Бог не Желает - Стивен Эриксон Страница 9

взяла себе полосу ткани с глаз трупа, и так нашла две золотые монеты, которыми были прикрыты глазницы. Быстро припрятала их, но Бренох что-то заметил и стал подозрительным. В конце концов она рассказала про монеты, лишь бы прекратил нудеть. Бренох пришел в ярость, затем стал завидовать и жадничать, пока не пришлось его убить, когда он украл у нее эти монеты. Не помогли ни мольбы, ни уверения, что украл не он. Бедняга Бренох пополнил длинный список друзей, которых больше нет.

Водичка носила льняной шарф, чтобы скрыть татуировку в виде веревки на шее. Иные могли бы перепутать веревку с петлей висельника, что смешно: наколоть петлю - самому напроситься на неприятности. Но золотистая веревка в палец толщиной на шее, ни начала ни конца, означающая ее призвание и готовность убить стольких, сколько потребуется... да, это было элегантно.

Быть ассасином рискованно. Она избежала бы такого ремесла, если бы не ночь откровения. Кто это был из старых друзей? А, Филбин. Кое-что понимавший в магии. В Рашане, точнее, в сладкой магии теней. Он без особого усердия обучил ее паре штучек, и ее осенило. "Котиллион, мой покровитель, Повелитель Ассасинов. Веревка. Но постойте, он был лишь половинкой, верно? Он и Темный Трон, вместе они выковали Империю. Кинжал и магия, соединенные воедино. Веревка и Тень. Но зачем двое? Ассасин-маг! Почему никто раньше не додумался?"

Она стала бы первой и лучшей. Она выудила из Филбина всё, что тот знал, прежде чем пришлось... Бедный Филбин.

Ключ был в том, чтобы таить магию. Татуировка оказалась полезной, хотя и казалась идиотской. Вообразите, она показывает всем свою преданность богу ассасинов! Кто будет так глупить? Она, ведь это помогает обманывать. "Одно дело знать, что некто - профессиональный убийца. Ты делаешь всё, чтобы защититься от ассасина. Не замечая тенистой тропы магии. И прежде чем догадаешься, вот она я, выхожу из твоей же тени и раз-раз-раз!"

Муштраф знал, что именно досталось ему с Водичкой, и разумно использовал ее талант. Никогда не спрашивал, что заставило ее вступить в малазанскую морскую пехоту, если она могла избрать полную притворно-скромной роскоши жизнь в каком-нибудь большом городе, берясь за контракты от бесконечно враждующих аристократов. Если могла носить шелка и содержать иссиня-черные волосы в чистоте и уходе. Она знала, как быть знойной, или была уверена, что знает, а среди морпехов запроса на знойность не существовало. О, он никогда и ни о чем ее не расспрашивал.

Среди морпехов уже бывали ассасины. Например, Отброс, или Ларвин Дым-над-Водой, или Калам Мекхар. Рано или поздно требуется ночная работа, а значит, приходит нужда в ней.

Она носила шарф из скромности, чтобы не пугать приятелей-солдат. О, все они знали о татуировке, и она почему-то наводила на них дрожь. А может, вовсе не татуировка заставляла их ежиться и щетиниться при взгляде на ее шею. Может, виной были два пятна Худова Меда на шарфе, очень похожие на два глаза. Хотя это же невозможно. Даже мертвец не может видеть сквозь золотые монеты, верно?

Она гадала, куда же Бренох дел украденные монеты. Может, проглотил. Было упущением не подумать об этом сразу же. Могла бы вспороть ему брюхо и вернуть пропажу.

- Было не особо смешно, - сказал Снек, пока они брели к скромным палаткам. В казармах оставалось много мест, но никто из выживших не был в настроении вселяться туда, слушать гулкое эхо ночной пустоты.

- Уж точно, - кивнула Аникс Фро. - Серебряное озеро. Не там ли было место мятежа Теблоров? Слышала, в ту ночь сгорело полгорода, а раз торговля рабами угасла, там больше нет денег. К чему нам туда идти?

- Приказы такие сложные, - сказал Фолибор и оглянулся на Водичку, морща брови.

- Вовсе нет, - ответила она. - Мы усиливаем тамошний гарнизон. На неопределенное время.

Однако Фолибор качал головой. - Именно что. Долго ли это, "неопределенное время"? Мы можем там состариться, тратя лучшие годы, пока не умрем от старости и не закончим дни в мрачном кургане. Знаешь, зимы суровы у ледникового озера, как будто мертвецам и так не холодно. Нет, мне не нравится. И думаю, капитан был не совсем точен. Говорят, гарнизон истребили рабы. Сколько осталось, семеро? Так будет точнее сказать, что они усиливают нас, а не мы их.

Сержант шагал чуть впереди; но, как обычно, Муштраф не даже не пытался уладить спор.

Попытался Снек: - Мы идем на север, к Серебряному озеру, Фолибор. Только это тебе и нужно знать.

- Так почему Грубит велел Штырю остаться позади? Они говорили меж собой, верно? Тут будут последствия. И даже осложнения.

- Штырь есть Штырь, - сказала Аникс Фро, будто это все объясняло.

Фолибор скосил глаза, но промолчал.

Прибыв в лагерь у западной стены форма, они нашли Кожуха у костра, он заваривал чай. Аникс изобразила, будто ее тошнит, и скрылась в палатку. Муштраф сделал то же, только не давился. Снек пошел было за жестяной кружкой, но оказался сравнительно близко от Кожуха и передумал, двинувшись в "Торговый кабачок" ниже по дороге, зажимая нос и рот.

Фолибор опустился на бревно рядом сослуживцем из тяжелой пехоты. - Кожух, воняешь.

- Это вонь торжества.

- Значит, нашел?

- Ты удивишься, что можно найти по колено в моче и кале, если хорошо черпать ситом.

- Ситом? - Водичка держалась на расстоянии. - Откуда добыл сито?

- Занял у Глины.

- А он знает?

- Ему не нужно знать. Я успел вернуть.

В тот же миг со стороны Второго взвода донесся вопль ярости. Солдаты оглянулись, но лишь на миг.

- Полагаю, вымыть не успел, - заметила Водичка.

- А сам я похож на мытого?

- В форте есть родник.

- Меня не захотели пускать. Гарнизонная стража нас не любит.

Чай заварился. Фолибор достал кружку и Кожух явил манеры, налив сначала ему, до краев, потом уж себе. Такие поступки делали Кожуха странным типом. Водичка не доверяла людям с манерами. Сдержанные, добрые, спешащие на помощь - что с ними такое? Что-то нехорошее. Будьте проклятуще уверены.

- У нас новые приказы, - возвестил Фолибор и подул в кружку. Затем шумно отхлебнул. - Серебряное озеро.

- Ну, это тревожит, - сказал Кожух.

- Знаю, - отвечал Фолибор. - Я сам говорю, да никто не слушает. А капитан болтает со Штырем наедине.

- Еще хуже.

- Точно, я сам так говорю.