Линн Флевелинг - Месть Темного Бога Страница 9

— Так и драконы тоже существуют на самом деле? — выдохнул Алек, глядя на Серегила широко раскрытыми глазами.

Тот усмехнулся:

— Ну, не стоит рассчитывать, что ты их встретишь. Насколько мне известно, никто в Скале с тех пор не видел дракона.

— В Скале? А я думал, что это пленимарцы встретились с ауренфэйе.

— Ну а я думал, что ты раньше не слышал этой истории, — сухо ответил Серегил.

— Я и не слышал. Ты же сам сказал, что пленимарцы…

— Да, верно. В конце концов ауренфэйе предпочли скаланцев. Те из них, кто остался в Трех Царствах, обосновались в Скале, но все это было очень давно, больше восьми столетий назад. В конце концов почти все ауренфэйе вернулись в родную страну.

— Почему же? Серегил развел руками.

— Как и всегда, причин тут было несколько. Но их наследие не пропало. Все еще рождаются потомки тех волшебников, и они все еще отправляются овладевать искусством магии в Римини. Это, кстати, столица Скалы.

— Римини… — Алек посмаковал экзотическое название. — Но все-таки что насчет волшебников? Ты когда-нибудь хоть одного видел?

— Я знаю даже нескольких. Но сейчас нам лучше лечь спать. Думаю, впереди нас ждет немало тяжелых дней.

Хотя выражение лица Серегила почти не изменилось, Алек ясно ощутил, что снова вступил на запретную территорию.

Они устроились на ночлег, стараясь сохранить крохи тепла под своими плащами и одеялами; ветер тоскливо завывал над пустынными холмами.

На следующее утро Алек попробовал повторить фокус с монетой, которому его научил Серегил, но его замерзшие пальцы не гнулись.

— Первым делом, как попадем в Вольд, купим тебе перчатки, — сказал Серегил, склоняясь над чахлым костерком и показывая Алеку свои руки в тонких кожаных перчатках. Он и вчера не снимал их, сообразил юноша. — Покажи-ка мне руки.

Повернув ладони Алека к свету, Серегил огорченно пощелкал языком, разглядывая трещины и мозоли.

— Последствия жизни в примитивных условиях. Так ты не обретешь тонкости ощущений. — Стащив с руки перчатку, Серегил приложил свою ладонь к ладони Алека. Тот ощутил необыкновенно мягкую и гладкую кожу.

— Я могу отличить серебро от золота в темноте — просто на ощупь. Глядя на мои руки, не подумаешь, что я хоть когда-нибудь в жизни работал. А вот ты… Тебя можно одеть как знатного господина, и руки тут же выдадут тебя — даже прежде, чем ты заговоришь.

— Не думаю, что мне стоит об этом беспокоиться. Но те фокусы, что ты показал, мне нравятся. Не научишь ли ты меня чему-нибудь еще?

— Ладно. Следи за мной. — Не поднимая руки с колена, Серегил пошевелил пальцами, как будто выбивая дробь на невидимом барабане.

— Для чего это? — спросил заинтригованный Алек.

— Я сейчас попросил тебя оседлать лошадей. А вот это… — Серегил почесал указательным пальцем правой руки подбородок, потом глянул влево; при этом палец его как бы случайно переместился к уху. — Это значит, что сзади тебе грозит опасность. Не все знаки такие простые, конечно, но как только ты запомнишь основные, ты сможешь переговариваться со мной, и никто ничего не заподозрит. Предположим, мы с тобой в комнате, где много народа, а мне нужно тебе что-то сообщить по секрету. Я должен поймать твой взгляд, а потом чуть склонить голову — вот так. Ну-ка, попробуй ты подать мне знак. Нет, ты кивнул слишком заметно — это все равно что кричать во всеуслышание. Вот теперь лучше. А теперь знак седлать лошадей. Молодец!

— Тебе часто приходится этим пользоваться? — спросил Алек, пробуя — сначала не очень успешно — подать сигнал об опасности сзади.

Серегил хмыкнул:

— Чаще, чем ты, может быть, думаешь.

Первую половину дня они скакали быстрой рысью. Серегил по— прежнему не мог найти на унылой равнине никаких ориентиров, но Алек уверенно показывал дорогу. То, как легко он нашел источник накануне вечером, обнадежило Серегила, так что свои сомнения он держал при себе.

Поглядывая на небо, паренек точно определял направление по приметам, о которых Серегил не мог и догадаться. Наблюдая за юношей, он решил, что от природы Алек довольно молчалив. В этом не было ни стеснительности, ни принужденности: просто он явно предпочитал сосредоточенно заниматься своим делом. Однако скоро выяснилось, что размышлять это ему не мешает. Остановив коня у маленького родничка, до которого они добрались как раз перед полуднем, Алек обратился к Серегилу, как будто их разговор и не прерывался:

— А в Вольде ты будешь выступать как бард?

— Да. В тех краях меня знают как Арена Виндовера. Может, ты даже слышал это имя?

Алек скептически посмотрел на спутника:

— Это ты Арен Виндовер? Я прошлой весной слышал Арена Виндовера — он пел в гостинице «Лисица», — да только ты совсем не похож на него.

— Ну, если на то пошло, то сейчас я вряд ли похож и на Ролана Силверлифа.

— Действительно, — признал Алек. — Сколько же у тебя всего имен?

— О, сколько потребуется. Раз уж ты не веришь, что я и Арен Виндовер — одно и то же лицо, придется дать тебе доказательство. Какая из моих песен тебе больше всего понравилась?

— «Смерть Арамана», — без колебаний ответил Алек. — Мелодия потом вертелась у меня в голове очень долго, но я не мог вспомнить все слова.

— Что ж, пусть будет «Смерть Арамана». — Серегил откашлялся и запел. У него оказался звучный, выразительный тенор. Вскоре Алек начал подпевать. Его голос не был так же хорош, но он верно следовал мелодии.

По бурному морю Араман поплыл, Сотню бойцов он вел. Как смерть, корабль его черен был, Багрянцем парус расцвел. К далекой Симре правил их рулевой, Сквозь туман и снежную муть. Из тех ни один не вернулся домой, Кто с Араманом двинулся в путь.

Чести цена — кровь и сталь, И гибель — не за горой.

Солдатская жизнь — не благостный рай, Но клянусь, мне не надо другой.

Король Миндар, укрыт за стеной, Смотрел, как корабль спешит. Пять сотен солдат у него за спиной, И все как один хороши. И вышли они из ворот городских — Не страшен заморский им враг. Но вверх по берегу вел своих Араман, поднявший стяг.

Чести цена — кровь и сталь, И жизнь, коль на то уж пошло. И тщетно любимые смотрят вдаль, И ждут, не плеснет ли весло.

Араман рванулся в кипящий бой — Король отразил удар.

«Заплатишь за ложь свою ты головой!» — Услышал сквозь крики Миндар.

«Пусть войско твое и стоит стеной, А людей моих — наперечет, Клянусь, ждать не буду я тени ночной, Твою голову меч мой снесет, Чести цена — кровь и сталь, И пусть плоть рассечет клинок, Солдату награда — совсем не медаль, А славы бессмертной венок.

На поле кровавом отряды сошлись, Меч ударил о медный щит, Друг друга противники в битве нашли: