Александра Салиева - Прокляты и забыты Страница 9

Граф Деверо ласково перебирает пряди моих волос, и его голос звучит в тишине так успокаивающе.

— Я никогда не смогу быть готова. Но я постараюсь взять себя в руки. В конечном счете — что такое самые прекрасные черные глаза, в которых отражается весь мир, если мне все равно нельзя его любить, — пытаюсь я иронизировать, хотя на душе — только боль.

— А с чего ты взяла, что полюбишь его? — усмехается Александр.

Он встает с дивана и присаживается рядом со мной на пол.

— Да, ты действительно никогда не любил, — я не могу найти ответ, а потому перевожу все в шутку. Даже легонько толкаю его в бок для большей правдоподобности.

— Береги свое сердце, — тяжело вздыхает граф и тепло обнимает меня своими холодными руками. — После того, что мы вытворим, они придут в любом случае.

— Если я доживу до этого времени, — усмехаюсь в ответ.

Усмешка в моем голосе маскирует страх перед неизведанным. Обхватываю Александра за плечи и утыкаюсь лицом в темно-синюю рубашку из хлопка.

— Я позабочусь об этом, девочка моя. Все будет хорошо. Только ты не сломайся.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Это успокаивает.

— Обещаю тебе, Александр. Никогда не сломаюсь…

Доля секунды — и все прошло. Как будто ничего и не было. Ни боли, ни новых воспоминаний. Но свидетельством того, что не показалось, стали перемены во мне.

Волосы стали длиннее сантиметров на тридцать. Все синяки и царапины, не успевшие зажить, просто исчезли. Ушла усталость, от которой, казалось, я скоро просто упаду, — ведь я так и не выспалась.

Ничего себе я обновилась за долю секунды! Как будто душу сначала вытащили, а потом вернули после абсолютного тотального лечения.

Строки в очередной раз всплыли в сознании: «…Да и после не отпускай, пока не сможешь полностью контролировать себя. Помни — ты обещала никогда не сломаться, что бы ни произошло дальше…»

Точно — инструкция. Не прощание. Вот же… упырь. А еще мужем назывался.

На обеих ладонях красовалось по цветочку диаметром около двух сантиметров, как будто только что выведенному глянцевыми черными чернилами.

Камелия. Ха. Это не просто мое имя. Я еще и подписана теперь. Ну, или подрисована. В общем — как будто клеймили. Ощущение, по крайней мере, точно такое.

От каждого цветка вверх по линии вен расползалось что-то вроде веточек такого же насыщенного черного цвета. Я закатала рукава.

Ого!

Похоже, рисунок шел по всему телу, в чем я тут же удостоверилась, быстро расстегнув пуговицы блузки. Линии прорисовывались везде — от рук к плечам, от плечей к груди, к животу и пояснице, дублируя мою кровеносную систему.

Это еще что?! Как это называется?!

Попробовала потереть — не исчезло. Попробовала смыть водой. Тот же результат.

«Надо бы с мылом, — почти в истерике подумала я. — Вдруг поможет».

Флакон с мылом тут же сам с собой оказался в руке, повергнув меня в еще больший шок. Понимание, что просто так от непрошенных татуировок не избавиться, пришло быстро. Бросив быстро ставший ненавистным бутылек, я выбежала из комнаты в поисках Джеймса.

Даже не задумываясь о том, что он, скорее всего, спит, я ворвалась в гостевую спальню. Быстренько закатала рубашку на животе и подогнула штанины, чтобы можно было все хорошо рассмотреть.

— Что это? Ты же знаешь, ведь так?

Телохранитель и правда не спал. Он спокойно сидел в кресле и, судя по полной пепельнице, стоящей рядом, докуривал не первую пачку. От моих манипуляций с пижамой лицо Джеймса вспыхнуло румянцем. В темно-карих глазах появился странный нездоровый блеск.

— Не уверен, — только и ответил он.

Пришлось остановить демонстрацию. Я смущенно посмотрела на Джеймса.

— И мыло… это не оттиралось, а я подумала, что если бы у меня было мыло… но ведь оно стояло в двух метрах от меня. Там, на полке. А потом оказалось у меня в руках. И я не понимаю, что это все значит, — закончив сумбурную речь, я устало опустилась в кресло напротив Джеймса, надеясь, что он что-нибудь понял из моих сбивчивых объяснений. Добавила:

— И я вспомнила. Александр — он знал, что так будет. И инструкцию мне оставил, чтобы я не думала, что схожу с ума. И я точно знаю, что мы планировали это с ним вместе, — я изливала все, что приходило в голову, переходя на крик. — Только я так и не могу вспомнить, что именно мы планировали!

Джеймс хмуро посмотрел на меня. Задумался о чем-то. Потом схватил телефон и позвонил кому-то. Пока он разговаривал, — кажется с отцом, — отрывистыми, ничего конкретно не значащими фразами, я молчала, следя за тем, как он нервно расхаживает по комнате и курит очередную сигарету. Закончив разговор, он присел на спинку моего кресла. Рассеянно окинул взором линии на моей шее. И даже собрался прикоснуться, но, словно вспомнив что-то, резко отдернул руку.

— Отец сказал, что нам необходимо приехать к нему. И еще он сказал… — Джеймс не договорил.

Он набрал побольше воздуха, а затем резким порывистым движением встал прямо передо мной. Его глаза все так же блестели. Теперь я смогла определить причину — восторг. Он восхищенно смотрел на меня, не отрывая взгляда, и уже опускался на колени. От двусмысленности ситуации меня пробила дрожь.

А то, что произошло потом, — повергло в шок!

— Архимаг Камелия Де Алькарро, я, Джеймс Кристиан Шато, приношу клятву верности тебе. Твои приказы будут моими желаниями, и твое веление станет моим стремлением. Подобно тому, как прилив подчиняется луне, моя воля будет подчиняться твоей воле. Я клянусь служить тебе. Отдаю свою жизнь и свою кровь в твои руки. Пусть увидишь ты и почувствуешь сердцем — я буду говорить открыто, без обмана и двуличности, ясно и честно, насколько я знаю сам. И пускай мое сердце остановится, если я делом своим или помыслом, действием или бездействием нарушу данное слово.

С этими словами он достал из ящика прикроватной тумбочки нож, разрезал свою правую ладонь и прижал ее рядом с солнечным сплетением.

— Что за безумный обряд самопожертвования?! — выйдя из шокового состояния, закричала я.

— Камелия, за сто тринадцать лет своей жизни ни я, ни другие подобные мне — никто из нас не встречал таких, как ты. Я не знаю, по какой причине ты здесь, но клятва верности архимагу — самое меньшее, что я могу сделать. Ведь та дверь… которая… а потом ты… Если это произойдёт снова, я не прощу себя никогда, — еще сбивчивей, чем я раньше, принялся объяснять Джеймс.

Маниакальный блеск в глазах оборотня начал меня пугать еще сильнее. Мне ничего не осталось сделать, как только закрыть рот. В горле пересохло.