Рэндал Гаррет - Слишком много волшебников Страница 9

Я посмотрел на Болмера:

«У вас есть ключ?»

«Да, ваше лордство, — ответил он, тряхнув щеками. — Я принес его, едва мастер Нетли рассказал мне о происшедшем. Но ключ не поворачивается. Осмелюсь предположить, что он заклят».

«Замок блокирован персональным заклинанием, — пояснил мастер Шон. — Думаю, он может быть открыт только ключом самого сэра Джеймса. А поскольку этот ключ вряд ли нам доступен, то, боюсь, придется вышибать дверь».

Если вы когда-либо бывали в Королевском управлении, вы знаете, какие там двери. Очень толстые, дубовые, работы семнадцатого века.

«Вы можете снять это заклинание, Шон?» — спросил я.

«Спрашиваете! — ответил он. — Но на это потребуется время. Полчаса, если повезет, и я сразу пойму его психическую структуру. Два-три часа, если не повезет... Это не повседневное коммерческое заклинание, это тонкая работа. Да и наложено оно самим мастером сэром Джеймсом».

Я встал на колени и заглянул в замочную скважину. Кроме противоположной стены комнаты, ничего не было видно. Скважина достаточно велика, но дверь слишком толста: впечатление, что смотришь сквозь туннель.

У этих дверей толщина дюйма два. Я поднялся на ноги и повернулся к Болмеру:

«Принесите топор. Будем рубить».

Похоже, он собирался возразить, но сказал только: «Сию минуту, ваше лордство!» — и удалился.

Пока он отсутствовал, я задал несколько вопросов.

«Что произошло сразу после того, как вы услышали крик, Шон?»

«В первые несколько секунд — ничего, — ответил О'Лохлейн. — А потом из своих комнат вышли присутствующие здесь коллеги».

«Из каких комнат?»

«Из комнаты Нетли Дейла слева, а лорда Джона Кецаля справа от комнаты сэра Джеймса, если я не ошибаюсь».

Нетли, сцепив пальцы и справившись таким образом со своими нетрезвыми мотыльками, сказал:

«Верно. Совершенно верно».

Лорд Кецаль просто кивнул.

«Лорд Джон Кецаль, — проговорил я, и имя прозвучало, как удар колокола. — Вы приходитесь четвертым сыном Его Высочеству герцогу Мечиканскому, не так ли?»

Он поклонился:

«Именно так, милорд».

Тут я повернулся к медововолосому видению. Тогда я еще не знал, кто она такая, но, поскольку слева на ее груди красовался полный герб Камберлендов, а не просто корона, я вычислил... — Услышав фырканье, лорд Бонтриомф снова прервал повествование. — Да, милорд?

— Совершенно необязательно сообщать нам, каким путем вы дошли до очевидного, — сказал с мрачным сарказмом де Лондон. — Дарси интересуют факты, а не те детские мыслительные процессы, с помощью которых вы их получили.

— Не смею возражать, милорд! — сказал лорд Бонтриомф. — Так или иначе, я правильно установил личность леди.

«Где остановились вы, ваша светлость?» — спросил я.

«Напротив», — сказала она.

Ширина коридора в Королевском управлении — восемь футов, и комната герцогини располагалась прямо напротив комнаты Цвинге.

«Благодарю вас! А теперь... — Я оглядел остальных. — Почему вы все вышли в коридор? Что вас встревожило?»

Все они назвали одну и ту же причину. Крик. Никто из них не слышал, как стучал Шон: двери слишком толсты для этого. Я знаю — сам проверял.

Стук в чужую дверь можно услышать, если только специально прислушиваться, а крик в другой комнате должен быть просто чертовски громким. Я установил также, что единственным, кто мог услышать звук от падения тела на пол, был Шон. Остальные в тот момент еще не открыли свои двери. Кто из них первым вышел в коридор, я установить не смог — никто не обратил внимания на такую, с их точки зрения, мелочь. По-видимому, была порядочная суматоха...

Когда управляющий Болмер вернулся с топором, я взглянул на часы. Было без двадцати трех минут десять — с того момента, когда Шон постучал в дверь, прошло около семи минут.

Попросив всех отойти от двери, я вырубил порядочный кусок из ее центра, не повредив ни коробки, ни замка. После этого, опять же попросив всех оставаться в коридоре, протиснулся через дыру внутрь.

Это был обычный номер, двенадцать на пятнадцать футов, с ванной. На противоположной от двери стене два окна, оба со ставнями, закрыты на шпингалеты, но ставни установлены таким образом, чтобы в комнату мог проникать солнечный свет. Стекла оказались целыми.

Тело главного судебного мага находилось почти точно в центре комнаты, далее чем в шести футах от двери. Он лежал в луже свежей крови, на левом боку, и его камзол был настолько окровавлен, что поначалу было невозможно понять, что произошло. Присмотревшись, я заметил на левой стороне груди, над сердцем, порез на камзоле. Я осторожно отогнул его и обнаружил под порезом колотую рану.

В паре футов от тела, на краю лужи крови, лежал нож. У него была тяжелая рукоять из черного оникса и цельное серебряное лезвие. Я уже видывал такие ножи, лорд Дарси, да и вы — тоже. Это был нож волшебника, используемый в некоторых заклинаниях для символического разрезания психических связей или других подобных магических действий. Должен заметить, что человеческие тела такие ножи режут ничуть не хуже, чем психические связи.

На полпути между дверью и телом лежал медный ключ, на вид брат-близнец того, которым управляющий пытался открыть дверь. Я отметил место одним из своих ключей и опробовал находку в замке. Замок открылся, как по маслу, и стало ясно, что этот ключ принадлежит сэру Джеймсу — никакой другой ключ замка бы не открыл.

После этого я обыскал тело. Ничего особенного найти не удалось. К карманах были — кольцо для ключей; два золотых и три серебряных соверена плюс кое-какая мелочь; записная книжка, страницы которой были исписаны магическими символами и уравнениями, в которых я разбираюсь не больше, чем в китайских иероглифах. Там же лежал обычный карманный ножичек и, наконец, футляр для документов, в котором я обнаружил: сертификаты мастера-тауматурга; лицензию на занятие магией, подписанную епископом Лондонским; удостоверение главного судебного мага; карточку члена Королевского колдовского общества и несколько личных бумаг. Можете на все это посмотреть, Дарси: документы в сейфе у милорда маркиза.

В стенном шкафу висели еще три костюма, принадлежащие сэру Джеймсу, в карманах — пусто. На письменном столе лежали бумаги, исписанные колдовскими символами, еще больше таких бумаг валялось в мусорной корзине.

Я оставил все их на месте. Еще в комнате присутствовал украшенный символами саквояж. К нему я даже не притрагивался: совать нос в магические принадлежности волшебника — все равно, что играть с собственной жизнью.

Даже если волшебник уже мертв...

Самым же удивительным было то, что я не нашел в комнате никого постороннего. Прятаться было негде. Я посмотрел и под кроватью, и в шкафу, и в ванной.