав с собой. Феромагер.

— Не подходи! — хриплым ото сна голосом гаркнула я, ткнув в нее пальцем. Моя рука дрожала.

На лице девушки отразилось огорчение.

— Вы кричали, мисс. Я только хотела убедиться, что с вами все в порядке. Кошмар приснился?

— Как ты вошла? — я проигнорировала ее вопрос.

Собеседница с пониманием улыбнулась. Больше не нужно было притворяться, чтобы мы не понимаем кто из нас кто. Она оглядела меня с ног до головы и добавила:

— Трудно было удержаться. Вы так пахнете…

Я пощупала мокрую от пота, хоть выжимай, футболку. Простыни и наволочка оказались не лучше. Беззвучно выругалась, представив, что могло бы произойти, не проснись я вовремя. Любой спящий беззащитен перед феромагером, как новорожденный младенец. Более того, во сне легче всего вступить в ментальный контакт. Жертва так и не проснется. Возможно, никогда. Именно поэтому я искала ночлега в доме отца, хотя, привыкнув обходиться малым, спокойно могла бы переночевать на лавочке в парке.

— Такие, как я, всегда притягивают таких, как ты.

— Да, — кивнула девушка. — Но я не собиралась причинять вред. Я никому не делаю зла. Просто живу и работаю, как все.

Я внимательно посмотрела в ее глаза. Ни тени лукавства. Что ж, эти слова могли оказаться правдой. Есть вполне мирные феромагеры, за всю жизнь никого не убившие. Они ходят среди обывателей, живут с любящими их близкими, осторожно, совсем понемногу потребляют их энергию и, в сущности, не калечат никого своими действиями. Разве что, у того или иного, попавшего под влияние феромагера, иногда болит голова и нападает депрессия.

— Как тебя зовут?

— Милагрос, — охотно ответила девушка, чуть наклонив голову.

— Ты родственница Розы?

— Да. Она — моя тетка. Надеюсь, вы не станете жаловаться на меня или что-то подобное? Тем более, как видите, я совершенно безобидна.

— Ну откуда-то ты же должна брать энергию, — поддела я. — Мотаешь нервы родителям?

— Иногда, — она виновато опустила глаза. — Совсем немного.

— Ладно. Пока ты не перешла мне дорогу, я тебя не трону. Таков закон, мы обе это знаем. Но если ты хоть пальцем тронешь моего отца… — я запнулась, раздумывая, стоит ли продолжать, — … мою мачеху или этих паршивок, приходящихся сестрами…

— Нет-нет! Хозяев я не трогаю! — Милагрос замахала руками.

— Тогда иди, и чтобы ноги твоей в моей комнате больше не было.

Девушка потопталась на месте, ей явно не хотелось уходить.

— Значит, это правда, что вы — дочь мистера Макклейна?

Я демонстративно промолчала. Вот еще, неужели она полагает, что мне захочется с ней откровенничать?

— Может, вам перестелить постель, мисс Макклейн? Она мокрая, а вы наверно захотите еще поспать. Только полседьмого утра.

Я отрицательно мотнула головой. На самом деле, ранние подъемы давно вошли в привычку, наравне с утренней пробежкой и упражнениями для поддержания формы. Трудность заключалась в том, что у меня не было никакой смены одежды, а единственная футболка превратилась в мокрую тряпку. Я придирчиво оглядела Милагрос.

— Ты носишь размер одежды М?

— Да, — удивилась она.

— Кажется, я знаю, как ты можешь загладить свое вторжение в мою комнату.

…Утренний город был прекрасен, как спящий ребенок. Солнце только позолотило крыши домов. Зная, что сегодня выходной, жители не торопились просыпаться. Воздух казался необыкновенно чистым и вкусным, возможно, потому что вчера ночью пыль и смог прибило ливнем. Асфальт до сих пор не просох, и кое-где на дороге блестели лужи. Я перешла на бег трусцой, с удовольствием дыша полной грудью. Майка, которую принесла мне Милагрос, оказалась великовата в груди, но бриджи сели вполне комфортно. Я планировала уделить пробежке не менее часа, а то и полутора: отец вряд ли сегодня проснется рано, а просто сидеть в гостиной и ждать его появления не хотелось. Лучше вернуться к завтраку или хотя бы к тому времени, как он встанет. Предстояло утрясти денежный вопрос и распрощаться. Просить деньги тяжело, если в глубине души чувствуешь обиду на человека. Отец был очень виноват передо мной, но с другой стороны, чем еще он мог загладить вину, как не деньгами?