Галина Гончарова - Волк по имени Зайка (СИ) Страница 9

Так, подойдет. Я даже отзываться буду. Честно–честно. А кормить будут? А тебя как зовут?

— интересно, ты не убежишь, если чуть приотпущу?

Не убегу я, не убегу…

— ты, вроде, ручная. Кто‑то же на тебя ошейник надел?

Сама и надела. Кстати — не покушаться. Не твое — не трогай, а то за руку цапну.

Уши чуть отпустили. Я не торопилась шевелиться. Потом почесали еще, а уши вообще отпустили. Я чуть поерзала, устраиваясь поудобнее. Лучше бы не на брюхе, но боюсь, если я сяду, как хочется, меня опять за уши возьмут.

Интересно, а куда мы едем и зачем?

Ладно, будем прислушиваться. Отец говорил, что люди — существа болтливые.

Колин.

Зайка распласталась тряпкой поперек лошади. Ну точно — ручная. Интересно, что у нее на шее? Ладно, потом будет время посмотреть.

Слышал я, что в жарких странах дрессируют мангустов, да и у нас собаки, птицы… но зайцы?

Они глупые…

Хотя по этой так не скажешь. Уши чуть приотпустил, но готов был в любой момент сжать руку, так зайка даже не дернулась. Словно привыкла ездить верхом. Только чуть поудобнее легла.

Я бы ее себе оставил, но как еще дело в замке отчима повернется?

А, как бы ни повернулось. Отпустить я зайчиху всегда успею.

— интересно, ты не беременная?

Темные глаза блестели, словно зайка и правда меня слушала. А я поглаживал теплую шерстку, чувствуя ладонью биение маленького сердечка и успокаивался. Я не девчонка, конечно, но вот кузинам эта зайка была бы в радость… так и сделаем.

— если все будет в порядке, заберу тебя к дяде, подарю кузинам. Они хорошие, добрые, ты у них будешь как сыр в масле кататься… Интересно, чья ты? Наверное, какой‑нибудь крестьянской девчонки… вот теперь рыдать тоже будет.

Но найти хозяина возможным не представлялось.

Ладно, пусть едет со мной. Выпустить всегда успею.

Я еще раз погладил мягкую шерстку.

— Хорошая, хорошая заюшка…

Зайка потерлась головой об мою ладонь. Интересно, что она понимает из моих слов?

Зоя.

К вечеру парень уже настолько ко мне привык, что даже не придерживал. А я уже вполне удачно сидела на седле впереди него. А почему бы нет?

Меня сегодня накормят, я переночую под крышей, к тому же я устала за эти дни. Мне надо отоспаться в безопасности. И ноги болят. Я ведь тоже живая…

Паренька звали Колин и он был лойрио. Я только пока не поняла, каким и чего, но это еще впереди. И зачем он едет, тоже непонятно.

Видно только, что его люди разделены на две группы и одна, определенно, парня не любит, но и не нападает… почему?

Странные существа — люди.

А потом стало еще интереснее. Парень спрыгнул с лошади во дворе какого‑то приземистого строения. Я смотрела во все глаза. Люди запахи, лошади… все смешалось в одну массу, и эта масса… подавляла. Я бы растерялась, а паренек уверенно снял меня с седла, взял на руки, отпихнул ногой брехливую собачонку, крутанувшуюся рядом, и распорядился подбежавшему человеку.

— Комнаты и ужин.

Толстяк поклонился. Маленькие глазки обшарили парня с ног до головы, потом в них что‑то блеснуло…

— Шесть серебряных, лойрио…

— Два.

Я навострила уши. Шесть — это много? Или как? У меня‑то и того нет… и что они делают?

— лойрио, вы меня разорите! Пять серебрушек — и то из моего самого искреннего уважения.

— За ночевку в твоем клоповнике еще нам приплачивать надо. Я боюсь, что мой заяц тут блох подцепит. Три серебряных.

— Четыре, лойрио… Прошу вас, у меня большая семья…

— Хорошо, четыре.

Ага. Кажется я поняла. Это называется 'торговаться', отец рассказывал. Но если ночлег и ужин на двадцать человек стоит четыре серебрушки, то на меня одну… несколько медяков, не иначе?

— но если в моей комнате окажутся клопы — ты получишь не больше двух.

Трактирщик поклонился до земли.

— у меня нет клопов, лойрио.

— посмотрим. Прикажи проводить меня в мою комнату.

И потрепал по шее коня.

— Шакр, отведи Обмылка на место, я попозже спущусь…

Тем временем трактирщик махнул кому‑то, и к парню подошла девчушка. Молоденькая, еще младше мня, платье серое, если бы я такое нацепила, мать бы меня с головой в речку засунула. Грязи на нем было… и солома к подолу прилипла. А еще… я взъерошила шерстку.

Отец рассказывал, что у людей женщина — добыча сильного, а я не верила. Думала, везде, как у нас, ан нет…

Синяки на запястьях и легкая желтизна на лице, в месте старого удара отчетливо показывали, что девочку принуждали к случке. И запах тоже… такой бывает у забитого покорного животного.

Что бы с ней не делали — она к этому привыкла.

А если бы так со мной поступили? Ударили, попытались покрыть? Что бы я сделала?

Странный вопрос. Оборотень сильнее человека. И свернуть шею одному насильнику я бы смогла. А потом сбежать… а что еще остается?

Но этой, похоже, бежать некуда.

Девочка почтительно проводила нас до двери, подождала, пока парень войдет внутрь, поклонилась.

— Господину нужны другие услуги?

— нет, — парень резко кивнул на дверь. И от девчонки потянуло… разочарованием?

Ничего не понимаю. Странные существа — люди.

Дверь закрылась. Парень спустил меня с рук на кровать — и я огляделась.

Комнатка. Не слишком большая. Пять шагов от стены до стены. Кровать, в изножье кровати сундук, окованный металлом, небольшой стол и кривоногий стул. На единственном окне засаленные шторки. Пол грязный, правильно мня на кровать отпустили. Я тут ходить не буду.

Мне лапки пачкать неохота, вот.

Колин уселся рядом со мной.

— Вот так. Еще один день прожит, теперь надо пережить ночь.

Почему ему надо пережить ночь? А парень грустно посмотрел на меня.

— Дожил. С зайцами разговариваю…

И почему со мной нельзя поговорить?

— А может, оно и неплохо. Ты меня точно не предашь, никому ничего не расскажешь…

Не предам. И не расскажу.

- …а хотя бы одна живая душа рядом быть должна. Ведь еду в гадючье гнездо…

Странно. Гадюки гнезд не вьют, это и ребенку ясно. А куда он тогда едет? Мне стало интересно, я подергала ушами, подобралась поближе и ткнулась мордой в руку. Ладно, перетерплю, тем более, что пахло от мальчишки вполне неплохо, молодым и здоровым телом.

— Хоть ты меня поддерживаешь. Вот беда‑то… и ехать надо, и не ехать нельзя — и убьют меня там. Уж точно попытаются.

Я дернула ушами, но слушать продолжала. Как оказалось, у паренька умерла мама — и он должен был ехать на похороны. Странно, почему детеныш не жил с матерью?