Кирилл Клеванский - Путешествие на восток Страница 9

Собрав всю свою волю в кулак, я поплелся к берегу. И путь этот, не извилистый, не тернистый, показался мне столь длинным, что в пору было свистнуть и вызвать себе кэбмена. Наконец я преодолел эти несчастные пять метров, осторожно опустил леди на песчаный берег и рухнул на него сам. Желтые песчинки тут же прилипли к одежде, лицу и телу. Я не обращал на это внимания. Морфей, старый пройдоха, отогнал разочарованного жнеца и решил было забрать меня с собой. Титаническим усилием я сбросил оковы подступающего сна и подхватив на руки, которых уже давно не чувствовал, спящую вельможу, понес её в гущу леса. Воздух уже подернулся серебристой дымкой, от влаги слезились глаза, а лицом я ощущал подступающий жар. На востоке всходило солнце. Этот вечно золотой и вечно молодой комочек света, будто бы говорил «Ты жив, ты дышишь». И осознание этого простого факта, что можно дышать не отплевываясь от воды, и не боясь в любой миг быть пронзенным острой скалой, захлестывал меня не хуже чем ревущий поток. На миг я остановился и посмотрел вперед — на восток. Еще одна ночь позади, еще один день впереди. А пока я могу постоять на развилке времени и ухватить кусочек будущего. Впереди меня ждут — Баронства, Королевство Курдмар, Цветущие Холмы, Рассветное Море, Великая Пустыня и в самом конце этого пути, финишной ленточкой, далеким огоньком олимпийского факела, сияет золотом дворцов Алиат. Что ж, моя маленькая Одиссея началась, а ведь сколько раз я себе говорил — будь осторожнее с желаниями парень, но нет…

Ругнувшись, я понес девушку к поляне, что виднелась неподалеку.

Абель Рихт, старший следователь Третьей Управы.

По широкому проспекту пронесся протяжный свист, и уже через десяток секунд, около высокой фигуры в сером плаще, остановился небольшой кэб. Фигура юркнула в повозку и вскоре та покатилась в южном направлении. В повозке сидел Абель Рихт, старший следователь Третьей Управы. Заплатив извозчику несколько медных монеток, ищейка направил свои стопы к Академии. На мгновение посмотрев в окно, Абель тут же задернул шторы — у него было ужасное настроение. И нет, это никак не связанно с выговором от начальства и его новым делом. Просто Рихт ненавидел солнце и все что с ним связанно. Днем ему было не по себе. В окружении толп разумных, бесконечных криков и суеты он чувствовал себя чужим. Летом же и вовсе — жутко потел и приходилось постоянно платить за охлаждающие амулеты. Другое дело ночь и сумерки. О, это воистину рай земной для Абеля. Его глаза превосходно видели во мгле, за что сослуживцы и прозвали его — Ищейка. Прохладный ветер обдувает волосы. Звезды, луна и фонари дает достаточно света, а игры теней столь причудливы, что порой Абель может часами наблюдать за этим явлением. Ну и чего греха таить самые ужасные вещи творятся именно ночью, а значит, в это время суток наибольший шанс разгадать очередную загадку.

Да, как бы это глупо не звучало, сын простого ремесленника обожал загадки. Еще в детстве он, в отличие от других детей, играющих на улице в монстров и героев, сидел дома и под светом лучины мог читать, читать и еще раз читать. А когда книги в доме отца закончились, он стал подрабатывать грузчиком на рынке, и за декаду работу мог скопить достаточно, чтобы купить себе истрепанный свиток. А за сезон — даже поддержанную книжницу. Быть может, если судьба иначе повернула ход событий, Абель стал бы не следователем, государевым человеком, а Архивариусом. Но как это часто бывает — у богов были свои планы. В какой-то момент, работая на рынке, Абель услышал протяжный крик. Сам не зная почему, он бросил поклажу и рванул в сторону где слышались звуки борьбы и сыплющихся проклятий. И что же он увидел — три стража избивали своими начищенными сапогами маленького ребенка — басоту. А толпа, толпа просто стояла и смотрела, да еще и наслаждалась шоу.

Абель, за годы работы грузчиком, и помощи в мастерской отца, стал достаточно крепким и сильным юношей. Он налетел на этих стражей и всего за пару минут раскидал их в разные стороны. Но те, увы, позвали подмогу и двоих пацанов скрутили. Затем Абель помнил как попал в застенки Первой Управы. Его редко кормили, и он часто ежился от холода и сырости маленького каменного мешка, по ошибке названного камерой. Прошло четыре дня, и его повели на допрос. В камеру вошло двое стражей и, схватив его за руки, потащили по извилистым лабиринтам коридоров. Кинув бедолагу в кабинет, они быстро удалились.

Рихт до сих пор помнил тот запах смерти и отчаяния, что стоял в этом кабинете, да и сам человек — сидевший за дубовым столом, не внушал ни йоты доверия. Мужчина был коренаст, широкоплеч, но его глаза, стальные с голубоватым отливом, буквально смотрели сквозь Абеля. И юноша чувствовал опасность, исходившую от человека. Тогда мужчина спросил, почему же добрый горожанин, вступился за воришку басоту. И вновь что-то овладело Абелем, тот выпрямил спину и криво усмехнувшись заявил, что басота может и был воришкой, но в том инциденте не виноват. Дознаватель изогнул бровь и спросил что же натолкнуло парня на эту мысль. И тогда Абель выложил все как на духу. Как заметил маленькие свежие царапины и ссадины на ступнях мальчика — это говорило что он из старого района, где уже давно не чинили мощеные улочки. Тот находился на севере, а с северного пути не доберешься «пешком» к девяти в центр Рынка. Значит мальчик бежал бегом, видимо с каким-то поручением. Заметил, как пытается подальше отойти продавец «ограбленного» лотка и как старательно что-то смахивает с прилавка, роняя в суму. Как третий страж держится за карман и с опаской поглядывает на своих сослуживцев. Все это, почему-то, наталкивало Абеля на идею о невиновности мальчика. Пока он не мог собрать гобелен по ниточкам, но это чувство точило его изнутри, и не давало заснуть.

Тогда дознаватель выложил на стол три серебряные монетки. Он сказал что их нашли у басоты, и якобы именно их он стащил с прилавка. Крупная сумма, за такое либо руку по локоть, либо на рудник. Но Абель лишь пожал плечами, и сказал что это прекрасно вписывается в картину которую он обрисовал — мальчика отправили с поручением. После этой фразы они долго играли с дознавателем в гляделки, пока мужчина не хмыкнул. Довольно улыбнувшись, государев человек достал из стола ключ и снял с опешившего Абеля цепи. Затем снова был длинный путь по коридорам, пока Рихта не подвели к другой допросной. Из-за кованной двери доносились страшные крики, плач, а в ноздри бил запах аммиака.

— Этот страж — Тург Тистиан, брал дань с торговцев, — будничным тоном рассказывал Абелю дознаватель, а в это время крики слились в один поток. — За три серебряника в декаду, он гарантировал лавочникам безопасность, басота их не трогала. Пятого дня, он случайно столкнулся с тем мальчиком, когда принимал деньги от торговца. Это заметили его сослуживцы. Тургу пришлось сделать вид что рассыпанные на земле монеты — это неудача воришки. Его хотели забить прямо там, на улице. Но вмешался ты, а мимо проходил мой сотрудник. Удивительно, но ты заметил даже больше чем он. Моему соколу лишь чутье подсказало что, что-то здесь не так.