Евгений Шепельский - Эльфы, топор и всё остальное Страница 9

Второе дело не стоит болтовни, а вот третье… Я, если помните, упоминал его в разговоре с моими эльфами на вилле Бренка. Я говорил про этнические меньшинства, которые на своих землях представляют большинство, способное загонять вас до смерти. С нами так и вышло, ибо мы с заказчиком вторглись на запретные земли, и кое-что оттуда уперли. Гоблины не появлялись в тех местах, считая, что там дремлет вечное зло, способное поглотить весь мир. Ничтожные суеверия… Но их караулы сторожили подступы к горе с пиком в виде вязального крючка… В общем, на такой караул мы и наскочили, когда возвращались с добычей… Как же я был молод и глуп! Меня, конечно, узнали, ибо моя рожа успела примелькаться, а вымазаться углем я не додумался. Мы драпали сквозь непролазную чащу, высунув языки, мне не раз пригодился топор. Охоту за нами вел сам шаман Симка, цепкий и глазастый мерзавец. А в конце пути мой заказчик, которого я вывел к людям ценой сумасшедших усилий, подло сбежал с артефактом, оставив меня без гонорара, и это не говоря уже про напрочь убитую репутацию среди коричневых гоблинов Амброт-Занг!

Приключения оплачиваются плохо, можно, я повторю это еще раз? А неудачи для меня — чертова обыденность.

Пик, закутанный в серую хмарь, действительно походил на вязальный крючок — или на скрюченный нос колдуньи. Внезапно мне показалось, что с его склонов на меня кто-то внимательно смотрит, причем смотрит, задевая ледяным взглядом мои мысли и сердце.

Гритт, ничтожные суеверия!

А от поселка доносился густой «аромат» самопляса. Я еще порыскал взглядом, и… уловил среди домов блеск доспехов. Великая Торба, не может быть! Гоблины не носят доспехов, они едва задницу шкурами прикрывают. Я начал всматриваться, но к этому времени частокол уже заслонил обзор.

Странно, все очень странно. Что же тут происходит? Проклятые гоблины…

Меня провели к высоким, распахнутым настежь воротам, которые глядели в направлении одной из просек. Прямо за воротами вдоль частокола были установлены круглые плетеные мишени, в которые садила из простеньких кленовых луков группка молодежи рыл в тридцать (когда я говорю «рыло», это прямое описание внешности гоблинов, не несущее в себе оскорбления). Их наставником был… человек, седой ветеран с лицом, на котором число шрамов соперничало с количеством морщин. Гоблин, стреляющий из лука, зрелище настолько же частое, как дождь из золотых слитков, но у этих парней получалось.

С другой стороны ворот… я не поверил глазам (вам не кажется, что я слишком часто стал так делать?)… приткнулась начальная школа! На бревнах, разложенных в рядок, сидела орава гоблинят с грифельными досками и мелом в лапах. Учитель — растрепанный человек средних лет, вдалбливал в малышей алфавит Общего, то и дело прикладываясь к жбану с чем-то небезгрешным. Гоблинята вели себя тихо, молча вылупив круглые лягушачьи гляделки. За ними стояли взрослые гоблины с пучками карательных розог.

Оба человека проводили меня безразличными взглядами, не выказав и грана сочувствия к собрату, попавшему в кручину. Вскоре я увидел еще двух, гм, человеческих мужчин, хотя приставка «человеческих» в данный момент к ним относилась мало — они забылись хмельным сном в теньке, рядом с опрокинутой посудой.

В силу определенных суеверий, коричневые гоблины не держат рабов — не своей расы, не чьей-либо иной, пленников они приносят в жертву и поедают, так что присутствие людей в стане гоблинов, причем людей, явно находящихся тут по своей воле, показалось мне более чем странным.

Пока мы шли, я успел насчитать четыре кузницы, полигон для тренировки с копьями и мечами, и еще две школы (курятников и загонов для скота, где возились гоблинши, было вообще без счета). И везде в качестве наставников присутствовали люди — немолодые, порядком потасканные жизнью и алкоголем мужчины. Некоторые были вусмерть пьяны и пускали нюни в темных уголках.

На улицах поселка царил порядок, там и тут слышался стук топоров: гоблины сооружали приземистые длинные срубы, используя для подтаскивания бревен косматых горных хряков, иные из которых выглядели пристойней пьяных мужчин моей расы.

В центре поселка, на широкой утоптанной площадке, я не увидел привычного котла и столба со свежими скальпами. Вернее, столб был — позорный. Его пленники — три крупных гоблина, заключенные в свежеструганые колодки, сидели и полулежали, пригнув головы с тяжелыми челюстями к земле. Вокруг них, дразнясь, сновали голозадые ребятишки.

Табличка на столбе, написанная крупными размашистыми буквами Общего, меня смутила. А гласила она вот что:

Бил женщину

Бил ребенка

Пил самопляс

Отлынивал от работы

Брехал

Воровал у своих

УПОДОБИЛСЯ ЧЕЛОВЕКУ

Я поежился. На мне было как минимум три человеческих греха — я пил (и, скажу вам не тая, зачастую пил много, ибо где вы видели непьющего варвара?), лгал и — иногда — воровал. Не сюда ли меня ведут? Но какой смысл именно в таком наказании? Опять же, я человек, а столб и надписи явно предназначены для гоблинов.

Что здесь происходит, яханный фонарь?

Однако меня вели дальше. Запах перегонки усилился. Мы приблизились к длинной постройке, увенчанной сразу пятью кирпичными трубами. Из каждой валил дым — плотные серые хвосты. Остекленные окна были мутноваты, но я разглядел изнутри и чугунные котлы, и крученые медные трубки, обложенные кусками льда. Гоблины камлали вокруг котлов, как бесы в аду. О Небо! Кто-то снабдил их котлами и медными трубками для перегонки браги!

Из сараюшки неподалеку двое гоблинов вынесли большущую плетенку с черными клубнями горного асфоделя. Ее затащили куда-то за самогонный дом. Еще двое вынесли из сарая короб с зерном и направились по следам первой пары.

Ого. Асфоделевый спирт — дорогое удовольствие. Тогда как из хлебной браги, если сравнивать, получается непритязательное пойло. Стало быть, гоблины гнали и то, и другое. Однако как же надпись у позорного столба, осуждавшая питье самопляса?

Земля содрогнулась, и мои конвоиры о чем-то залопотали. Я посмотрел через плечо. К торцовой части самогонного дома приближался желто-крапчатый огр в своем обычном плетеном подгузнике. Он что-то тащил на спине, в огромной корзине. А вот это было мне знакомо. Если украсть маленького огренка и воспитать как гоблина, он будет уверен, что он — гоблин, только, гм, крупноватый (мне страшно представить, что будет, если воспитать огра в уверенности, что он, скажем, клоун или, там, император людского государства). Такие «гоблины» годятся для любой тяжелой работы. Корчевать пни, носить бревна и камни. Или воевать, когда между племенными союзами случаются конфликты, хотя огры не шибко боевиты.