Маргит Сандему - Скрытые следы Страница 9

Карине надеялась, что ей будет лучше в новой школе. Но человек не может убежать от самого себя. В перерывах между занятиями она болтала с другими девочками, но сердце ее было мертвым от стыда и отчаяния.

«Как чисты и невинны мои одноклассники, – виновато думала она. – Я же, опозоренная и оскверненная, не имею права находиться рядом с ними. Я самое омерзительное существо в мире, я – воплощение греха и грязи, я подобна Леди Макбет, которая не могла отмыть руки от преступной скверны. Никто не должен прикасаться ко мне, потому что я зараженная, омерзительная, ужасная, и все это написано у меня на лице!»

Сколько раз Карине хотелось умереть! Но она знала, что самоубийство ложится тяжким бременем на окружающих. Близкие ей люди до конца своих дней мучились бы вопросом, почему она это сделала. А рассказывать о случившемся она никому не хотела, испытывая безграничное чувство стыда.

Как и многие другие в подобной ситуации, она сваливала всю вину на себя. Читала себя достойной презрения, достойной того, чтобы ее забросали камнями. Одиночество ее стало еще более глубоким.

Мальчикам не нравилось женское прибавление в доме. Арон и Адам были в том возрасте, когда мальчишки презирают весь женский пол. Они не хотели даже говорить с Мари и Карине, и когда девочки слишком надоедали им, они просто уходили. Точно так же вели себя в свое время Якоб и Иосиф по отношению к Кристе, не желая, чтобы она заняла место их матери.

Но иногда Арон и Адам забывались и начинали играть и спорить с девочками, как с равными. Так что их презрение не было слишком уж глубоким и объяснялось возрастом.

Гораздо хуже обстояло дело с младшим сыном Абеля от первого брака, Эфраимом. Он был совершенно лишен чувства юмора и постоянно пребывал в плохом настроении. Он был невыносимым снобом, считавшим себя приближенным самого Господа. Он никогда не забывал о том, что является седьмым сыном седьмого сына (хотя на самом деле это было не так, потому что Йоаким был плодом случайной связи первой жены Абеля. Об этом знала только Криста, но никому не говорила ничего. Только она знала, что седьмым сыном седьмого сына является Натаниель.)

Криста беспокоилась за Карине. Что происходит с этой девочкой? Она знала, что Карине всегда была одинока, но в глазах девочки порой видна была какая-то безнадежная тоска. Тоска по обществу? Но почему же она постоянно избегала всякого общения? Криста часто пыталась расшевелить Карине, но та моментально замыкалась в себе. Играя с мальчиками, болтая с ними, она как бы отсутствовала.

«Мари не так закомплексована, – думала Криста. – Но и она тоже испытывает большую потребность в общении, и она тяжело переносит прохладное отношение со стороны младших братьев».

Криста решила поговорить со своими приемными сыновьями, Ароном и Адамом, но она признавалась самой себе, что боится этого. Оба мальчика находились в трудном переходном возрасте и были совершенно невосприимчивы к беседам со взрослыми.

С Эфраимом вообще не о чем было разговаривать. Он терпеть не мог свою мачеху-язычницу. Воспринимал ее только как рабыню, которая готовит ему пищу и заботится о нем. Она не заслуживала никакого внимания с его стороны.

Встречать такое отношение со стороны пятнадцатилетнего мальчика было просто невыносимо.

Криста была очень рада приезду девочек. Обе они охотно помогали ей по дому, и Криста вдруг обнаружила, что у нее появилось свободное время. Она не замедлила им воспользоваться. Разумеется, она ничего не знала о том, что Мари ведет опасную игру одновременно с Давидом и Иосифом, который ненадолго приехал домой. Давид и Мари перешептывались о чем-то, что подстегивало их интерес друг к другу, и нечто подобное она начала проделывать с Иосифом, только более открыто и смело. Никто пока еще не перешел запретной грани, но если бы ей позволили продолжать, кое-что незамедлительно бы произошло.

Так, во всяком случае, считала сама Мари. Жизнь казалась ей страшно увлекательной. При мысли о том, чего ей хотелось, у нее мороз бежал по спине.

Что же касается Карине, то она продолжала идти своими одинокими путями.

Криста поговорила об этом с мужем, Абель кивнул.

– Я сам вижу это. Карине нужно в кого-то влюбиться. В того, кто заставил бы ее забыть о себе самой и переключиться на других.

– Но наши мальчики еще слишком малы… – заметила Криста.

– Не только в этом дело, – ответил Абель, человек трезвомыслящий. – Почему бы не подарить ей собаку?

Криста задумалась.

– Это будет единственно правильным решением проблемы, – наконец сказала она. – Спасибо, Абель, за понимание!

– Но в таком случае собака будет принадлежать не мальчикам, а Карине.

– Да, но сначала нам нужно спросить об этом Ветле и Ханне. Им должна понравиться эта идея.

– Разумеется, – согласился Абель. – Позвони им сегодня же!

А тем временем Ионатан приступил к работе в больнице. Он быстро наловчился перевозить на каталке раненых и мертвых, научился приводить раненых в порядок перед операцией. Он научился также приводить в порядок мертвецов перед отправкой их на вскрытие или в похоронное бюро. Это была тяжелая работа, но он сжимал зубы и делал все как следует. Он получал за это деньги, и это было великолепно. Мысль о том, что он сам заработал их, укрепляла его уверенность в себе.

Так прошло несколько месяцев, и ему стали поручать все более и более ответственную работу. Ионатан справлялся со всем прекрасно, стараясь изо всех сил – и об этом сообщали его деду Кристофферу в Драммен.

Семья гордилась им.

Целый год прошел с тех пор, как Тенгель Злой бесследно исчез в Берлине. Странник постоянно находился там, день и ночь вел поиски, но нигде не мог обнаружить следов его устрашающего присутствия.

В Липовой аллее Хейке и другие предки Людей Льда стояли на страже; и там тоже не было заметно присутствия Тенгеля Злого. Конечно, они бывали время от времени в долине Людей Льда и там обнаруживали присутствие его духа, охраняющего котел с водой Зла. Но сам он при этом не присутствовал, и это удивляло всех. Они пришли к выводу, что его власть еще недостаточно сильна, что он просто отсиживается где-то. Но где?

В апреле 1940 года Норвегия была оккупирована немцами.

В это время Ионатан продолжал работать в больнице. Он втайне ненавидел захватчиков и охотно присоединился бы к группам сопротивления, о которых шептались повсюду. Но он не знал, как с ними связаться, а люди вынуждены были вести себя крайне осторожно, поскольку повсюду были осведомители. Кое-кто из больничного персонала открыто сотрудничал с немцами.

До Ионатана доходили слухи о том, что движение сопротивления было еще беспорядочным. Повсюду действовали небольшие группы без центрального руководства; эти группы не знали о существовании друг друга, активность их была стихийной. Нередко сопротивление носило пассивный характер: замедлялся ход работ, не отсылались письма, как следует не выполнялись приказы, и при этом все прикидывались перед немцами ничего не смыслящими дурачками. Захватчики чувствовали, что перед ними какая-то мягкая стена, не дающая им, однако, ходу.